Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

- Так это вы и являетесь комендантом укрепления! - воскликнул генерал. Я все ломаю себе голову, кто так успешно руководит его обороной. Оно со всех сторон охвачено огнем и дымом. Кажется, вот-вот его возьмут, а вместо этого японцы бегут от него во все стороны.

- Моя роль свелась к отдаче двух-трех приказаний. Солдаты сами отбивали штурмы, выкуривали японцев и вообще проявляли массу инициативы.

- Ваша скромность мне известна, Сергей Владимирович. Одна молодая особа решительно требовала, чтобы я разрешил ей побывать здесь, - улыбнулся Кондратенко. - Я только тем ее и успокоил, что обещал доставить к ней вас лично в целости и сохранности.

Звонарев хотел было улыбнуться, но у него так закружилась голова, что он едва устоял на ногах.

- Что с вами, вы нездоровы? - успел подхватить его Рашевский.

- Вчера меня слегка контузило, - тихо проговорил прапорщик.

- Их благородие более двух часов лежали без сознания, а как японец полез на штурму, вышли с помощью двух стрелков и всем командовали, - доложил Гнедых.

Кондратенко с чувством пожал руку Звонареву, Рашевский последовал его примеру.

- Я хотел просить ваше превосходительство оставить меня здесь и дальше.

- О нет, на это я не согласен. Вы нужны и в других местах. Теперь прошу показать нам укрепление, - попросил Кондратенко.

Прапорщик повел генерала через потерну в капонир. Кондратенко то и дело останавливался, расспрашивая солдат. Многих он знал в лицо и по фамилии.

- Откуда вы их знаете, ваше превосходительство? - удивился Звонарев.

- Шметилловских-то стрелков? Они у меня одни во всей дивизии, других таких героев нет. Когда в штабе крепости узнали о смерти Игнатия Брониславовича, то решили, что часы укрепления сочтены. Смирнов уже спешно разрабатывал тысяча сто первый вариант отражения, японской атаки. Я же был настолько уверен в шметилловцах, что рискнул отправиться сюда только вдвоем с Сергеем Александровичем, не дожидаясь подхода резервных частей, говорил Кондратенко, неторопливо двигаясь по потерне.

У места гибели Шметилло генерал снял фуражку и перекрестился.

- Мир его праху. Жил и умер честным солдатом.

В капонире Звонарев указал на крайне плохое качество бетона, который оказался мягче, чем окружающая скалистая почва.

- Была бы моя воля, я посадил бы сюда Бармина и заставил ожидать, пока японцы не взорвут капонир снаружи, - заметил Кондратенко. - Как вы предполагаете укрепить капонир? - справился он у Рашевского.

- Никак. Этот дефект сейчас устранить не можем.

- Тогда капонир надо оставить, забив его бутовым камнем на цементной кладке Пробив свод, японцы окажутся перед необходимостью разрушить стену до основания, чтобы проникнуть в ров. Потерну тоже придется заложить в ее передней части. Ров же будем фланкировать из горжи, возведя там брустверы из мешков, и установим мелкие скорострельные морские пушки и многоствольные митральезы, - продолжал генерал. - Прошу вас, Сергей Владимирович, немедленно произвести забивку всего капонира до самого верха. Надо, чтобы к завтрашнему утру это было выполнено.

- Слушаюсь, ваше превосходительство, - вытянулся Звонарев Затем генерал обошел все брустверы, понаблюдал в бинокль за японскими работами и хотел уйти. Но в этот момент неподалеку упала и разорвалась небольшая японская бомбочка. Звонарев со стоном схватился за голову и медленно опустился на землю Кондратенко бросился к нему. Прапорщик был бледен и долго не подавал признаков жизни, - Что с ним случилось? - взволнованно спросил генерал. - Пустяковый взрыв - и такая реакция на него?

- Должно быть, их благородие опять ударило воздухом в голову, - сказал подбежавший Гнедых и с помощью стрелков снес прапорщика в казарму.

- До подхода резервов я приму на себя командование укреплением, а вас, Сергей Александрович, попрошу заняться забивкой капонира, - решил Кондратенко.

Прошло больше часа, пока подошли вновь назначенные на укрепление роты. С ними прибыл и новый комендант, штабс-капитан Ржевский. Когда Кондратенко уходил с укрепления, фельдфебель подошел к нему.

- Мы уже месяц находимся здесь без смены, ваше превосходительство, обовшивели все и от грязи заросли коростой. Дозвольте хоть в баньке помыться.

- Ладно, даю вам неделю отдыха, а затем верну па позиции.

- Покорнейше благодарим, - радостно ответил солдат.

С темнотой шметилловцы, забрав почти все свои трофеи, двинулись в тыл, неся на носилках Звонарева.

