Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

Договорившись о деталях, Звонарев поторопился обратно, чтобы заблаговременно произвести все необходимые приготовления.

В штабном блиндаже по-прежнему царила растерянность Горбатовский нервничал и дергал Степанова. Выведенный из себя капитан с отчаянием спрашивал:

- Так, что же вы наконец решили, ваше превосходительство? Двинем ли мы резервные роты моряков к Китайской стенке или нет?

- Делайте, Федор Васильевич, как хотите, но чтобы положение там было немедленно восстановлено и прочно закреплено, - отмахнулся генерал и поспешил выйти в соседнее помещение.

Степанов выбежал из блиндажа и позвал командовавшего моряками офицера.

- Эта неразбериха тянется с утра, - с досадой проговорил Рашевский, подошедший провожать прапорщика. - Надеин, при всей своей старости и дряхлости, никогда так не волновался и не падал духом, как Горбатовский.

Хорошо хоть Степанов, человек уравновешенный и умный, при всяких обстоятельствах сохраняет присутствие дух а и ясность мышления.

Около блиндажа Звонарева увидел Надеина. Генерал с иконкой в руках направился к матросам.

- Ждрааштвуйте, братцы! - приветствовал их Надеин, беря под козырек.

Моряки дружно ответили, - Шейчаш - вы пойдете в атаку на нашего врага и шупоштата - японца. Я хочу благожловить ваш, чтобы пречиштая дева-матерь шохранила ваш швятым твоим покрововом. На молитву, шапки долой!

Матросы, переложив винтовки на сгиб левой руки, поуставному сняли фуражки. Генерал громко прочитал несколько молитв и, подняв обеими руками иконку, трижды перекрестил ею моряков.

- Теперь ш богом! Ш ружьем в руке и крештом в шердце, жа мной, ребята!

Звонарев взволнованно следил за этой сценой. Он видел, как большинство матросов иронически улыбалось, смотря на Надеина, но некоторые истово, с чувством осеняли себя крестом.

Подошедший Степанов пытался было отговорить Надеина от намерения лично вести матросов в бой.

- Генерал Горбатовский просит ваше превосходительство вернуться назад, доложил он.

- Шкажите ему, што никто не может жапретить умереть во главе швоих шолдат жа матушку Рошию, - на ходу бросил генерал, продолжая идти вперед.

Степанов пожал плечами и пошел обратно.

Звонарев, сам того не замечая, увлеченный примером Надеина, тоже пошел за моряками. Сбоку дороги торопливо ковылял Капитоныч, опираясь на винтовку вместо палки. Старик, верный своему другу и генералу, решил последовать за ним в бой.

Свыше двухсот человек, увлеченные порывом старика, лавиной ринулись вперед, не обращая внимания на огонь японских батарей.

- Рашшыпаться в цепь! - скомандовал Надеин, когда до Китайской стенки осталось две-три сотни шагов. Затем он еще раз перекрестился, выхватил шашку из ножен и закричал во всю силу неожиданно окрепшего голоса:

- Ш нами бог! Ура! - и бросился бежать по направлению к японцам, открывшим пачечный огонь по атакующим.

Несколько мгновений генерал бежал впереди всех, но затем матросы обогнали его и со штыками наперевес обрушились на врага. Надеин споткнулся, упал, выронив шашку, затем с трудом встал и уже с одним револьвером в руке побежал дальше. Рядом падали убитые и раненые, но старик не видел и не замечал ничего, продолжая хриплым голосом кричать "ура".

Вскоре его еще раз сбили с ног бегущие матросы. Двое из них остановились и, подняв старика под руки, бережно поставили на ноги.

- Вы бы, ваше превосходительство, поберегли себя, в свалке вас затопчут, уговаривали они генерала, отряхивая испачканную землей шинель.

Надеин покорно слушал их, и слезы капали из его глаз.

- Штар штал, никуда больше не гожушь! Думал шегодня шмерть принять вмеште ш матрошиками, да, видно, гошподь бог еще не приживает меня к шебе. Идите ш богом, братцы!

Между тем у Китайской стенки все уже было кончено.

Немногие уцелевшие в штыковой схватке японцы поспешно отступали в свои окопы, а матросы, рассыпавшиеся вдоль стены, готовы были встретить врага штыком и пулей.

Звонарев, вместе с матросами кинувшийся в атаку, вскоре заметил упавшего Надеина. Вырвавшись из штыковой свалки, он поспешил к нему на помощь.

- Вше шлава богу, жив и невредим, - ответил генерал на вопрос прапорщика.

- Пойдемте поблагодарим матрошиков жа геройшкую атаку.

Обойдя весь участок, отбитый только что моряками, генерал громко благодарил чуть не каждого в отдельности матроса за проявленную храбрость.

