Александр Александрович Богданов - Коллектив авторов

развивает свою теорию товарищеского сотрудничества, которое связывает пролетариат, стимулирует его чувство психологического единства, чувство органического сознания единства, одним словом, чувство коллективизма. То, что Богданов называет коллективизмом, есть психология рабочего класса, его осознание себя как класса. Собственно, именно в процессе коллективного труда появился фундаментальный тип организации целого класса, что и позволило пролетариату выработать новые формы жизни и мышления, т. е. свою культуру. Эти братские и коллективистские отношения внутри рабочего коллектива должны стать организационной основой партии, а также и структуры пролетарской семьи; они должны служить выработке новой науки, новой философии и нового искусства. На их основе формируется «социалистическая пролетарская культура».

В 1911 году Богданов покидает группу «Вперед» из-за внутренней политической борьбы в эмигрантской среде. Некоторые его бывшие товарищи не считали реалистичной возможность «создать прямо сейчас в среде существующего общества великую пролетарскую культуру, более сильную и упорядоченную, чем разлагающаяся культура буржуазных классов, и неизмеримо более свободную и творческую»[748]. Фактически группа, сложившаяся вокруг Алексинского, хотела вернуться к традиционным политико-экономическим, а не культурным приоритетам. С этого момента Богданов концентрируется на теоретической работе, первым результатом которой стал 92-страничный трактат «Культурные задачи нашего времени», появившийся в том же году. Основываясь на опыте партийных школ, Богданов впервые систематически раскрывает концепцию пролетарской культуры со всеми уже разработанными им основными ее аспектами, которые он разовьет более подробно в будущем.

Здесь, как и в других своих работах, Богданов различает три сменяющие друг друга типа культуры, каждый из которых зависит от типа организации труда, т. е. технологического уровня общества на разных стадиях развития: авторитарная культура, индивидуалистическая культура и коллективистическая культура.

Именно коллективный опыт, полученный в процессе совместной работы, дал толчок не только первичному приобретению технологического и научного знания, но также и мифам, религиозным легендам, песням, поэзии и классике литературы. Именно опыт человека в процессе активного труда явился источником всех этих творений. Ученые и художники как индивидуумы, часто не пролетарского происхождения, не более чем передают опыт трудового коллектива. Фактически они являются конвейером коллективности. Каждое открытие в астрономии или физике, каждое литературное творение, такое как «Отелло», «Гамлет», «Фауст» или «Вильгельм Телль», берет свое начало в опыте коллективной работы. Истинный творец духовной культуры, таким образом, – это не отдельный человек с его произволом, но «трудовое бытие коллективов»[749]. «“Автор”, “творец”, “гений” есть просто – точка приложения созидающих социальных сил, которые в нем концентрируются и через его сознание вырабатывают себе новые формы»[750]. Таким образом, субъективно автор может быть творцом, но объективно творцом является общество.

Богданов разграничивает три основные области, где пролетариат должен создать для себя некую систему культуры, свободную от фетишизма и индивидуалистических буржуазных норм (которые были полностью отчуждены от социальной практики человека), – мораль, искусство и науку. В качестве основания новых социальных норм Богданов предлагает пролетарский моральный принцип товарищеской солидарности, упомянутый ранее. Новые социальные нормы должны соответствовать техническим нормам труда; они должны быть освобождены от своей абстрактной природы и сведены до организационных принципов человеческих отношений. Все будет зависеть от нужд коллектива, и все будет делаться в соответствии с его интересами. Нормы морали, закона и традиций, развившиеся в процессе жизни пролетарского класса, будут соответствовать только пользе коллектива и его социальным потребностям. Придется изобрести новую терминологию, ведь такие слова, как «закон», «мораль» или «религия» в качестве атрибутов абсолютной власти утеряют всякое значение. «Столь же неверный оттенок, – рассуждает Богданов, – придается понятиям тогда, когда говорят о пролетарской “нравственности”, пролетарском “праве” и пр. Принципиально новые культурные формы требуют для себя новых понятий»[751]. Истина определяется в таком случае трудовым опытом и практикой коллектива.

В подобном ключе с новым пролетарским искусством нужно интегрировать опыт коллективности в работе. Пролетариат жил своей собственной жизнью, отличной от жизни любого другого класса, следовательно, ему требовалось свое собственное искусство, пропитанное его чувствами, стремлениями и идеалами. Здесь Богданов с жаром опровергает возражения тех, кто считал, что трудные условия существования рабочего класса и еще более тяжелые обстоятельства социальной борьбы могут препятствовать ему принять на себя ответственность за свое искусство, по крайней мере, пока он не у власти. Напротив, искусство организует социальный опыт посредством живых образов и не только в области знания, а в еще большей степени в области чувств и желаний. Поскольку пролетарское искусство таким образом исполняет организационную функцию в жизни коллектива и гармонизирует чувства и идеалы масс, оно становится наимощнейшим двигателем развития и в конечном счете победы коллектива. Сплоченность класса будет тем сильнее, чем больше будет искусство охватывать области вне экономики и политики общества.

В труде «Культурные задачи нашего времени» Богданов не раскрывает формы нового пролетарского искусства, предоставляя «это другим, более меня компетентным в таких вопросах»[752]. Но с точки зрения содержания он считал неверным и наивным полагать, что пролетарское искусство должно описывать жизнь рабочих, их быт и борьбу. Совокупность опыта класса, которая является объектом искусства этого класса, не является по этой причине ограниченной; она охватывает все существование и весь быт общества, так же как и всей природы. Пролетариат живет бок о бок с другими классами, чужеродными или враждебными, с которыми он связан многочисленными нитями – духовными, экономическими и социальными. Многие из этих элементов, сознательно или нет, были ассимилированы пролетариатом. И даже если он с ними борется, в конце концов они являются наследием тех классов, из которых и вырос сам пролетариат: мещанства и крестьянства. И чем ближе он знакомится с этими классами, с их психологией, организацией и интересами, тем менее он подвержен их культурному влиянию; тем легче будет пролетариату впитать из их культуры самое полезное и прогрессивное. С точки зрения организационной функции культуры, которая (по Богданову) состоит в «оформлении и закреплении определенной социальной организации»[753], пролетарское искусство сможет показать трудящимся на работе, в их общественной борьбе и в их каждодневной жизни многое из того, что просто не попадает в сферу их сознания. Таким образом, искусство является основополагающим элементом самосознания пролетарского класса.

Поскольку искусство передает человеческий опыт труда не через абстрактные идеи, а через конкретные живые образы, оно более демократично, чем наука, и более доступно массам. Однако именно в «демократизации научного знания» видел Богданов первостепенную культурную задачу пролетариата своего времени. В его представлении это был не вопрос устранения неграмотности или приобретения специализированного знания по определенным дисциплинам или его популяризация через брошюры и публичные лекции, как это обыкновенно происходило в буржуазной культуре. Для него это был вопрос общего знания, вопрос реализации «суммы» знания, разбитого доселе на