Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

― Спасибо, ― услышал он шепот девушки. ― Никогда не думала, что этот момент когда-нибудь настанет, но теперь, в качестве утешения, у меня останется знание того, что если все закончится плохо, моя жизнь прошла не впустую. Прямо сейчас она обрела смысл, здесь, с тобой.

Взволнованный Оливер снова поцеловал ее, и в следующее мгновение они услышали звук шагов по коридору. Время истекло, и стражник возвращался, чтобы сопроводить их к выходу. Август жестом показал Оливеру, чтобы тот отошел от Эйлиш. Девушка вернулась к своему убогому ложу с тем же застывшим выражением лица, что и накануне.

― Все хорошо, святой отец? ― спросил вошедший охранник. Он бросил взгляд на заключенную и снова обратился к священнослужителям. ― Надеюсь, она не причинила вам беспокойства…

― Ни в коей мере, ― ответил Август благочестивым тоном. ― Мы посвятили эти минуты молитвам и чтению отрывков из Священного Писания, которые, я уверен, чрезвычайно помогут душе этой девушки. Все в порядке.

Необходимость повернуться спиной к женщине, с которой он только что обвенчался, причинила Оливеру такую боль, что ему показалось чудом то, что никто этого не заметил. Когда они выходили из камеры, он чуть не бросился назад, чтобы заключить Эйлиш в свои объятия и убежать вместе с ней, но Август крепко держал его за плечо и юноша понял, что своим порывом он бы только все испортил. И если бы была хоть малейшая надежда на спасение, Оливер никогда себе не простит, если потеряет все из-за того, что не смог себя контролировать. Он уносил с собой аромат кожи Эйлиш, когда стражник с грохотом закрыл дверь, и ему ничего не оставалось как последовать за Августом к выходу из тюрьмы, пытаясь заглушить внутренний голос, говоривший ему, что тот поцелуй может стать последним.

——————

[1] Церковь Святого Михана была возведена в 1686 году на месте церкви викингов , построенной еще в 1096 году . С тех времен внутреннее убранство церкви практически не изменялось . О св . Михане ( Michan ) ничего не известно кроме того , что в Дублине имеется храм , освящённый во его имя . В этом храме упокоиваются нетленные мощи норманнских рыцарей . Сам храм захвачен протестантами со времён реформации .

[2] Герман Мелвилл . « Моби Дик , или Белый кит », 1851.

Глава 30

В день суда стояла солнечная погода, хотя мало кто из дублинцев решил воспользоваться весенней погодой, чтобы уехать за город. Казалось, три четверти населения города собралось у белой колоннады Грин-стрит-Корт. Образовалась такая толчея, что четырем англичанам и Рианнон пришлось приложить немало усилий, чтобы пробраться к дверям. А уж когда толпа поняла, что они направляются в зал заседаний не просто как любопытствующие, а как свидетели преступления, то понадобилась помощь пяти представителей Королевской Ирландской полиции, чтобы дойти, наконец, до входа в здание суда.

Они почти бежали к залу заседаний, несмотря на то, что ноги Рианнон, казалось, превратились в желе. Войдя в зал, они увидели заполнивших его сотни человек, и их охватило дурное предчувствие. Александр, Лайнел и Август провели совершенно отрешенных Рианнон и Оливера на зарезервированные для них места, в ожидании, когда их вызовут для дачи показаний. Впервые они видели столько адвокатов сразу: почти все студенты юридического факультета выстроились в очередь, чтобы не пропустить такое знаменательное событие, и восторженно глядели на более старших магистратов, облаченных в роскошные напудренные парики из конского волоса.

Придя в себя после первых оглушающих минут, они разглядели мистера Морана, стоявшего у расположенной на возвышении около кресел для членов суда и окруженной решеткой платформы, на которую поместят Эйлиш. В паре метров от него стоял Уильям Тирелл, вовлеченный в разговор с четырьмя другими адвокатами. Смуглый маленький человечек с саркастически изогнутым ртом, собиравшийся защищать интересы семьи Арчера, не внушил доверия англичанам.

— А вот и мисс Стирлинг, — вдруг тихо сказал Лайнел. И действительно, девушка вошла в зал под руку с мистером Деланси. Они явно вместе пришли из отеля. Ирландец не заметил их присутствия, а вот мисс Стирлинг помахала им рукой и, прежде чем Деланси увел ее к их местам, беззвучно проговорила, глядя на Рианнон: «все будет хорошо».

— Я убежден, что ее показания очень помогут, — заверил Александр, пытаясь успокоить Рианнон. — Мисс Стирлинг — умная женщина, она знает как себя вести в подобной обстановке. Более того, пару дней назад она заверила Лайнела, что также как и мы верит в невиновность Эйлиш.

Чтобы дать ей почувствовать свою поддержку, Александр положил руку на локоть Рианнон, а она накрыла его руку своей ладонью и оставалась так все время, пока зал заседаний наполнялся людьми. Жар, выделяемый телами всех набившихся в помещение людей, становился просто невыносимым. Наконец, шепот смолк, когда один голос провозгласил с трибуны для членов суда: «Всем встать!»

Появился хмурый судья Джереми Дрисколл, прошел к своему месту прямо под огромным портретом королевы Виктории, составлявшим пару с портретом Эдуарда VII, висящим на противоположной стене. Он обвел взглядом зал, где яблоку негде было упасть, и кивнул головой, поправляя украшавшие трибуну маленькие весы и молоток.

— Приведите обвиняемую Эйлиш Ни Лэри, — объявил все тот же голос.

Появление девушки вызвало новую волну гула голосов в зале. Она была одета в ту же тюремную одежду, но наручников не было. Двое полицейских сопроводили ее до подготовленного помоста и встали за ее спиной. Для обвиняемых не было предусмотрено даже стула, поэтому Эйлиш пришлось остаться стоять. Она посмела поднять взгляд, лишь для того, чтобы поискать свою мать и Оливера, и когда она их, наконец, увидела, то снова склонила голову, пытаясь сдержать слезы.

— Какая же она бледная и худая! — тихо воскликнула Рианнон.

Оливер же даже не разомкнул губы — узел в его желудке сжимался все сильнее, когда он увидел, как дрожат ухватившиеся за перила руки Эйлиш. Должно быть ее яростно хлестала паника тысяч осужденных, стоявших до нее на этом самом месте.

— Члены суда от имени Его Величества Эдуарда VII, обвиняет вас, Эйлиш Ни Лэри, в совершении предумышленного убийства мистера Реджинальда Харольда Арчера 6 апреля 1903 года, — объявил служащий, когда воцарилась, наконец, тишина в зале. — Вы признаете себя виновной или невиновной?

Триста пар глаз обратились к Эйлиш. Несколько секунд в зале был слышен лишь скрип перьев по бумаге писцов и журналистов, записывающих все, что происходило на заседании и сидевших прямо перед ними англичанами.