Зачарованная - Люсинда Эдмондз

На сцене, свободной от каких-либо декораций, появились Иветта и Саша. Их фигуры в ярком свете казались маленькими на огромном пространстве сцены. У зрителей возникало ощущение, что они сейчас взлетят и помчатся над землей, словно две бесплотные тени.

Себастиан почувствовал волнение Мадди и сжал ее ладонь, а затем закрыл глаза и стал слушать музыку.

К концу первого акта у него возникло странное ощущение, что он уже когда-то слышал эту музыку. Конечно, вряд ли это возможно. Кристофер недавно говорил, что написал эту симфонию много лет назад. Себастиан провел детские годы у них в доме и, возможно, слышал, как отец Мадди исполнял это произведение.

И все-таки Себастиан был уверен, что воспоминание об этой музыке не связано с домом в Хэмпстеде. Он был в другом месте, и другие люди окружали его, когда он слышал эту музыку впервые. Себастиан покачал головой, отгоняя назойливые мысли. В зале загорелись огни, и публика начала двигаться в сторону театрального бара.

Мадди повернулась к Себастиану, ее глаза сияли восторгом, в них блестели слезы счастья.

– Как это прекрасно, Себастиан. Правда? Это папа сделал, слышишь! Это его музыка!

Себастиан кивнул, испытывая какое-то смутное беспокойство, и улыбнулся.

– Да, дорогая! Замечательная музыка…

Глава 69

Саша видел, как день за днем фигура, за которой Николь следила всю свою сознательную жизнь, стараясь сделать ее максимально совершенной, постепенно портилась, а маленькое стройное тело его жены за три месяца беременности превратилось в неуклюжую обрюзгшую глыбу плоти. Особое удовольствие Саша испытывал, видя, как Николь раздражается и выходит из себя, не имея возможности воздействовать на то, что с ней происходит. Теперь ей нечем было себя занять, поэтому она сидела целыми днями дома и из всех удовольствий у нее осталось только одно – еда. Николь быстро набирала вес, характер от этого у нее портился еще больше. Саша был рад, что его время было расписано по минутам, и он был занят днем на репетициях, а вечером – на спектаклях. Танцевать с Иветтой было одно удовольствие, особенно после того, как ему пришлось быть партнером самовлюбленной эгоистичной Николь. Однако «Симфония для двоих» скоро должна была сойти со сцены, а Иветта после этого сезона собиралась оставить сцену. Саша знал, что ему предстоит искать себе другую партнершу. Вряд ли возможно возобновить знаменитое партнерство Саши и Николь после рождения ребенка. Это было ясно им обоим.

Его бумаги пришли через несколько недель после того, как в «Ивнинг Стандарт» была напечатана заметка о беременности Николь. После рождения ребенка они будут свободны друг от друга, и это к лучшему. Слишком уж нестерпимой стала ложь их совместной жизни.

Однажды утром Саша проснулся и после душа пошел на кухню. Николь уже сидела за столом, поглощая гренки, высокой горой лежащие перед ней на тарелке, запивая их кофе. В руках она держала газету.

– Ты где болтался прошлой ночью? Тебя до трех часов не было дома. Наверное, любил какого-нибудь симпатичного мальчика?

– Пожалуй, лучше тебя видеть, когда ты ужинаешь, – меланхолично заметил Саша. – Ты тогда ласковее. А знаешь, ты со вчерашнего дня немного поправилась. Если так пойдет дальше, то тебя будут приглашать на роли почтенных матрон. Большая получится экономия для Национального балета – не надо никого со стороны звать.

Лицо Николь стало пунцовым.

– Заткнись! Все женщины полнеют, когда беременны. Как только рожу, я сгоню лишние фунты.

Саша пожал плечами.

– Возможно. Дай-то Бог. А то я сейчас не смогу тебя и на сантиметр оторвать от пола.

– Может быть, если бы муж хоть чуть-чуть поддерживал меня и помогал, я не искала бы утешения в еде.

– Если бы это был ребенок мужа, может быть, муж и вел бы себя по-другому.

Тут Николь не выдержала, гневно стукнув кулаком по столу.

– Ах ты, грязная скотина! Кто, интересно, первый принудил меня пойти на это?

На глазах у нее выступили слезы, и она резко встала.

– Шел бы ты к черту! Спал бы со своим грязным гомиком и оставил меня в покое.

Она выбежала из кухни, и Саша услышал, как за ней захлопнулась дверь в ванную комнату. Он сидел, допивая кофе, улыбаясь своим мыслям, и думал о том, что сегодняшнее утро ничем не отличается от предыдущих, и ему, как всегда, удалось одержать победу в этой привычной утренней битве с женой.

Закончив завтракать, Саша взял брошенную Николь газету и развернул ее.

Ему сразу бросилась в глаза фотография в черной траурной рамке, на которой был изображен его любовник Игорь Станиславов. Саша быстро пробежал глазами короткую статью внизу, и сердце его замерло.

День тому назад Игорь умер в Нью-Йорке. В некрологе говорилось, что артист страдал тяжелой формой пневмонии.

– О, Господи! – в ужасе прошептал Саша и невидяще уставился в окно. Он знал, что означает такое сообщение.

Газетные строки горели огнем у него перед глазами. Может быть, все еще не так страшно. Может быть, в газете сказано только то, что сказано, и речь идет просто о воспалении легких.

Конечно, конечно, он не мог умереть от…

Саша почувствовал, что даже в уме не может произнести это слово. Когда же начались их отношения? Почти три года назад. Пока Саша ничего за собой не замечал, чувствовал себя превосходно.

Самое разумное, однако, будет сдать анализы и пройти тест-контроль. Да, это правильно, по крайней мере это позволит освободиться от удушающего чувства страха.

А вдруг реакция будет положительной?

Тогда у него есть альтернатива: либо жить с возможностью в любой момент заболеть, но не обращать на это внимания, либо всю жизнь чувствовать себя приговоренным к смерти. В таком случае лучше всего находиться в неведении.

Саша перевел дыхание и постарался успокоиться. Он был трусом и знал, что даже если случится самое страшное, у него не хватит сил посмотреть правде в глаза.

Глава 70

Следующие три месяца в жизни Мадди оказались труднее, чем она ожидала. Заставив Себастиана продолжать работу над «Зачарованной», она понимала, что теперь едва ли вправе возмущаться и сетовать на жизнь.

Себастиан почти весь март провел в студии звукозаписи в Лондоне, уезжая утром и возвращаясь около полуночи, смертельно усталый и разбитый. Поэтому Мадди самой пришлось продолжать сеансы физиотерапии. Бетти возила ее в больницу и привозила обратно, но по вечерам Мадди оставалась совсем одна. Время в одиночестве тянулось бесконечно долго, и она часто предавалась размышлениям о будущем. Физиотерапевт, лечивший ее, сказал, что несколько месяцев ей придется ходить на костылях, а через полгода они ей совсем не понадобятся. Тогда она сможет, наконец, подумать о своем будущем.