Любовь на первой полосе - Труди Пактер

Домой Кейт пришла усталой, а веселый смех, доносившийся из кухни, отнюдь не улучшил ей настроения.

«Она пригласила на ужин эту дуру Оливию. Но если меня опять начнут доставать разговором о правилах игры в поло, я взвою».

Ждать, что Чарли сменит тему, бессмысленно. Похоже, ему все это нравилось, и он мог часами слушать их болтовню, обсуждать с девушками особенности охоты на лис и преодоления препятствий в дамском седле. Будучи девушкой, его мать в совершенстве освоила это, а умение ездить верхом Чарли приравнивал к университетскому образованию.

Вздохнув, Кейт разделась и пошла в кухню. На столе, разложенные по блюдам и тарелкам, красовались шотландский лосось, английская баранина и несезонная клубника. Оливия даже потрудилась выжать на рыбу лимон.

— Это же куплено для моего званого ужина, черт возьми! Что ты наделала? — возмутилась Кейт.

Мария невинно улыбнулась:

— Ты ничего не говорила про званый ужин. Я думала, ты купила это нам. Я ведь предупреждала, что придет Оливия.

— Мария, тут еды минимум на восемь человек. А нас только четверо. У тебя не хватило извилин догадаться, что эти продукты не для сегодняшнего вечера?

Та густо покраснела и подбежала к отцу, который нерешительно мялся перед блюдом с вымытой клубникой.

— Пап, скажи Кейт, что она несправедлива ко мне, — закричала Мария. — А если она купила это на завтра, то нужно было приклеить записку!

Кейт повернулась к Чарли:

— С каких пор я должна оставлять записки на продуктах в собственной кухне?

— Ну, посуди, Мария же не телепат. Откуда ей было знать?

— Не так сложно догадаться. Хотя, извини. По-моему, я требую от нее слишком многого.

— Ах ты сука, — закричала Мария. — Ты одна знаешь все на свете? Только потому, что ты важная шишка у себя на работе, да? Ни фига ты не знаешь, ясно? Одеваешься как шлюха. А твои манеры за столом вообще ни в какие ворота не лезут. Бабушка говорила, что ты даже курила в столовой. Зря папа вообще с тобой связался! Он и без тебя прекрасно бы обошелся. Как и все мы. Почему бы тебе не сделать нам одолжение и не укатить обратно в свой ненаглядный Нью-Йорк?

В комнате воцарилось долгое молчание. Наконец Кейт сказала:

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь?

— У нее это случайно вырвалось, Кейт. — Чарли умоляюще взглянул на дочь. — Скажи, что я прав, Мария, скажи! Господи, чего только не наговоришь, когда расстроен. С кем не бывает?

Мария глядела себе под ноги. Затем подняла глаза на Кейт:

— Прости. Я погорячилась насчет твоей одежды. И манер за столом. Просто ты не похожа на нас. Ведь ты американка. И папа мне то же говорил…

Приехала Анна Кеннеди, чтобы помочь дочери выбрать свадебный наряд. Кейт вполне справилась бы сама, просто сейчас ей хотелось видеть рядом близкого человека.

Нет, она не могла пожаловаться на невнимание к себе. Мария, например, лезла вон из кожи, только бы ей угодить. Алан Бейкер гнал ее из офиса, чтобы она занялась своими делами, продлила бы визу, сходила к парикмахеру. Даже Мэри Гамильтон смягчилась и прислала Кейт свадебный подарок: старомодный пояс, который отец Чарли подарил жене на десятилетие свадьбы.

И все же Кейт чувствовала себя одинокой. Конечно, рядом был Чарли, но ей нужен кто-то из своих. Американец. Поэтому она вызвала мать.

Анна Кеннеди остановилась в «Уолдорфе», старинном отеле в центре города, отклонив предложение дочери жить у них.

— Тебе и без того забот хватает, — сказала она.

Возможно, и к лучшему. Поскольку, несмотря на обоюдные старания подружиться, Кейт и Мария не слишком любили друг друга. Наглая девчонка буквально монополизировала отца, постоянно втягивала его в разговоры, темы которых абсолютно не интересовали Кейт.

Она представляла, как ее мама сидит с непроницаемым лицом, пока Чарли с дочерью оживленно спорят о тонкостях вольтижировки. Нет, лучше быть одной, чем в окружении людей, наводящих на тебя скуку.

На следующий день, когда Анна Кеннеди обедала с дочерью в «Харродсе», Кейт заметила, что мать чем-то встревожена.

— Тебе не нравится в «Уолдорфе»? — спросила она.

— Дело не в отеле.

— А в чем?

— В тебе, дорогая. Наверное, мне не следует вмешиваться, но ты уверена, что поступаешь правильно, выходя за этого человека? Он, конечно, обаятельный, настоящий джентльмен. Однако, ты собираешься прожить с ним жизнь, детка. Уверена ли ты, что тебя ждет в будущем именно то, чего ты хочешь?

— Мама, я живу с Чарли почти год, и если бы он оказался не тем человеком, я бы давно это поняла.

— Кейт Кеннеди, зачем ты меня обманываешь? Я ведь не твоя приятельница, а мать, и знаю, что тебе нужно для счастья. Чарли не сделает тебя по-настоящему счастливой.

«Я тоже так думаю. Но сейчас уже поздно отказываться».

Кейт вдруг вспомнила Теда. Как он сидел за рабочим столом в отделе и вокруг него полный хаос. Сбоку недоеденный сандвич и бутылка пива, под носом ворох гранок, в приемной очередь, а ему это нравится.

Такое бывает лишь в Нью-Йорке. Лишь там держат сумасшедших вроде Теда.

«Если бы не он, — подумала Кейт, — я давно бы вернулась и не жила среди этой дикости. С человеком, который меня совершенно не знает. Который вот-вот станет моим мужем. Будь ты проклят, Тед. Будь проклята моя любовь к тебе! Будь ты проклят…»

Она вдруг заметила тревожно-печальный взгляд матери.

— Кейт, — тихо сказала она, — ты плачешь. Значит, я права.

Самый важный день своей жизни она провела за обычными занятиями. В корзине для белья ее дожидались шорты Лайонела и Томаса, распашонки Софи и куча грязных сорочек Теда.

«Интересно, — невесело усмехнулась Санди, — знает ли кто-нибудь из них, что происходит между тем моментом, когда они швыряют эту грязь на пол и когда находят одежду чистой и выглаженной? Ничего, скоро мне не придется заниматься стиркой».

Ибо Санди наконец решилась. После целого года тайных встреч с Дэвидом О'Нейлом и отъездов для выдуманных свиданий с родными. Все это время Санди пыталась убедить себя, что по-прежнему является женой Теда, хотя они уже почти не разговаривали. Теперь все. Сумасшедший роман на пляже оказался отнюдь не мимолетным и выдержал испытание разлукой. Санди улыбнулась. От этого человека никуда не денешься.

В ее возрасте многие женщины уже давно познали любовь, а Санди открыла ее для себя лишь на тридцатом году жизни. То, что у нее было с мужем, не являлось любовью. Мужчине, который по-настоящему тебя любит, не требуется для этого никаких особых причин. И женится он на тебе не потому, что ты вдруг забеременела или крутишься, словно белка в колесе, пытаясь из ничего создать семью. Он хочет тебя, потому что ты есть ты.