Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

…Антония проводила Картье, поборов соблазн рассказать ему о сыне. Интересно, как относятся «посланцы высшего разума» к внебрачным детям? Ничего, эта возможность ещё предоставится и, по-видимому, в весьма недалеком будущем. Майкл О'Ралли, похоже, одержал верх — предприятие А. Б. не выдерживало конкуренции.

— Кажется, скоро я буду лежать на лопатках. Причем абсолютно голая, то есть без гроша. Но, к счастью, все же не под Майклом. Предпочту бескорыстного инопланетянина, или любого другого дурня… Знаешь, я, в сущности, жутко устала. — Голос Антонии звучал тускло.

Жаклин поняла, что совсем скоро она сможет порадовать О'Ралли известием о капитуляции Тони.

— Увы, дела нашей «звезды» идут не блестяще. — Жан-Поль выключил телевизор, на экране которого А. Б. в коротких шортиках и кружевном болеро рекламировала работу газонокосилки. — И это не прост профессиональный провал, а нечто совсем другое.

Вот уже целый месяц они с Викторией наблюдали за напряженной борьбой, затеянной Тони на поприще рекламного бизнеса Штатов. Жан-Поль проводил уик-энды у Виктории, ожидая момента забрать её к себе. Брачным планам помешал траур. Теперь не давали покоя неудачи Антонии, так мужественно, казалось бы, вышедшей из духовного кризиса.

Виктория выскользнула из-под одеяла, накинула халат и собрала раскиданные по ковру остатки пиршества — банановую и апельсиновую кожуру, пакетики с чипсами и поп-корном.

— Ты все время что-нибудь грызешь, хомяк! А ну-ка причешись и одеть смокинг — я не могу серьезно беседовать с таким дикарем, — скомандовала она и присев на край постели, заглянула в обезоруженные отсутствием оптики и потому слегка растерянные глаза возлюбленного.

— Милый, ты мог бы разузнать через Мейсона одну вещь… Мне нужно разыскать Ингмара Шона, ну, того…

— Как же, помню. Он сделал замечательный фильм «Маг и его Мечта»! Жан-Поль собрал волосы резинкой и одел очки, почувствовав себя достаточно вооруженным для ревнивого натиска. — Вы порхали над каким-то средневековым городом среди звезд и кружащего вальса — небожители! А бедный одинокий юноша, заметь, поэт и красавец, мечтал только об одном — быть на месте этого трюкача и сжимать тебя в объятиях! Брр! Я даже писал какой-то сонет про «звезды и тени и локон в ночи»…

Жан-Поль вдруг вскочил и схватил Викторию в охапку.

— А-ну, пойдем сейчас же на крышу! Ведь это ты — летучая. Ты на самом деле таскала его по воздуху, я знаю! — Он подхватил девушку на руки. Давай же, полетим!

— Постой, милый, дело серьезное. — Виктория высвободилась и запахнула халат. — Ингмар действительно многое может. Он как метеор мелькнул в Венеции, а до того дня я не слышала о нем несколько лет. Ходили слухи, что Ингмар бросил цирковое шоу, уехал путешествовать на край света, увлекся буддизмом или чем-то еще. И вдруг — явление в Palazzo d'Roso — вихрь, гром и молния, чудеса! И вновь — ни слова о нем, — исчез!

— Ну, это по его части — блистать и исчезать. Попробуем разузнать, куда прячется Маг после представления… Ты думаешь, он захочет помочь Тони?

— Он мог бы помочь мне. Я немного подыграла ему в Венеции. И чуть не поплатилась за это жизнью. Похоже, появление во «дворце роз» было важным для него и особенно — со мной в паре… Настал черед Мага оказать услугу. А ну, повеселее, месье жених. Вы же сами не раз говорили, что не в состоянии пойти под венец в обстановке общего семейного неблагополучия. — Вика нацепила очки Жан-Поля и передразнивая его, заявила: «Вы с Антонией для меня как сестры-близнецы. А может быть, и больше, гораздо больше».

