История одного эльфа - Галина Романова

Пока же коротали время, выступая на пирах и банкетах у знатных господ столицы. На наше счастье, пирующие довольствовались заранее отрепетированными номерами. За неделю пиров и гуляний мне всего дважды поступило предложение скрестить оружие с любимым поединщиком хозяина дома. И конечно, оба боя я выиграл — чего, собственно, от меня и ждали.

Последний пир тянулся так долго, что праздничный ужин плавно перетек в праздничный завтрак. Для меня, привыкшего к тому, что эльфы могут по пять-шесть дней пировать, отходя от стола только для того, чтобы привести себя в порядок, десять часов пира ничего не значили, и наутро я взошел на колесницу свежий и бодрый, как огурчик. Ухарь и господин Хашша, евшие и пившие наравне со мной, чувствовали себя значительно хуже и мечтали о постели, куда можно завалиться и продрыхнуть до полуночи.

Мы ехали напрямик, через торговую площадь, чтобы как можно скорее добраться до дома. В кошеле, который я повесил себе на пояс, не доверяя полусонному и не совсем трезвому господину Хашше, позвякивали золотые полумесяцы — наш гонорар. Десять золотых принадлежали лично нам — по пяти штук мне и Ухарю, — и я, свысока озирая торговые ряды, уже прикидывал, на что бы такое их потратить, когда колесница повернула, огибая какой-то навес, и я увидел…

Помост казался островком среди бушующего людского моря, а две фигуры на нем — чудом спасшимися после крушения. С надеждой и тревогой всматривались они в горизонт, желая увидеть парус — свое спасение. Но если один просто молча стоял и смотрел, второй делал все, чтобы привлечь к себе внимание.

— Смотрите! Смотрите, почтенные, — говорил он, — какой красавец! Второго такого просто не существует!

Все рынки рабов устроены одинаково. Когда-то я сам точно так же стоял на помосте с заведенными назад руками и ждал решения своей судьбы. Сейчас настала очередь Серого Барса.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — лучший гладиатор опозорил школу Песчаного Змея тем, что проиграл бой, на который взирали очи самого солнцеликого кали, и должен был понести наказание. Он обязан был исчезнуть и продавался, как простой раб, в один из базарных дней, с общего помоста.

— Мужчина, молодой, прекрасно умеет владеть оружием! — расписывал его торговец. — Если кому-нибудь нужен телохранитель или просто забава-поединщик, это лучшее приобретение! Может выступать наемным убийцей. Молод, здоров, силен, крепок…

Я тронул за плечо господина Хашшу, привлекая его внимание. Ухарь тоже узнал Серого Барса и вытаращил глаза.

— За что его? — правильно догадался полукровка.

— За проигрыш, — пожал я плечами. — Солнцеликий не любит проигрывать.

— Начальная цена, — тем временем донеслось с помоста, — сто золотых полумесяцев!

Ого!

— Вот что, — я тряхнул Ухаря за плечо, — скачи к нам домой и достань под половицей нашу заначку.

— Что? — Господин Хашша только что проснулся окончательно. — Какую заначку? Зачем заначку? Не, я больше сегодня не пью!

К чести Ухаря, он не стал задавать лишних вопросов, а одним прыжком перескочил на спину мула господина Хашши, которого вели за колесницей, поскольку ехать верхом его владелец был не в состоянии.

— Под правой или под левой? — только уточнил он.

— Под обеими!

— Ага! — Полуорк ускакал, пригнувшись к гриве.

— Сто двадцать! — Тем временем предложил кто-то из толпы. Я позвенел золотыми в кошеле:

— Сто пятьдесят!

— Отличная цена! — встрепенулся торговец. — Итак…

— Сто шестьдесят! — перебил мой оппонент.

— Сто семьдесят! — парировал я.

Серый Барс узнал мой голос и не сводил с меня глаз. Кроме их сине-зеленого цвета, светлых волос и чуть заостренных ушей в нем мало что было от эльфа, но мне сейчас казалось, что я спасаю одного из своих соотечественников, проданных в рабство ненавистными орками.

— Сто восемьдесят!

— Двести! — А, гулять так гулять!

— Какие двести? — трагически зашептал стремительно трезвеющий господин Хашша. — Нам заплатили всего пятьдесят…

— Еще триста лежат у нас с Ухарем в заначке, — прошептал я.

— Двести двадцать!

— Двести тридцать! — Я покосился в конец улицы. Умчавшийся галопом Ухарь уже должен был добраться до дома. Вскрыть половицу было делом минутным.

Двести сорок! Двести пятьдесят!

— Двести семьдесят!

— Двести восемьдесят!

— Триста!

Ой, мама… Где же Ухарь? Серый Барс дураком тоже не был и смотрел в ту сторону, куда ускакал полуорк.

— Триста двадцать, — предложил я, понимая, что еще чуть-чуть, и надо будет заканчивать торги. И вообще, это идиотизм — раб, торгующийся на рынке, чтобы купить другого раба! Но господин Хашша протрезвел только что и просто не успел бы принять решение.

— Триста тридцать…

Наконец-то! Ухарь лихо осадил мула перед колесницей и швырнул мне мешочек.

— Триста пятьдесят! — заорал я на всю площадь. — Продано!

— Но… но как же… мы же еще… я хотел… — в два голоса залепетали мой оппонент и торговец.

— Триста пятьдесят, — я подхватил оба мешочка и, лихо спрыгнув на мостовую, стал продираться к помосту, — клянусь своими мечами!

— Ой, е… — вырвалось у Серого Барса, когда я одним прыжком вскочил на помост и грянул об него обнаженными клинками. 

— Я — Данха-и-Нур!

Реакция толпы была примерно такой же, как если бы сюда спустился местный верховный бог, Дейесс, чьим земным воплощением по традиции считался кали. Хотя я практически не выступал в Найредде перед простым народом, обо мне прекрасно знали.

— Аа-а-а-а! Данха-и-Нур! Данха-и-Нур! Он здесь! — раздавались голоса.

Торговец вытаращил глазки, как улитка, на которую уселся дракон. Серый Барс, кажется, был готов упасть в обморок.

— Ну? — Я заглянул в вытаращенные глазки, силясь разглядеть на дне хоть какой-нибудь проблеск мысли. — Мы договорились?

— А… э-э… ну… мм… — на меня смотрели так телячьи-преданно, что становилось неуютно.

— Так «да» или «нет»?

— А… а… автограф можно? — Выпалив это, торговец зажмурился с самым обреченным видом.

Думал я недолго — и ежу понятно, что по-человечески я не умею ни читать, ни писать, а если вздумаю начертать что-нибудь эльфийскими рунами, то это наверняка примут за какое-нибудь заклинание для вызова демонов. Поэтому я широким жестом содрал с себя тунику, оторвал рукав, сунул его торговцу «на память», а остальное швырнул в радостно заоравшую при виде такого «сувенира» толпу. После чего отдал торговцу оба мешочка с золотом, подхватил за локоть остолбеневшего от неожиданности Серого Барса и вместе с ним спрыгнул с помоста. Совсем рядом толпа дралась и выла, разрывая на ниточки остатки моей туники, и мы поспешили убраться подальше.