Моряки отвечали ему весело и бодро. Ни тени прежней иронии не мог заметить на их лицах Звонарев. Наоборот, теперь матросы с нескрываемым восхищением и любовью смотрели на чудаковатого деда, только что показавшего пример мужества, порожденного великой любовью к своей родине.

- Ура нашему генералу, нашему дедушке! - неожиданно выкрикнул один из матросов, и этот крик был подхвачен всеми остальными. Надеин остановился и, поднявшись на цыпочки, поцеловал рослого моряка.

Пережитое напряжение не прошло для старика даром, к вечеру он слег и был отправлен в госпиталь.

Проводив генерала почти до штаба, Звонарев вернулся на Залитерную, где его ожидала Варя. Она успела по дороге побывать в штабе Горбатовского и уже узнала об участии прапорщика в контратаке.

- Ну зачем, зачем вы зря рискуете собой? - встретила его девушка. - Чего ради вы пошли с моряками?

- Хорошо все, что хорошо кончается, милая Варя, не стоит больше об этом говорить.

- Обо мне вы даже и не подумали! - И Варя неожиданно разрыдалась.

Долго пришлось прапорщику уговаривать ее, пока она наконец успокоилась.

Стук в дверь заставил Варю торопливо вытереть глаза и принять равнодушно-сосредоточенный вид. Вошла Леля Лобина.

- Как бы мне повидать Стаха? - спросила она, поздоровавшись.

Прапорщик по телефону через батарею литеры Б соединился с Енджеевским.

Поручик пообещал немедленно прийти на Залитерную.

- Кстати, у меня к вам, Сергей Владимирович, есть разговор по поводу спуска шаровой мины в японские окопы, - добавил он.

В ожидании прихода Стаха все направились навестить раненого Родионова, который отлеживался на Залитерной. У фейерверкера был жар, одна из ран в ноге нагноилась. Осмотрев солдата, Варя решительно заявила, что его необходимо тотчас же отправить в госпиталь.

- Необходимо произвести очистку ран, иначе септицемия неизбежна, авторитетно заявила она.

Родионов умолял оставить его на Залитерной. Долго пришлось его уговаривать, пока наконец он согласился уехать с батареи, на только к Варе, чтобы быть "месте хотя бы с Зайцем.

Стах рассказал о последних штурмах батареи литеры Б. Варя подробно сообщила о сегодняшней штыковой атаке Китайской стенки. Звонарев ее тихонько поддразнивал, Леля ужасалась.

Начал накрапывать дождь, и обе гостьи заторопились домой. Офицеры немного проводили их, а затем вернулись на Залитерную и договорились о спуске мины.

Решено было на следующий день произвести рекогносцировку на месте, а с наступлением темноты приступить к действиям.

Место для спуска шаровой мины выбрали в передовом окопе, который обычно на ночь занимали секреты. До противника было около тридцати шагов, причем японские траншеи помещались значительно ниже, под крутым скатом горы.

Буторин с двумя матросами доставил на батарею литеры Б большую шаровую мину весом около шестнадцати пудов. Внутри ее, в жестяном ящике, помещался семипудовый заряд пироксилина. Свободное пространство мины было заполнено кусками железа и камнями: они имели назначение усилить картечное действие при взрыве. Для спуска мины имелся деревянный желоб длиной свыше трех саженей. Разогнавшись по нему, мина дальше катилась по инерции.

Кроме Буторина, Звонарев взял с собой еще Блохина и Ярцева, уже видевших в сентябре, на Высокой горе, действие таких мин. Борейко тоже не утерпел и решил хотя бы сзади, из стрелковых окопов, посмотреть на взрыв.

Для доставки мины к месту спуска Стах отрядил десяток стрелков. Солдаты с трудом перенесли ее на носилках. Как только наступили сумерки, японцы начали усиленно освещать укрепления прожекторами. Несколько раз лучи света останавливались на батарее литеры Б и затем, не обнаружив ничего подозрительного, ползли дальше.

Уложив на бруствер окопа желоб, стрелки подняли и положили в него мину.

Чтобы она не скатилась раньше времени, ее удерживали короткой веревкой, привязанной к специальному кольцу на корпусе мины. Затем солдаты сошли в окоп, а Звонарев поднялся к мине и вставил запальный шнур, рассчитанный на полторы минуты горения.

- Подай-ка фитиль, Блохин, - вполголоса приказал он.

Солдат протянул ему жестяную коробку, в которой чуть тлел джутовый фитиль. Подув на него, чтобы он лучше разогрелся, прапорщик приложил его к запалу. Последний тотчас вспыхнул и начал гореть с легким шипением. Звонарев оглянулся. В японских окопах было вес тихо и темно. Луч прожектора удалился далеко вправо.