Анжелика и ее любовь - Анн Голон

Анжелика снова вышла на палубу, когда стало рассветать. Внезапно кто-то тронул за ее плечо. Обернувшись, она увидела тех двух матросов, которые вместе с Никола Перро сопровождали ее в Ла-Рошель. Неужели и они перешли к бунтовщикам? Но это опасение сразу отпало.

Один из них, без сомнения, мальтиец, зашептал на средиземноморском наречии «сабир», которое она понимала достаточно хорошо.

— Хозяин прислал нас, чтобы защитить тебя и ребенка!

— А почему меня надо защищать?

— Стой смирно!

В этот же момент ее крепко схватили за запястья. Раздался глухой стук. У ближайшего люка рухнул наземь часовой ларошельцев. И тут Анжелика увидела какое-то огромное необычное существо, похожее сразу на человека, на животное и на птицу. В неясном свете колыхался его плюмаж из красных перьев, на плечи свисало множество кошачьих хвостов. Взметнулась отливающая медью рука, и новый удар свалил второго часового. Анжелика не слышала, как появилось это существо, быстрое, как призрак. И вот уже отовсюду, перелезая через поручни, по палубе заскользили другие такие же молчаливые призраки. Их огненные перья, накидки из голубого и рыжего меха, крыльями развевавшиеся за спиной, поднятые вверх руки придавали им сходство с грозными архангелами.

Как в кошмарном сне, Анжелика едва не крикнула, но ее опередили люди Рескатора.

— Не кричи! Это наши индейцы, мы друзья!

Один из них в акробатическом прыжке моментально очутился перед ней. Индеец размахивал широченной короткой саблей, украшенной красными перьями, а в другой руке держал нечто похожее на примитивный кастет: зажим с железным шаром. Прямо перед собой Анжелика увидела его загадочное лицо, словно вылепленное из красной глины и раскрашенное синими полосами.

Матросы остановили его и что-то быстро объяснили, показав на Анжелику и дверь средней палубы, которую они охраняли. Индеец жестом дал знать, что все понял, и вернулся к сражавшимся.

Послышались новые крики и выстрелы, затем протяжный вой и какой-то странный гам, как на ночной гулянке в портовой таверне.

Со смехом и шумом, громко перекликаясь между собой, через поручни перелезали бородачи в меховых шапках, как у Никола Перро.

Внимание Анжелики привлекли двое мужчин дворянской наружности: шпаги на боку, европейские камзолы и гордо заломленные большие шляпы чуть устаревшего фасона. Уверенным шагом они прошли мимо нее в сторону кормы. На палубе царило лихорадочное возбуждение. Для всех этих людей густой туман, к которому они, очевидно, привыкли, не был помехой. Через несколько минут Анжелика поняла: исход мятежа предрешен. Фортуна отвернулась от протестантов, их хрупкое превосходство рухнуло.

На главную палубу доставили Маниго, Берна и их сообщников со связанными за спиной руками. Их небритые лица были бледны, как мел, одежда разорвана.

Неожиданная атака индейцев, для начала забросавших их градом камней, застала мятежников врасплох и настолько деморализовала, что фактически они не успели оказать сопротивление. Страдальческие лица многих из них свидетельствовали о полученных ранах.

Анжелика не испытывала к ним жалости. Более того, эти люди стали ей неприятны, хотя она нисколько не хотела, чтобы победа Рескатора повлекла за собой кровопролитие.

В глубине души Анжелика всегда верила, что ее муж рано или поздно возьмет верх над достаточно решительными, храбрыми и хитрыми, но слишком неопытными противниками.

Жоффрей де Пейрак лишь делал вид, что он смирился с поражением. На самом деле он решил выждать. Он отлично знал море и побережье в месте, куда сам привел «Голдсборо», поэтому мог без труда дурачить их. Укрывшись в трюме, Рескатор следил за безумным дрейфом корабля по Флоридскому течению и в нужный момент послал наверх Эриксона и Никола Перро, которые прикинулись, что не знают, где намечена высадка, а сами привели корабль в ловушку, прямо к убежищу пиратов. На суше матросы, уплывшие на шлюпе, встретились со своими старыми товарищами и заручились поддержкой индейцев из дружественных племен.

Оказавшись в плену невиданного тумана, протестанты были теперь в их власти. Зажженные на «Голдсборо» фонари вывели к нему индейские пироги с вооруженными охотниками, матросами, корсарами дворянского происхождения и людьми. Рескатора.

Но вот из тумана вышел с нахмуренным лицом и их предводитель. Он казался гигантом даже рядом с рослыми индейцами, которые с кошачьей грацией сгибались перед ним в почтительном поклоне. Грациозность их движений подчеркивалась куртками из роскошных мехов и полосатыми кошачьими хвостами, спадавшими с гладко выбритых голов на плечи воинов.

Рескатор заговорил с ними на их родном, очень мелодичном языке. Было видно по всему, что и здесь, в стране, находящейся на самом краю земли, он чувствует себя, как дома.

Даже не взглянув на Анжелику, он встал напротив пленников. Он долго смотрел на них, затем сочувственно вздохнул.

— Ваша авантюра окончена, господа гугеноты, — сказал он. — Сожалею, что вы не смогли проявить свою доблесть в делах более для вас полезных. Вы посчитали врагами не тех, кого следовало, и даже не пытались распознать истинных друзей. Люди, подобные вам, часто совершают такие ошибки, за которые приходится дорого расплачиваться.

— И что же вы собираетесь с нами сделать? — спросил Маниго.

— То же, что бы вы сами сделали со мной в случае вашей победы. Вы как-то процитировали слова из священного Писания. В свою очередь, я предлагаю вам поразмыслить над следующей библейской заповедью: «Око за око, зуб за зуб».

Глава 7

— Госпожа Анжелика, вы не знаете, что он собирается с нами сделать?

Анжелика вздрогнула и подняла глаза на Абигель. В бледном утреннем свете лицо девушки казалось измученным. Никогда раньше она не выглядела так неряшливо. Ее охватила такая тревога, что было не до кокетства. Она пришла в рабочем переднике, замасленном после бессонных ночей, когда она чистила и заряжала мушкеты протестантов. Без своего белого чепца на голове, с льняными волосами, падающими на плечи, она была похожа на растерянную девчонку, так что Анжелика даже не сразу ее узнала. Печальные, исстрадавшиеся глаза Абигель тем более удивили Анжелику, что дочери пастора Бокера можно было не опасаться ни за отца, ни за кузена, поведение которых во время мятежа было весьма сдержанным. Среди тех, чья судьба оставалась неясной, у нее не было ни мужа, ни сына.

Наибольшая опасность грозила главарям мятежа: Маниго, Берну, Мерсело, Ле Галлю и трем матросам, завербовавшимся в экипаж «Голдсборо», чтобы шпионить. Их никто не видел. Усталые и подавленные, с опущенными головами, они едва притронулись к необычным плодам, овощам и пресной воде, щедро выделенным на их долю. Остальным мятежникам разрешили вернуться к женам и детям.