Он щелкнул Викторию по носу и закрыл ей рот поцелуем.

Через два дня Виктория катила по разогретому апрельским солнцем шоссе, соединяющему Брюссель и Амстердам. Где-то здесь, на границе Бельгии и Голландии, в сельском, тщательно охраняемом уединении, по данным Хартли, находился сейчас Шон.

Пейзажи по сторонам дороги с квадратами ухоженных полей, расчерченных водооросительными каналами и шеренгами склоненных ветрами тополей и вязов, напоминали полотна Ван-Гога. Тени, бегущие от быстрых облаков, игриво соперничали с яркими солнечными пятнами, то тут, то там пестрели стада буро-белых коров и помахивали крыльями старые ветряные мельницы. «Удивительный покой и какая-то взвинченная нервозность одновременно», подумала Виктория, отметив совпадение визуального мира со своим внутренним состоянием.

Призывно сигналя и чуть не касаясь боком, её обогнал на повороте автомобиль, набитый веселыми парнями. Заметив одинокую, хорошенькую девушку за рулем, компания предвкушала веселое знакомство. Виктория вспомнила давний декабрь, чужой велосипед, несущий её в неизвестность — испуганную, взъерошенную, большеносую девчонку, спешащую помочь больному Динстлеру. Что тогда прокричал подвыпивший наглец? — «Она страшней моей бабушки!» Как заноза впились в память Виктории эти слова, призывая к реваншу.

— Дорогу, кретины! — буркнула она, обгоняя пристающий автомобиль и приосанилась. «Вот, дорогие мои папочка, мамочка, Катя — ваша нескладеха пересекает Европу на полном скаку, без страха и сомнения направляясь к отчаянной авантюре. И она непременно выйдет на поклон под звуки победных фанфар и восторженные аплодисменты — алле!» Ах, как удержать эту мимолетную победную уверенность?!

Виктория решительно отвергла компанию Жан-Поля, намеревавшегося сопровождать её к Магу. — «Поверь мне, Жанни, с ним будет очень непросто договориться, а тем более в присутствии постороннего. Я вообще не уверена, что добьюсь высочайшей аудиенции. Боюсь, что душа Мага обитает в мире теней и пренебрегает реальностью».

Действительно, пропетляв с полчаса по глухим проселочным дорогам, редко встречающимся в этих краях, Виктория поняла, что Маг старательно поддерживает иллюзию глуши и запустения. Нескошенные луга, покосившиеся плетни, заросшие осокой пруды и целая стая крылатых мельниц на отдаленных холмах задавали тон в его владениях.

Виктория беспрепятственно миновала распахнутые ветхие ворота пустующего двора с деревянными постройками и притормозила возле металлической ограды, тщательно закамуфлированной завесой плюща. Не успела она выйти из машины, как ворота распахнул, сдержанно кивнув, безмолвный старец библейского вида, в каком-то рубище, перепоясанном веревкой. Это был верный «дворецкий» Мага — Строцци Ван Эван, три минуты назад доложивший хозяину о приближении незнакомой машины.

Как всегда в эти вечерние часы Маг пребывал в своем полутемном кабинете, обставленном живописным оборудованием наисовременнейшей алхимической лаборатории XVI века. Скудное солнце, пробивающееся сквозь облака и разноцветные ромбы оконных стекол, играло в змеевиках и ретортах, наполненных бурлящим и шипящим содержимым.

— Впустите, — коротко сказал Маг дворецкому, не отрываясь от сложного, в две колоды, пасьянса, сплошь покрывающего обтянутую черным бархатом столешницу. — И проводите даму ко мне.

В священном трепете Ван Эван бесшумно удалился. Он никак не мог привыкнуть к умению хозяина видеть сквозь расстояния и стены. Маг всегда знал о приближавшихся к его владениям,