Наследники Великой Королевы - Томас Костейн

Другой бедой? Что это могло быть? Я перебрал все возможные варианты, какие только приходили мне в голову. Вряд ли это было как-то связано с деньгами. У них был небольшой доход и кое-какие сбережения, собранные за годы экономной жизни. Быть может они подверглись каким-то преследованиям из-за того, что я плавал с Джоном? Это тоже было крайне маловероятно, так как все в нашем городе открыто восхищались и гордились Джоном и всеми теми, кто плавал с ним, а английские законы не предусматривали наказания родственникам людей, нарушивших закон. Значит это тоже не то. Наконец я вспомнил о том, что писала тетя Гадилда в прошлом письме о сэре Бартлеми Лэдланде. Быть может он имел какое-то отношение к несчастью, которое стоило моей бедной матери жизни?

Я поднялся со стула и принялся мерить шагами комнату, чувствуя, как глаза присутствующих внимательно следят за каждым моим движением. Я пытался привести в порядок свои мысли, хладнокровно обдумать, что я могу предпринять. То же чувство беспомощности, невозможности что-либо изменить, которое я испытал при смерти Клима, охватило меня вновь.

Если бы только я мог сразу отправиться домой. Я испытал бы облегчение, даже если бы просто шагал под палящим африканским солнцем по направлению к дому. По крайней мере я чувствовал бы, что с каждым шагом приближаюсь к дому.

Джон находился в соседней комнате. Там он вырабатывал с капитаном линию нашего поведения по отношению к бею. Высунувшись из комнаты, он задал мне какой-то вопрос. Так как я не ответил, ибо не понял, что вопрос относился ко мне, — он внимательно посмотрел на меня, а потом вошел в нашу комнату.

— Что случилось? — спросил он. — Вид у тебя такой же несчастный, как у гребца-невольника на турецкой галере.

Услышав новости, он помрачнел.

— Чертовски жаль слышать это. Просто поверить не могу. Ведь твоя мать еще так молода. Быть может твоя тетушка преувеличивает опасность. С женщинами так бывает, ты же знаешь.

Я покачал головой.

— Нет — я убежден, что это правда, — сказал я. Надежду на выздоровление потеряли все, даже она сама. — Именно это и пугало меня, ведь это было так не похоже на нее.

— Значит ты должен сейчас же возвращаться, — поспешно произнес он. — Мы сейчас снаряжаем в Марсель несколько судов. Они снимутся с якоря, как только закончится погрузка. Поедешь с ними. А дальше через Францию — домой. Через месяц или полтора будешь дома.

Я указал на дату на письме. Оно шло сюда два месяца.

— Она уже умерла. Я уверен в этом, Джон. Мне кажется я знал об этом еще до того, как распечатал письмо.

— Не нужно так мрачно смотреть на жизнь, — он положил руку мне на плечо и крепко сжал, — я был в море, когда умерла моя мать. Получил письмо, извещающее о ее болезни, когда мы были у берегов Норвегии. Домой я смог вернуться лишь спустя год после ее смерти. Я ужасно переживал из-за этого. Мне казалось, что я тоже а какой-то степени виноват в ее смерти. Но также как и ты сейчас я ничего не мог сделать. — Он помолчал. — Абадад сказал мне, что все дела у тебя в образцовом порядке. Проверь с ним еще раз сегодня все цифры с тем, чтобы когда суда будут готовы к отплытию ты мог бы отправиться с ними.

— А ты думал о возвращении, когда получил известие о болезни матери?

— У меня не было такой возможности.

— А если бы была, ты бы вернулся?

Он задумался.

— Я подписал контракт на весь рейс. Нет, думаю, не вернулся бы.

— Я ведь тоже подписал контракт. Не хочу, чтобы кто-нибудь мог назвать меня дезертиром.

Он внимательно взглянул на меня и больше ничего не сказав, удалился в другую комнату. Я вышел на балкон и просидел там почти час, глядя на море и думая о доме. Пока я сидел там, мои опасения превратились в уверенность. Мама умерла. Она просто не могла прожить два месяца в том состоянии, которое описала тетя Гадилда. Мне незачем было ехать домой, хотя и очень этого хотел.

Джон возвратился в комнату. В руках он держал распечатанное письмо.

— Роджер, — воскликнул он, — тебе все-таки придется срочно отправиться в Англию. Там тебя ждет работа. Наш король, которого мы считали полушутом-полуплутом доказал, что от плута в нем гораздо больше, чем от шута. Он провел всю Англию. В это трудно поверить, но вот тут у меня доказательства. Это письмо от Мунди Хилла. Но все это строго конфиденциально и должно остаться между нами. Иначе Королевский Совет сможет обвинить нас в государственной измене.

Джон принялся расхаживать взад и вперед по комнате, продолжая громко говорить.

— Этот недоумок выдумал новое понятие — «божественное происхождение королевской власти». Иными словами, Роджер, король Иаков считает, что он оказался на троне по воле Божественного Проведения, а не народа Англии и потому несет ответственность за свои поступки лишь перед Богом. До него ни один король Англии не доходил до подобной наглости и бесстыдства! Поверь мне, англичане превратятся в рабов, если смирятся с этим.

Я понятия не имел, что именно хотел поручить мне Джон, но был готов выполнить любое поручение, все что угодно, лишь бы вернуться в Англию, туда где льют косые дожди и зеленеют леса, где я увижу могилу матери и когда-нибудь смогу жить нормальной жизнью, где не будет жестокости и крови…

— Он собирается править по-своему, — продолжал Джон. — Будет принимать законы и вводить налоги по собственному усмотрению.

— Думаю, парламент не потерпит этого, — сказал я.

Джон фыркнул.

— Король игнорирует парламент. Издавать такие законы и вводить столь жестокие денежные поборы не решались даже Тюдоры. Он создает новые суда и заявляет, что его подданные должны молиться Богу, так как он им это предписывает. Он запрещает возводить новые здания в Лондоне, так как боится растущей мощи города.

— Ни один король не может этого делать, — возмущенно воскликнул я.

— Этот король может. Уже сделал. Такого коварного, упрямого тирана мир еще не видел. — Джон уселся за стол и разложил перед собой мелко исписанные листочки письма. — Семь лет назад Иаков вступил на престол одной из трех великих мировых держав. Сегодня благодаря его стараниям мы превратились в третьеразрядную страну. Уже одно это позор. Но то, что он задумал сейчас, намного более опасно.

Теперь мы были одни в комнате, так как я выпроводил местных из комнаты, когда Джон вошел.

— Что я должен буду делать? — спросил я.

— Все здравомыслящие люди понимают надвигающуюся опасность. Уже формируется сильная оппозиция. Судя по этому письму, ее члены собираются вместе для того, чтобы обсудить способы противодействия замыслам короля. Мы можем помочь им, предоставив доказательства порочности его морской политики и продажности министров. Я хочу, чтобы ты доставил эти доказательства в Англию.