Ужасное сияние (СИ) - Платт Мэй

— Я заберу Хезер и отдам её хорошим людям, — сказала Дана. — Вы с Дрейком останетесь здесь.

— Навсегда? — глупо спросил Нейт.

Дана вздохнула.

— Время — всего лишь измерение. Их одиннадцать. Ты сможешь развернуться во всех.

Она снова вздохнула.

— Это будет гарантией стабильности мира, пока мы не придумаем что-то ещё. Но если это состояние стабильности появится, мы сможем сдерживать разрывы — «аладов», — более эффективно. Возможно, выйти за пределы куполов. Возможно, заглянуть в тёмную зону.

— Тальталь.

Дана кивнула.

— Мы… будем вот так? В этом чёртовом болоте?

— Полагаю, ты сможешь изменять микрореальность по собственному выбору. В конце концов, ты уже это делал.

Она говорила о «тихом месте», понимал Нейт.

— Я буду тут сидеть сто миллионов лет, словно какой-то сторожевой варан на привязи.

Дана потрепала его по рыжим волосам. Жест был материнский и немного насмешливый:

— Возможно, со временем научишься проявляться в каких-то отрезках того, что остальные считают реальностью. У меня же получилось.

Нейт глубоко вздохнул.

— Чёрта с два я чего-нибудь для тебя сделаю, если ты не вернёшь мне Дрейка.

Дана посмотрела на него с лёгким удивлением:

— Ты и сам можешь его вернуть, моя помощь ни к чему. Он будет вполне… живым. Даже бессмертным, хотя и зависимым от тебя. Со временем вы научитесь взаимодействовать — может, дольше, чем мы с братом, но почему нет?

Нейт закрыл глаза. Он представил себя в городе из серого камня, где его сначала мучил голод, а затем отступил. Ржавая вода заполняет рот и желудок, иногда тошнит, но чаще удаётся удержать её в себе, а если не двигаться, не шевелиться, если смириться — то всё будет хорошо. Мёртвые города похожи на объятия.

Его родителей сожрали алады, всегда говорили Нейту, но теперь он подозревал: никаких родителей не было, он всего лишь временной парадокс, результат эксперимента этой женщины — жестокой матери без детей, богини Инанны. Она сделала его, чтобы три элемента квантового компьютера могли сдерживать реальность и исцелять мир.

«Это вы его уничтожили, да? Ты лично. Какого чёрта сейчас я должен…»

Он знал ответ.

— Ладно. Как мне оживить Дрейка?

— Ты знаешь, — Дана улыбнулась уголком рта. — Сожги его «ужасным сиянием».

Нейт дёрнулся, прижимая к себе Дрейка. Хезер смотрела на него молча; глаза стали большими, круглыми и чёрными, как пуговицы. Она здорово напоминала потерянную куклу. Может, Нейту стоило позавидовать: она-то будет жить дальше, по крайней мере, какое-то время.

«Жить».

«Как вообще работает эта стабилизация?»

Дана услышала его мысли:

— Мы исправляем ошибки, вызываемые аладами. Прежде я думала, что могу сама; но ошибалась. Мне нужна помощь.

— А если я накосячу ещё сильнее?

— Не забывай о квантовой запутанности. Это способ связи, передающий информацию без задержки, даже скорость света ничего не значит по сравнению с подобным методом.

Нейт поскрёб затылок и тяжело вздохнул.

— Сначала Дрейк.

Дана обняла Хезер, прижимая девочку лицом к своему животу. Та пыталась оглянуться, любопытная пигалица. Нейт показал ей кулак. Она ответила, высунув розовый язык, но всё же подчинилась.

В кошмарах женщина с руками-ножами приходила и вскрывала его заживо; с языка у неё капал яд, губы складывались в подобие поцелуя всякий раз, когда она убивала Нейта. Дана стояла, чуть отведя взгляд, её лицо выражало нечто между сочувствием и решимостью, только если долго приглядываться, можно было различить тень растерянности — и вины.

«Мне всегда холодно», — Нейт вздрогнул; эти мысли ему не принадлежали. Дана не меняла позы, крепко держала Хезер.

Нейт перевёл взгляд на призрака-Дрейка.

«Сжечь его».

Интересно, привыкнут ли они оба? Отчего-то Нейту казалось: да.

Страшно только в первый раз.

