Там, за рекою, — Аргентина - Иржи Ганзелка

И вдруг вы узнаете, что сотни таких квартир на Руа Сан-Луис, на авениде Ипиранга, на Руа Ксавьер-де-Толедо и в целом ряде других роскошных авенид пустуют. Почему? Возможно ли такое в городе, куда непрерывно прибывают тысячи новых поселенцев из провинции и из-за моря? В городе, который украшен столькими эпитетами?

За двухкомнатную квартиру в новом доме съемщик должен платить 4 тысячи крузейро. Это не так много, скажете вы. У нас в Чехословакии квартирная плата ненамного ниже. Только эту сумму житель Сан-Паулу должен платить за месяц, а не за год. Рабочий современной текстильной фабрики в предместье Сан-Каетано зарабатывает 3 крузейро в час, то есть 600 крузейро в месяц. Рабочий металлического завода Алиперти получает на сотню больше. Следовательно, месячного заработка квалифицированному рабочему хватит только на пять дней жизни со всеми удобствами в двухкомнатной квартире, какие сотнями растут вокруг него. Потому-то жилые дворцы Сан-Паулу и пустуют, а тысячи рабочих ютятся в глинобитных и деревянных хибарках окраин.

Но в Сан-Паулу никто и не стремится доказать, что жилые дворцы строятся для того, чтобы в них жили люди. Строительство — это прежде всего хорошая прибыльная статья.

Самым ходовым товаром на территории большого города остается земельный участок. Долго мы копались в цифрах, от которых голова шла кругом. Квадратный метр земли под застройку в центре города на авениде Криспиану, которая перед площадью Ларго-Пайссанду впадает в главную магистраль Сан-Жуан, в 1930 году стоил 40 крузейро. К 1938 году цена его возросла до 65 крузейро, а за время войны и за четыре послевоенных года взлетела до 7 тысяч крузейро. Это значит 17400 процентов спекулятивного барыша за девятнадцать лет.

В юго-западном предместье Вилья-Мариана, в трех километрах от центра города, квадратный метр земли в 1930 году стоил два с половиной крузейро. В 1949 году этот же самый метр земли стоил 700 крузейро. Значит, за девятнадцать лет здешний владелец земельного участка получил 28 тысяч процентов спекулятивной прибыли.

Вот ключ к тяжелым социальным проблемам Сан-Паулу, вот объяснение того, почему в этом штате пустуют пахотные земли, тогда как человек мечтает возделать их; почему в Сан-Паулу тысячи людей без квартир и тысячи квартир без людей.

Здесь же и простой ответ на то, почему богатые, а следовательно, и влиятельные представители Сан-Паулу испытывают страх перед любой прогрессивной организацией рабочего класса, почему они душат ее всеми средствами, почему загоняют в подполье и почему не в силах воспрепятствовать росту этого подполья.

Большие и малые Матарассо.

Имя Матарассо в Сан-Паулу и во всей Бразилии звенит, как золотой дукат.

Матарассо — это бразильский Рокфеллер.

Говорят, что он величайший в истории импортер людей. Начал он с того, что привез из Италии в Бразилию семнадцать своих родственников. Потом он стал осуществлять импорт в крупных масштабах. Считается, что Матарассо ввез в Бразилию более 10 тысяч итальянцев.

Но это было гораздо позже того, как Матарассо впервые в жизни увидел берега сей обетованной земли. Он приплыл сюда в качестве скромного итальянского торговца с грузом оливкового масла. Он уже готовился к выгрузке, как вдруг в порту Рио-де-Жанейро корабль сгорел. Матарассо очутился в Бразилии без гроша в кармане. Больше того, стали нищими и его земляки, которым принадлежала большая часть груза. И тогда Матарассо торжественно пообещал своим друзьям, что придет время — и он возместит им все убытки. Тогда в погоне за прибылью им двигало чувство ответственности.

Руа-ду-Лаврадиу № 113Морру-Санту-АнтониуПрекраснейший город мира По дороге на Сахарную Голову Рынок В горах за Рио ТестоПодготовка к карнавалу

Нынешний Матарассо — это совершенно другой человек. Ему принадлежит более 90 заводов и фабрик, разбросанных по всей Бразилии. На них занято свыше 35 тысяч рабочих. Пожалуй, нет ни одной отрасли промышленности, куда бы Матарассо не запустил руку. Пивоваренные заводы, мельницы, консервные и текстильные фабрики, металлургические и машиностроительные заводы, кожевенное дело, а в провинциях — огромные плантации и целые латифундии целины. Когда-то он помогал и возвращал долг слабым. Сегодня в конкурентной борьбе он их громит и поглощает.

В самом центре Сан-Паулу, под авенидой Аньянгабау и виадуком Ша, стоит один из самых роскошных дворцов, административное здание гигантского концерна Матарассо. Чтобы показать, сколь велико его богатство, он облицевал весь небоскреб снаружи и внутри дорогим итальянским мрамором, который приказал привезти из Каррары.

Но Матарассо не одинок в Сан-Паулу.

По его камню и асфальту шагают и малые матарассо. Вместо миллиардов у них лишь миллионы и десятки миллионов. И вместо конкурентов-миллионеров они поглощают конкурентов стотысячных.

После первой мировой войны волна итальянских эмигрантов занесла к берегам Бразилии молодого итальянца-кузнеца. Свое дело он знал хорошо, и работы ему всегда хватало. Поэтому так быстро и разрасталась на окраине Сан-Паулу его кузница. Наступил 1930 год. Кризис, безработица, страх перед завтрашним днем. Владельцы металлургических заводов либо ограничивали производство, либо работали в ущерб себе. А кузнец-итальянец шел своей дорогой. Железо продавалось за бесценок, и он скупал его. Любое, начиная от железной руды и кончая металлическим ломом. Когда у него кончились собственные средства, он полез в долги, но покупал. Большая часть металлургических заводов остановилась. Доменные печи погасли. Хозяева уступали свои предприятия за смехотворные цены.

Тем временем над Европой нависли тучи, блеснули первые молнии.

Оружие! Железо! Кто даст больше?

Цены на железо и сталь взлетели до астрономических цифр. У кого есть железо? В Бразилии его было с излишком — в глубине страны, куда еще не дошли пути сообщения. Но было здесь и другое железо: в болванках, в старых рельсах и в грудах металлического лома, собравшегося за оградами итальянца-кузнеца. Теперь наступило его время. Он продал свои запасы и сразу же получил достаточно средств, чтобы приобрести литейные и прокатные заводы. А потом Алиперти начал продавать продукцию собственного производства. Какое ему дело, что его железо помогало косить на фронтах молодые жизни? Не станет поставлять Алиперти, на этом заработает другой. Рулетка военной конъюнктуры завертелась в полную силу.