Царь Итаки - Глин Айлиф

Когда Эперит проснулся на следующее утро, Клитемнестры рядом не оказалось. Он испытал разочарование — ведь столько хотелось сказать и спросить, он так жаждал поговорить с ней. Но юноша знал, что сердце у него не разбито.

Он на всякий случай огляделся вокруг себя. А вдруг она только отошла в сторонку? Но от женщины не осталось и следа.

Эперит снова лег на травяную постель и уставился вверх, на облака, лениво раздумывая об удовольствии, которое испытал прошлой ночью. Несмотря на всю непривычную радость от опыта занятий любовью, каждая мысль под конец неизбежно наталкивалась на один и тот же барьер — на открытие, которым Клитемнестра поделилась с ним между любовными актами. Дамастор — предатель. Дамастор хотел, чтобы Одиссей выбрал Пенелопу, а не Елену, и именно он поднял тревогу, когда Одиссей вошел на женскую половину.

Это казалось невероятным. Эперит задумывался, не подвела ли и не обманула ли Клитемнестру ее проницательность. Но пока он вспоминал все, что только удавалось вспомнить о действиях Дамастора на протяжении последнего полугода, до него внезапно донеслись отдаленные звуки рога. В них трубили в долине Эврота.

Мгновение спустя Эперит вскочил на ноги и, стоя на краю скалы и прикрыв глаза рукой от солнца, уставился на Спарту. Вдали первый из претендентов выходил из городских ворот. Борьба за Елену закончилась. Должна была вот-вот начаться борьба за Итаку.

Книга четвертая

Глава 25

Смерть в храме

Даже если смотреть с удаленного места, по щиту и копьям Эперита можно было определить, что он — воин. Поэтому юноша проявлял особую осторожность, спускаясь с предгорий. Он старался сделать так, чтобы его не заметили какие-нибудь наблюдатели на городских стенах. Но после возвращения в долину нашлось достаточно деревьев, оврагов и каменных стен для обеспечения укрытия. И изгнанник стал гораздо быстрее продвигаться к водам Эврота, освещаемым солнцем.

День был теплым, в отличие от прошлой недели. Тогда небо постоянно закрывали тучи, то и дело начинался дождь. К тому времени, когда Эперит добрался до достаточно удаленного от городских ворот места на реке, он уже вспотел. Хотелось пить. Молодой воин положил щит и копья за камень и осмотрел местность в поисках признаков жизни. В предгорьях с обеих сторон долины он увидел пастухов. Несколько крестьянских детей играли в оливковой роще с другой стороны реки. Но ни те, ни другие не представляли угрозы, поэтому юноша вышел к ближайшему берегу и опустился на колени попить воды.

Холодая вода подействовала освежающе, ему было приятно вымыть покрытые пылью руки. Сильные подводные течения разводили пальцы в стороны и промораживали до кости. Эперит быстро напился, побрызгал водой на лицо и шею, затем на темные волосы, нагретые солнцем. Потом он набрал еще несколько пригоршней, пока полностью не удовлетворил жажду, после чего сел на берегу. Вода капала с небритого подбородка на тунику, которую ему подарила Клитемнестра.

Потом юноша лег на спину в густую влажную траву у берега реки. Солнце быстро высушило его волосы и кожу. Но накатила усталость, накопившаяся за последнее время. В воздухе сильно пахло весенними цветами, эти запахи окружали его и подавляли. Воин почувствовал, как потяжелели веки, напряженные мышцы расслабились. Дыхание стало более медленным и тяжелым, легкий бриз с реки обдувал кожу. Подбородок опустился к груди, и через несколько минут Эперит уже крепко спал.

Проснулся он от какого-то шума, открыл глаза и поднял голову, прислушиваясь. Тишина.

Мгновение юноша думал, что это был не шум из окружающего мира, а что-то во сне, но затем снова уловил звук. До него долетал тихий стук копыт и поскрипывание колес, за которым последовало резкое лошадиное ржание. Эперит достал меч из-за пояса и лег на живот на крутом берегу, выступающем вперед.

За небольшой кипарисовой рощей дорога слегка заворачивала, скрывая приближающихся людей. Но вскоре в поле зрения появилась колесница с впряженными в нее четырьмя конями. За ней следовала большая группа воинов в полном вооружении. Из-за количества сопровождавших Эперит вначале подумал, что это один из наиболее могущественных претендентов, который направляется к побережью и кораблю, чтобы отплыть домой. Однако когда группа приблизилась, юноша узнал Ментора, державшего вожжи. За его спиной стояли Одиссей и Пенелопа. Пара великолепно смотрелась вместе, при виде их молодой воин обрадовался. За ними следовал небольшой отряд итакийцев с Галитерсом и Антифием во главе, а затем еще один отряд, состоявший из примерно сорока воинов.

Эперит больше не мог сдерживаться. Он встал и побежал им навстречу. По приказу Одиссея Ментор остановил колесницу. Царевич спрыгнул вниз, чтобы поприветствовать друга.

— Я молился, чтобы ты нас нашел до того, как мы отплывем на Итаку, — признался он, схватил Эперита за руку и обнял. — Мне нужно многое тебе рассказать. Мы с Пенелопой поженились!

Он кивнул в сторону жены, которая наблюдала за ними из колесницы.

— Ты — старый лис, — ответил Эперит, изображая удивление. Потом он поднял глаза на Пенелопу и получил удовольствие от созерцания ее спокойного и умного лица. Женщина улыбнулась ему в ответ. Ее глаза сияли счастьем.

Одиссей лукаво улыбнулся другу, вокруг них собрались другие итакийцы. На их лицах были написаны удивление и радость от неожиданного воссоединения. Галитерс обнял Эперита и крепко сжал в медвежьих объятиях. На лице начальника стражи появилась редкая улыбка, выражавшая истинную симпатию. Когда Галитерс отошел в сторону, молодого воина обнял Антифий и дружески потрепал по волосам, приветствуя его и радуясь его возвращению в отряд.

— Ты поступил очень смело, — сказал Антифий, а другие согласно кивнули. — После твоего побега Одиссей признался нам, что в комнате Пенелопы был он, а не ты, а твоя жертва, вероятно, спасла ему жизнь. Не знаю, кто из нас мог бы сделать подобное.

— Вы все могли бы, — ответил Эперит, отмахиваясь от комплимента. — А теперь кто-нибудь скажет мне, кто эти воины?

— Это спартанцы, — сообщил Дамастор, делая шаг вперед и протягивая руку. — Тиндарей передал их Одиссею в аренду в виде свадебного подарка, чтобы помогли ему вернуть назад Итаку.

Об этом моменте Эперит много думал после пробуждения этим утром и боялся его больше, чем чего-либо другого. Отказаться ли от дружеского жеста Дамастора и объявить его предателем перед всеми, не имея никаких доказательств в поддержку обвинения? Или промолчать и подождать подходящего момента — каких-то доказательств, подтверждающих правоту Клитемнестры?