Королева Марго - Александр Дюма

– Так, так! У великого стрелка! – сказал Карл. – Ну, ну!

Он нахмурил брови.

– А этот Ла Моль не гугенот? – продолжал он.

– Обращенный, государь, – ответил Генрих, – я за него отвечаю, как за самого себя.

– Если вы отвечаете за кого-нибудь, Анрио, то после того, что вы сегодня сделали, я уже не имею права сомневаться. Но все равно мне хотелось бы посмотреть на этого самого господина де Ла Моля. Ну, не беда, посмотрю когда-нибудь в другой раз.

Еще раз обшарив комнату своими большими глазами, Карл поцеловал Маргариту и, взяв под руку короля Наваррского, увел его с собой.

У дверей Лувра Генрих хотел остановиться и что-то сказать какому-то человеку.

– Идем, идем! Не задерживайся, Анрио! – сказал Карл. – Раз я говорю, что воздух Лувра сегодня вечером для тебя вреден, так верь мне, черт возьми!

«Что за черт! – подумал Генрих. – А как же де Муи? Что с ним будет? Ведь он останется совсем один у меня в комнате! Только бы воздух Лувра, вредный для меня, не оказался еще вреднее для него!».

– Да, вот что! – сказал король, когда они с Генрихом прошли подъемный мост. – Ты, значит, не против, что дворяне герцога Алансонского ухаживают за твоей женой?

– Как так, государь?

– А разве этот господин Коконнас не делает глазки Марго?

– Кто вам сказал?

– Да уж говорили! – ответил король.

– Это просто шутка, государь: господин де Коконнас делает глазки, это верно, но только герцогине Неверской.

– Вот как!

– Ручаюсь.

Карл расхохотался.

– Ну, хорошо, – сказал он, – пусть теперь герцог де Гиз попробует сплетничать: я утру ему нос, рассказав о похождениях его невестки. Впрочем, – спохватился Карл, – я не помню, о ком он говорил, – о господине де Коконнасе или о господине де Ла Моле.

– Ни о том, ни о другом, государь, – сказал Генрих. – За чувства моей жены я ручаюсь.

– Отлично, Анрио! Отлично! – сказал король. – Люблю тебя, когда ты такой. Клянусь честью, ты славный малый! Я думаю, что без тебя мне будет трудно обойтись.

Сказавши это, он свистнул особенным образом, и четверо дворян, ждавших на углу улицы Бове, тотчас подошли к королю, после чего они все вместе исчезли в закоулках города.

Пробило десять часов.

Когда король и Генрих ушли, Маргарит, просила:

– Так как же? Сядем опять за стол?

– Ну нет, – ответила герцогиня Неверская, – я натерпелась такого страха! Да здравствует домик в переулке Клош-Персе! Туда не войдешь без предварительной осады, там наши молодцы имеют право пустить в ход шпаги... Господин де Коконнас! Что вы ищете в шкафах и под диванами?

– Ищу моего Друга Ла Моля, – отвечал пьемонтец.

– Поищите лучше около моей опочивальни, – сказала Маргарита, – там есть такой кабинет...

– Хорошо, иду, иду, – ответил Коконнас и вошел в опочивальню.

– Ну, что там у вас? – послышался голос из темноты.

– Э, черт побери! У нас уже десерт.

– А король Наваррский?

– Он ничего не видит. Это – превосходный муж, и я желаю такого же моей жене. Только вот боюсь, что такой будет у нее разве что во втором браке.

– А король Карл?

– Ну, король – дело другое; он увел мужа.

– Правда?

– Да поверь мне. Кроме того, он сделал мне честь, посмотрел на меня косо, когда узнал, что я на службе у герцога Алансонского, и совсем уж свирепо, когда узнал, что я твой друг.

– Так ты думаешь, что ему говорили обо мне?

– Я не только думаю, я боюсь, что наговорили нечто не слишком для тебя приятное. Но сейчас дело не в этом: я думаю что наши дамы собираются совершить паломничество на улицу Руа-де-Сисиль и что мы будем сопровождать паломниц.

– Ты и сам прекрасно знаешь, что это невозможно.

– Как – невозможно?

– Да ведь мы сегодня дежурим у его королевского высочества.

– Черт побери! А ведь и верно! Я все забываю, что у нас есть должность и что мы имели честь превратиться из дворян в лакеев.

Друзья подошли к королеве и герцогине и объявили, что они обязаны присутствовать хотя бы при том, как герцог Алансонский будет ложиться в постель.

– Хорошо, – сказала герцогиня Неверская, – но мы уходим.

– можно узнать – куда? – спросил Коконнас.

– Вы слишком любопытны, – отвечала герцогиня. – Quaere et invenies[44].

Молодые люди поклонились и со всех ног побежали наверх, к герцогу Алансонскому.

Герцог сидел у себя в кабинете и, видимо, ждал их.

– Ай-ай! Вы очень запоздали, господа, – сказал он.

– Только что пробило десять, ваше высочество, – отвечал Коконнас.

Герцог вынул из кармашка часы.

– Верно, – сказал он. – Но в Лувре все уже легли спать.

– Да, ваше высочество, и мы к вашим услугам. Прикажете впустить в опочивальню вашего высочества дворян, Дежурных при вашем отходе ко сну?

– Напротив, пройдите в маленькую залу и отпустите всех.

Молодые люди исполнили приказание, которое никого не удивило, ибо всем был хорошо известен характер герцога, а затем вернулись к нему.

– Ваше высочество, – спросил Коконнас, – вы ляжете спать или будете заниматься?

– Нет, господа, вы свободны до завтра.

– Вот так так! Похоже, что сегодня весь Лувр ночует не дома, – шепнул Коконнас на ухо Ла Молю. – Ночка будет хоть куда. Давай-ка и мы весело проведем ее!

Молодые люди, прыгая через четыре ступеньки, взбежали к себе наверх, схватили ночные шпаги и плащи, бросились вслед за своими дамами и нагнали их на углу улицы Кок-Сент-Оноре.

А герцог Алансонский заперся у себя в спальне и, раскрыв глаза и навострив уши, стал ждать тех непредвиденных событий, на которые намекнула ему королева-мать.

Глава 5

БОГ РАСПОЛАГАЕТ

Как сказал молодым людям герцог Алансонский, в Лувре царила глубокая тишина.

Маргарита и герцогиня Неверская отправились на улицу Тизон. Коконнас и Ла Моль пустились вдогонку за ними. Король и Генрих бродили по городу. Герцог Алансонский сидел у себя в смутном и тревожном ожидании событий, которые предсказывала королева-мать. Наконец Екатерина улеглась в постель, а г-жа де Сов, сидя у ее изголовья, читала вслух итальянские новеллы, очень смешившие добрую королеву.

Екатерина давно уже не была в таком прекрасном расположении духа. С большим аппетитом поужинав в обществе своих дам, посоветовавшись с врачом, подсчитав домашние расходы за истекший день, она заказала молебен за успех некоего предприятия, важного, как она сказала, для благополучия ее детей. Это был ее обычай – обычай, впрочем, общефлорентийский – заказывать при известных обстоятельствах молебны и обедни, смысл которых известен был только Богу да ей.

Она даже успела еще раз принять Рене и выбрать несколько новинок из его душистых пакетиков и богатого ассортимента парфюмерии.