- Теперь нам надо самим присмотреть себе командира, к нему и подаваться, проговорил Гнедых.

- Идите к поручику Енджеевскому. Он на батарее литеры Б, - посоветовал Звонарев, которого бережно несли на носилках четыре стрелка. - И я поблизости буду, на Залитерной.

- Про него мы слыхали много хорошего от покойного капитана. Пошлем к нему ходоков, может, и возьмет к себе, - отозвались в толпе.

Они донесли Звонарева до штаба Восточного фронта, где он и остался ночевать.

Глава 4

Звонарева поместили в одном блиндаже с Надеиным. Старик, пробыв два дня в городе, не утерпел и вернулся а штаб, чтобы быть поближе к позициям. Он упросил Горбатовского разрешить ему расположиться в одном небольшом блиндажике на отлете, чтобы никому не мешать своим присутствием. Верный Капитоныч с помощью денщика, как мог, привел блиндаж в порядок. Надеин развесил по стенам иконы и на столе тоже водрузил складень из трех икон.

В помещении было холодно, сильно дуло с пота, заливала вода при дожде, плохо горела печка. Но старик терпеливо переносил все эти неудобства.

Капитоныч недовольно бурчал, но не покидал своего барина, хотя ничем не был с ним формально связан.

Для контуженного прапорщика стрелки устроили кровать из досок, наложенных на козлы. Бережно опустив Звонарева на постель, стрелки пожелали ему скорейшего выздоровления и удалились.

- Шлавные у наш шолдатики! Никогда швоего офицера в беде не оштавят, прошамкал Надеин, наблюдая за этой сценой. Затем он подробно расспросил Звонарева обо всем случившемся на укреплении номер три и принял прапорщика под свое покровительство.

У прапорщика все время кружилась голова, и он никак не мог уследить за ходом разговора. Иногда сознание на несколько мгновений совсем покидало его.

Во всем теле чувствовалась необычайная тяжесть, не хотелось ни двигаться, ни думать. Где-то в подсознании всплыл образ Вари Белой, и он не мог понять, бред это или действительность. Полное безразличие к окружающей обстановке казалось ему преддверием смерти, но мысль о ней не пугала его.

- Вы меня не слышите? Ответьте мне, миленький, хоть одно слово, - шепотом упрашивала Варя, наклонившись к самому уху прапорщика, сознание которого в этот миг несколько прояснилось.

- Слышу, милая Варюша, но я очень слаб, и мне трудно говорить.

- Я сейчас достану рикшу с носилками и лично отвезу вас в госпиталь.

- Я никуда не поеду, мне тяжело двигаться, и я хочу спать.

- Выпейте бульона. - Варя сунула ему в рот носик чайника, наполненного теплым бульоном. - Ведь вы уже три дни как следует не ели.

Выпив бульон, прапорщик почувствовал себя значительно лучше и тут только понял, как изголодался за последнее время. Глядя на озабоченное, осунувшееся личико Вари, он улыбнулся.

- Все-то вы обо мне думаете, а сами на что стали похожи. Один нос остался на лице. - И Звонарев нежно поцеловал руку девушке. Варя просияла, ласково погладила прапорщика по голове.

- Во всем виноваты вы! Сидели бы смирно на Залитерной, как раньше, и я бы не беспокоилась. На вас очень зла Вера Алексеевна за то, что вы в ироническом тоне рассказывали о ранении Стесселя.

- Откуда она это знает?

- У нее везде есть свои люди. Вчера она встретила меня на улице и заявила, что вы самый неблагодарный человек, какого ей пришлось встречать в жизни. Я ей ответила, что про вас насплетничали, а она назвала меня невоспитанной девчонкой, которая не умеет разговаривать со старшими. И это все происходит потому, что я дружу с учительницами и с вами.

- Надо думать, что последнее слово все же осталось за вами?

- Конечно. Я ей сказала: "Вполне понятно, что я бываю в обществе молодых людей, так как не успела еще состариться".

Звонарев захохотал, несмотря на острую боль в голове.

- Воображаю, какая при этом у нее была физиономия!

- А вот такая. - Варя разинула рот, вытаращила глаза и придала своему лицу растерянно-глупый вид.

Это было так смешно, что даже молчаливо сидевший на своей койке Надеин не мог удержаться от смеха.

Накормив и напоив прапорщика, Варя приказала ему немедленно заснуть.

- Я тихонько посижу рядом, пока вы не уснете, - объявила она и села у изголовья Звонарева.

Через минуту и Звонарев и Варя спали крепким сном.

Надеин с помощью Капитоныча осторожно уложил девушку на свою постель, затем, кряхтя, стал укладываться на полу, рядом с Капитонычем. Старики долго ворочались, кряхтели, шептали молитвы и наконец заснули.