Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

- Опять вы, Варя, наскандалили, - укоризненно заметил Звонарев. - Нужно освободить места для вновь поступающих с фронтов, вот он и старается.

- Заставь "умника" богу молиться, он и лоб расшибет.

Варя постепенно успокоилась. Сдав дежурство добровольной сестре, она пошла одеваться. Затем Звонарев и Варя направились в Пушкинскую школу. Там они застали Лелю Лобину, которая им рассказала о своем столкновении со Стессельшей. Генеральша потребовала, чтобы учительница сделала ей реверанс, она же ограничилась лишь поклоном.

- Меня приказано перевести в тифозный госпиталь на Тигровом полуострове.

- Ты добровольная сестра, а не крестовая, и можешь отказаться от такого назначения. Я слышала, что у вас в школе вновь откроется госпиталь-филиал Сводного. Попросись туда у Протопопова, он ведь большой добряк. Хочешь, я сама завтра об этом поговорю с ним?

- Буду тебе только благодарна. Это меня вполне устроит. Вы куда направляетесь? - справилась Леля.

- На Электрический Утес, - ответила Варя.

Взяв девушку под руку, Звонарев повел ее сначала на "Этажерку". Но бульвар был весь исковеркан снарядами. И все же несколько пар, пользуясь затишьем, разгуливали по еще сохранившимся аллеям. Около развалин ротонды для музыки возились мальчишки-китайчата. В гавани, прижавшись к берегу, прятались оставшиеся в Артуре суда. По мостовой шел отряд матросов, бодро распевая:

Было дело под Артуром, Дело скверное, друзья, Тоги, Ноги, Камимура Не давали нам житья.

- Плохи наши дела на фронте, - вздохнула Варя.

- Мало что осталось и от эскадры, - заметил Звонарев. - Не понимаю, почему моряки сидят в Артуре, а не попытаются хотя бы по ночам поодиночке прорваться в нейтральные порты.

- Папа говорит, что матросы и пушки нужны здесь. Без них крепость долго не устоит.

Некогда оживленный район порта и доков теперь был пустынен. Откуда-то из дальних цехов слабо доносились удары молота, взвизгивала пила, тяжело перекатывался подъемный кран. Работа производилась почти исключительно ночью: днем из-за обстрела вся жизнь в мастерских замирала.

Миновав доки, Звонарев с Варей свернули к Утесу. За Золотой горой открывались безграничные просторы океана. На горизонте по-прежнему маячили силуэты японских судов. Резкий холодный ветер покрыл все море белыми гребешками волн. Варя поежилась.

- На душе становится грустно, когда видишь такую картину. В порту наши искалеченные суда, в океане - пустыня и на горизонте несколько японских козявочек, а на сухом пути мрачные серые сопки с полуразрушенными фортами и умирающими от тифа, цинги и дизентерии защитниками. Вместо города - сплошные развалины да полуразрушенные госпитали, переполненные ранеными и больными, которых нечем лечить.

- Ой, Варя, я умру с тоски, если вы еще продолжите перечисление всех наших бед, - взмолился Звонарев. - Мы с вами молоды, здоровы, и у нас нет никаких оснований быть такими пессимистами.

- Сегодня - да, а завтра - темно и страшно...

- О нем и будем говорить завтра, а пока... Ловите меня. - И Звонарев бросился вперед, Варя за ним. Она вскоре нагнала прапорщика, но тот увернулся и побежал обратно.

- Это не по правилам, надо бежать к Утесу, - совсем по-детски возмутилась Варя, забыв о своих мрачных мыслях.

Так, дурачась и играя, они незаметно добрались до Утеса. Возбужденные, раскрасневшиеся, веселые, они влетели в офицерский флигель. В столовой, закутавшись в плед, сидел в качалке Жуковский. Он похудел, постарел.

Грустными глазами следил он за морем и временами тяжело вздыхал. Поднятый Варей и Звонаревым шум заставил его обернуться.

- Здравствуйте, Николай Васильевич, как ваше здоровье? - присела а реверансе Варя.

- Здравствуйте, здравствуйте, приятно посмотреть на вас с Сергеем Владимировичем. Уж очень тоскливо на душе...

Оживление да лицах Вари - и Звонарева потускнело.

- Как заживают ваши раны, Николай Васильевич? - вздохнув, спросила девушка.

- Раны-пустяки, цинга сводит в могилу. Все зубы шатаются. Никто из нас, артиллеристов и стрелков, из Артура не уйдет. - ...Мы обречены на гибель, как обречен Артур. Крепость рано или поздно будет взята, и едва лиг кто-либо из нас переживет ее падение, - мрачно говорил капитан.

Вскоре в столовой к обеду собралось все население офицерского флигеля. Из казарм пришли Катя Белая в Шура Назаренко с доктором Зориным. Появился фатоватый мичман Любимов, за ним - Гудима. На хозяйском месте села Катж, рядом с ней доктор и моряк, далее Шура с Гудимой, с одной стороны, и Варя с Звонаревым - с другой. Жуковский поместился против Кати.

