Ночной сторож - Луиза Эрдрих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Милли не знала об этом, потому что, по правде говоря, была немного навеселе от запаха спиртовых чернил. Она подумала, что, возможно, происходит нечто странное, так как продолжала слышать голоса, поворачивая рукоятку. Удивленные восклицания, выражающие восторг, и глухие звуки неловких скачков, похожих на прыжки детей по полу. Вся комната наполнилась шепотом. Возможно, снаружи поднялся ветер. Когда появилась Джагги, Милли быстро остановила гектограф и собрала страницы, не разбирая их по порядку. Они вышли на улицу. От свежего холодного воздуха у нее так сильно заболела голова, что она сжала виски голыми ледяными руками. Но едва Милли оказалась в теплой машине, боль прошла. Однако сквозь шум мотора ей показалось, что она слышит пение и барабанную дробь. Те зазвучали еще громче на ранчо Пайпстоуна, когда они двинулись от машины к дому.
– Ты тоже это слышишь? – спросила она Джагги.
Они остановились и поплотнее запахнули пальто. Джагги указала на небо. Милли посмотрела вверх, на движущиеся небесные сполохи. Они были зелеными и розовыми, источая сияние и танцующие языки пламени. Милли слышала слабое потрескивание, хотя пения и барабанного боя уже не было.
– Они присматривают за нами, – объяснила Джагги. – Это танцующие духи. Я замерзла. Иду в дом.
Милли оставалась снаружи, наблюдая за небом, пока холод не сковал ноги и у нее не заболела шея. У нее было странное отношение к поведению гектографа, хотя ей казалось, что если бы северное сияние имело какое-то отношение к процессу печати, оно скорее бы выбрало электростатический копировальный аппарат, поскольку небесные огни сами по себе были электрическими импульсами, рожденными мощным взаимодействием заряженных солнечных частиц и магнитного поля земли. То, что сказала Джагги: «Они присматривают за нами», – перекликалось с тем, что говорила Жаанат о том, будто эти огни – души мертвых, радостные, свободные, доброжелательные. Даже продрогнув до костей, Милли наблюдала за ними еще некоторое время и размышляла о том, что одно объяснение не исключает другого, что заряженные электроны вполне могут быть духами, что математика есть строгая форма безумия и что она пойдет на очередное свидание с Барнсом. Она должна это сделать, потому что он пригласил ее, выведя уравнение, показывающее, как ей понравиться, и кто бы мог сказать после этого «нет»?
À Ta Santé[120]
Патрис по-прежнему хорошо видела вблизи, так что присущие ей скорость работы и точность при установке драгоценных камней для сверления вернулись. Девушка чувствовала, что работает с предельной эффективностью, как раньше всегда случалось, когда она была в ярости. Но теперь она не сердилась. Она зарабатывала деньги. К тому времени, как пришло время ланча, у нее начали болеть плечи, а пальцы одеревенели. Она потянулась и потерла руки. Еду она по-прежнему приносила в помятом ведерке.
В столовую вошла Бетти Пай:
– Теперь, когда ты побывала в Вашингтоне, ты стала чересчур хороша, чтобы разговаривать со мной?
– Да, – ответила Патрис. – Присаживайся.
Бетти плюхнулась рядом с ней и вытащила из кармана вареное яйцо. Она одним жадным движением очистила его от скорлупы, съела в два укуса и громко пукнула. Сидящая напротив Валентайн закатила глаза. Бетти еще разок пукнула, словно для пущей убедительности.
– Извините меня, пожалуйста, – произнесла Бетти фальшиво-чопорным голосом. – От яиц у меня всегда газы.
Она пригладила блестящие пряди волос, свисавшие на уши, и расправила украшенный бахромой лиф своего цветастого зеленого платья.
– Я в это не верю, – возразила Валентайн. – Ты пердишь сразу после того, как съедаешь яйцо.
Бетти щелкнула пальцами:
– Вот так.
Патрис заглянула в свое ведерко с ланчем, как будто его содержимое могло предсказать ей судьбу. Она вздохнула. Морковь и вареная картошка. Может, добавить немного соли? Она попросила ее у Бетти. Та передала щепотку, завернутую в газетную бумагу, и жадно проглотила еще одно яйцо.
– Как же ты их ешь, если от них тебе становится так плохо? – спросила Кудряшка Джей.
– Что такое небольшой пердеж? – бросила Бетти. – Я люблю яйца. Вы подписали петицию?
– Я ее подписала.
– Я думаю, вручать должна Патрис.
– Валентайн сделает это лучше, – возразила Патрис. – Или Дорис Лаудер.
– Дорис этого не сделает, – проговорила Валентайн. – Она не хочет… ты знаешь, чего она не хочет.
– Сока Кузнечика, – подсказала Бетти.
Патрис поперхнулась. Сколько раз кузнечики брызгали своим коричневым соком ей на руки? Ее посетила мысль о Волде. Она снова закрыла крышкой ведерко для ланча.
– Это сделаю я, – вызвалась Валентайн. – Мне нужен перерыв на кофе. К тому времени, как я заканчиваю работу, я едва могу пошевелить руками.
– Предполагалось, что перерыв отменили временно, и нам должны были его вернуть, – сказала Бетти, снова пукнула и подняла палец. – Вы можете это процитировать.
После работы, когда она ехала на заднем сиденье сквозь моросящий весенний дождь, Патрис думала о деньгах. Их требовалось все больше. Она работала очень усердно, потому что планировала попросить прибавку к жалованью. Мысль о том, что Вера сейчас пойдет на работу, казалась абсурдной – сестра была не в той форме, чтобы ходить на работу, и она не хотела оставлять ребенка. Патрис теперь кормила четверых вместо двух. Но был и сюрприз. Лесистая Гора устроился на работу водителем школьных автобусов. Это была хорошая работа, федеральная. И вместе с пониманием, которого достигли они с Патрис, эта работа расчищала ему путь к женитьбе на Вере. Но Вера и Лесистая Гора думали не только об этом. Они планировали восстановить хижину за домом. Они постоянно говорили о том, как починят ее летом. Как только они переедут в хижину, Патрис придется отвечать только за Поки и мать – но тут снова произошло нечто неожиданное. Милли вернулась в университет и написала, что сменила программу. Она решила стать антропологом и приедет изучать жизнь Жаанат. Милли запросила дополнительное финансирование, чтобы платить ей как информатору.
«Деньги небольшие, – предупредила она в своем письме, – но если приплюсовать то, что Патрис накопит, возможно, она сможет продолжить учебу».
Дорис и Валентайн высадили Патрис, и большая машина тронулась с места. Патрис начала спускаться по тропинке. Почва была рыхлой. Снег таял и уходил в землю. Воздух стал влажным и насыщенным запахами весны. Деревья начали оживать, и Жаанат теперь ходила собирать березовый сок. Зимой она вырезала металлические желобки, чтобы забивать их в стволы деревьев, и скопила