Дрейк закашлялся. Он тонул в мокрой грязи, болотном иле — пахло разлагающимися растениями, перегноем, аромат напоминал затхлые шахты Табулы, лужицы грунтовых вод, вездесущую плесень на стенах; кое-где она светилась загадочным бело-голубым, но обычно просто расплывалась на пористом песчанике уродливыми зелёно-чёрными пятнами. Дрейку казалось: он торчит в пещере, почему-то людей отправили в опасную зону, автоматика вовремя не распознала угрозы. Был обвал. А потом…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он перевернулся на живот, встал на колени. Его долго тошнило — илом, какой-то полупереваренной травой, затем чистой желчью. Сухие спазмы сжимали желудок ещё несколько минут после того, как тошнить стало нечем.

— Нейт.

Он пытался защитить парня. Они дрались с той штукой. Нейт, глупый мальчишка, полез прямо на голову твари.

Дрейк должен спасти его.

Он вскинул голову, дико озираясь по сторонам; полумгла не давала подсказок — только всюду, от горизонта до горизонта, как ни поверни голову, тянулась какая-то огромная лужа, слишком мелкая даже для болота. В центре было что-то вроде зеркала или скопления воды. Всюду лежали или возвышались тёмно-коричневые остовы исполинских растений, в которых Дрейк узнал древовидный камыш. Он смутно подумал: «Где я», потом — «Это Лакос, но почему я здесь?», а вслух позвал Нейта.

Проклятый дурной мальчишка. Опять встрял в какую-то беду, а Дрейк его должен спасать. Ладно, не первый раз, и ему будет не хватать его, когда Нейта заберут в Ирай и разделят их навсегда.

— Нейт.

Дрейк кричал так громко, что его снова затошнило. Он заставил себя выпрямиться.

— Тихо.

Дрейк едва не ударил говорившего, резко повернувшись всем корпусом. Леони стояла, сложив руки на груди; она выглядела странно, растерянно. Дрейк не сразу понял, что ещё в ней изменилось: лицо, у неё почему-то был только один глаз, вместо второго — нашлёпка импланта.

— Где мы?

Голос звучал так хрипло, словно Дрейку частично вырезали голосовые связки.

— Обрыв трёшек? Эта штука сдохла? Где Нейт?

— Ну… Долгая история. Ладно, пойдём к остальным, только ты не слишком шуми.

Дрейк непонимающе вытаращился на Леони, но подчинился всё с тем же странным ощущением, что на самом деле он где-то на дне шахт Табулы и умирает от отравления угарным газом или сероводородом. Воняло здесь вполне подходяще — гниющая древесина, торф, стоячая жижа.

Дрейк пошёл за ней: чуть поодаль стояла Кислотная Бабка и какой-то раптор незнакомой модели, слишком широкий и громоздкий, чтобы быть эффективным в охоте. Этот второй заставил Дрейка нахмуриться: ничего подобного ему не попадалось.

— Леони, что случилось?

Та обернулась. В странном полумраке её лицо казалось тёмно-серым, оттенка этих мёртвых камышей или плещущейся под ногами грязи.

— Много, Дрейк. Очень много всего.

Он промолчал с обычной сдержанностью, но всё-таки вырвалось:

— Где Нейт, он жив?

Леони посмотрела ещё более странным взглядом: словно сдерживала смех, или слёзы, или то и другое вместе. По спине пробежали ледяные мурашки. Дрейк нахмурился, тяжело выдохнул. Тошнота вернулась, но где-то на уровне груди, и одновременно было тяжело дышать. Руки слегка дрожали, несмотря на прохладу, по лбу пробежала капля пота.

— Нейт.

«Я здесь».

Дрейк остановился. Леони продолжала идти, а он отстал на шаг, на два, направился на источник голоса, но понял, что тот как будто рассеян по всей топи, по останкам погибшего десятки лет назад Лакоса, судя по окаменевшим остовам древовидного камыша.

Мелькнула зеленоватая вспышка. Дрейк инстинктивно потянулся к дизруптору: алад.

«Это я. Не спрашивай, объясню потом… ну, после всех остальных».

— Нейт.

«Та ещё хрень», — мрачно добавил тот, и Дрейк почему-то засмеялся: это был он, Рыжий, никакая галлюцинация или наваждение не могли бы изобразить интонацию и характерный деревенский выговор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Вали давай».

— Куда?

«Ну, к этим. Леони там, ещё твой приятель, девица его… Учёные».

Свечение было слабым, едва различимым; болотный огонёк, типичная реакция биолюминесценции на гниющих остовах деревьев, самовозгорание фосфористого водорода. Зелёный цвет оставался подсказкой. Дрейк понял, что Нейт машет ему рукой: иди же, ну.