За едой говорили мало, стараясь избегать артурских тем.

С тех пор как Старый город подвергся усиленной бомбардировке, оттуда стали переправлять наиболее ценные вещи на батареи приморского фронта. Таким образом на Утес попали большой концертный рояль и пианино. Из всех обитателей Утеса только Катя и Любимов умели играть на рояле. Теперь, по общей просьбе. Ката села к роялю и: начала тихонько наигрывать различные мотивы, которые успокаивали Жуковского. Шура Назареако стала вполголоса ей подтягивать.

- Спойте, Шура, мою любимую, - попросил Жуковский.

Девушка запела. Капитан - грустно вторил;

Догорай, моя лучина, Догорю с тобой и я.

- Эх, нет Бориса Дмитриевича, - вздохнул капитан. - У того всякое дело в руках спорится, а запоет - заслушаешься. Жаль только - пьет сильно. Слыхал я, что он всерьез жениться собирается?

- Это уж спрашивайте у Вари. Она в курсе всех дел батарей литеры Б и Залитерной, а равно и Пушкинской школы, - заметила Катя.

- Оля Селенвна, верно, выйдет за него замуж. Она ему явно симпатизирует.

- Дай бог! Бросит пить, человеком станет, - проговорил Жуковский.

На следующий день, уже довольно поздно, Звонарева разбудил громкий стук в дверь.

- Вставайте поскорее, соня вы этакий! Через четверть часа мы с вами пойдем в Артиллерийский городок, - кричала Варя.

- Я никуда не собираюсь уходить с Утеса.

- Зато я ухожу, значит, вы должны меня проводить.

Как ни отнекивался Звонарев, но через полчаса все же шагал рядом с Варей по береговой дороге. День был безветренный, солнечный. Из-за Золотой горы почти беспрерывно слышались раскаты орудийной стрельбы и разрывы тяжелых снарядов. Но со стороны моря все было тихо. В этот район японские снаряды не долетали, поэтому на опустевших батареях появлялись новые, наспех построенные небольшие домики и землянки. Возле них копошились люди, висело белье, с лаем бегали собаки. Звонарев и Варя с удивлением оглядывались вокруг.

- Пожалуй, сюда скоро переедет половина Старого города и здесь откроются лавки и магазины, - заметила Варя.

- Вы можете только радоваться этому - совсем рядом с Артиллерийским городком.

- Мама и так все время ворчит, что я много трачу денег, а они у меня идут только на раненых. На себя же я ничего не расходую.

- Я ваш неоплатный должник. Варя. Сейчас в Управлении получу жалованье за два последних месяца, что-то рублей семьсот со всякими накидками и прибавками, и передам их вам.

- У меня еще остались ваши деньги. Поэтому я возьму не более ста рублей, а на остальные вы можете что-нибудь подарить вашей ненаглядной Ривочке, Надтоше теперь...

- Слушайте, Варя, давайте поговорим серьезно...

- Я и так не шучу, - насторожилась Варя.

- Выходите-ка за меня замуж, - одним духом выпалил Звонарев.

- Вы с ума сошли! Да разве так делают предложение порядочной девушке! Вы должны стать передо мной на одно колено и оказать: "Я вас безумно люблю, сделайте меня счастливым на всю жизнь, будьте моей женой, - наставительным тоном проговорила Варя. - Тогда я еще подумаю, что мне вам ответить.

Звонарев захохотал так, что девушка сначала удивленно посмотрела на него, а затем, обидевшись, набросилась на него:

- Замолчите сейчас же, противный, или я никогда с вами не буду говорить!

- Ох, уморили вы меня, Варя! Сегодня же всем расскажу, как вам надо делать предложение.

- Попробуйте только! Я сразу же объявлю вас врунишкой.

Несколько шагов прошли молча.

- Вы это серьезно? - недоверчиво посмотрела на Звонарева Варя. Повторите все при маме, тогда поверю.

Мария Фоминична встретила дочь попреками:

- На минуту заглянуть домой у тебя нет времени, а с кавалерами проводишь целые дни.

- Он, мамочка, не кавалер, а хочет стать моим женихом.

- Вы, Сергей Владимирович, не смейтесь над нашей дурочкой. Она ведь все за правду принимает.

- Я самым серьезным образом...

- Ох, что-то вы меня надуваете, гадкий! Говорит - с серьезными намерениями, а сам смеется, - опять с сомнением посмотрела на прапорщика девушка. При этом она имела такой недоверчивый комичный вид, что Звонарев громко расхохотался.

- Не верь, мама, этому врунишке. Он только смеется надо мной.

Девушка выбежала из комнаты.

- Беда с ней! - вздохнула Мария Фоминична. - Как трава растет, совсем от рук отбилась; что в голову вступит - то вынь да положь. Не время сейчас о женихах думать, да и молода она еще. Вы не обижайтесь, Сергей Владимирович, что я так прямо высказываю свое мнение.