Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

Прапорщик медленно отошел и зашагал по дамбе. Он и не заметил, как чья-то темная фигура обогнала его, стараясь при этом разглядеть лицо офицера.

В душе прапорщика царило полное смятение. Он чувствовал, что окончательно запутался в своих отношениях к Варе и Наде. Еще утром все было так просто и ясно. Варя казалась единственной, близкой, любимой девушкой, с которой он готов был пройти жизненный путь. И тут на его пути опять появилась Надя Акинфиева.

В глубокой задумчивости Звонарев не заметил, как оказался в Старом городе, около Пушкинской школы. Он решил попросить приюта на ночь у учительниц. На его стук тотчас вышла встревоженная Леля Лобина. Узнав, в чем дело, она пригласила прапорщика зайти.

- Я буду только рада вашему присутствию в доме, так как я одна, и, признаться, мне немножко жутко в одиночестве, - приветливо проговорила учительница.

Утомленный дневными передрягами, Звонарев вскоре заснул одетым на диване.

Проснулся он на следующий день поздно, и первое, что увидел, - Варю, молчаливо сидевшую за столом с замкнуто суровым выражением утомленного, бледного лица. Ее серые глаза были красны не то от бессонницы, не то от слез. При виде ее все ночные сомнения Звонарева рассеялись, он почувствовал большую нежность к Варе и беспокойно спросил:

- Что случилось, милая Варя, чем вы так опечалены?

- Он еще спрашивает! - вздрогнув, вскочила со стула девушка. - Мне все известно, и поэтому между нами все кончено! - вскрикнула она.

На лице прапорщика выразилось такое недоумение и растерянность, что девушка сразу осеклась.

- Никакой помолвки не было и никогда не будет! Вы вчера целовались с Надей на крыльце, и вас видели. Да, да, не смейте отпираться! И Леля говорит, что у вас даже распухли губы! Какой вы мерзкий, грязный человечишка, а я-то... - И тут Варя, разрыдавшись, выбежала из комнаты.

Торопливо приведя себя в порядок, прапорщик поспешил за ней, но ее уже не было в школе. Лобина следила за ним с выражением серьезной задумчивости на лице.

- Не огорчайтесь, Сергей Владимирович, - ласково проговорила она. - Варя известный порох - взорвется, нашумит, а затем скоро успокоится.

- Тем более что никаких поводов для скандалов нет. - И Звонарев рассказал все Леле.

- Вас с Надей заметила сестра, работающая вместе с Варей, и, конечно, не замедлила довести обо всем до ее сведения.

Вскоре Звонарев снова обедал у Белых. В конце обеда генералу подали пакет из штаба эскадры. Командующий отрядом броненосцев и крейсеров адмирал Вирен приглашал начальника артиллерии на заседание у адмирала Григоровича, которое должно было состояться сегодня вечером. Взглянув на часы, Белый проговорил:

- Так как Азаров нездоров, то я попрошу вас, Сергей Владимирович, побыть сегодня моим адъютантом. После обеда зайдите, пожалуйста, в Управление и там захватите все материалы о наличии и потребности в морских орудиях и снарядах к ним. Пока вы подберете нужные материалы, я немного отдохну. К шести часам экипаж будет вас ждать у моей квартиры.

В условленное время Звонарев с папкой бумаг в руках подходил к крыльцу квартиры Белых. Парный экипаж ожидал у подъезда. Едва Белый и прапорщик сели, как экипаж с места быстро покатился по дороге. Они успели основательно промерзнуть, пока добрались до дачи Григоровича.

Моряки были уже все в сборе: три контр-адмирала - Григорович, Вирен и Лощинский, все командиры судов. Тут же были несколько флагманских специалистов.

Артиллеристы прошли в кабинет Григоровича. После взаимных приветствий Лощинский, как старший из адмиралов, попросил разрешения у Белого, как у старшего из присутствующих, открыть заседание. Звонарев в качестве адъютанта расположился рядом с Белым.

Вирен, доложил, что доставлена телеграмма Алексеева. Адмирал сообщил о своем отозвании в Петербург и передаче начальствования над Тихоокеанским флотом главнокомандующему Маньчжурской армией генералу Куропаткину.

- Теперь об Артуре никто уже не позаботится, - вздохнул Григорович. Куропаткин больше будет думать об армии, чем о флоте, а Артур превратится в неприятную обузу для Маньчжурской армии.

- Но Артур ведь должен стать базой для эскадры Рожественского, - возразил Белый.

- Он еще находится в испанских портах, кроме того, в Балтике снаряжают еще третью эскадру - Небогатова. Очевидно, Рожественский подойдет сюда, лишь соединившись с ней, так что пройдет не менее двух - двух с половиной месяцев, пока вторая эскадра сюда доберется. Неизвестно, удержимся ли мы до того времени, - усмехнулся Григорович.

- Да, с продовольствием туго, среди матросов появилась цинга, а с теплой одеждой еще хуже, - поддакнул Вирен.

- Армия хотя одета и тепло, но голодает больше моряков, а цингой болеют не только солдаты, но и офицеры. Да что офицеры, признаки цинги обнаружены у Кондратенко и Надеина, - проговорил Белый.

- Не хватало только этого! Неужели их не может поддержать мадам Стессель из своих обильных запасов? - возмутился Вирен.

- Очевидно, не хочет... - отозвался Лощинский.

- Господа, предлагаю с завтрашнего же дня генералов Кондратенко и Надеина зачислить на довольствие в Квантунский экипаж. Основанием для этого является то обстоятельство, что оба они командуют всем нашим десантом, который довольствуется из экипажа, - предложил Григорович.

- Они не согласятся. Кондратенко и Надеин очень щепетильные в этом отношении люди и ни за что не станут брать больше того, что им полагается по закону.

- Не в пример Рейсу, Фоку, Никитину, которые даже официально по приказу получают по три-четыре пайка, - горячо проговорил до этого молчавший Эссеп.

- И Церпскому, который ежедневно обедает, по крайней мере, в трех или четырех госпиталях, - добавил Лощинский.

Затем собрание перешло к деловому обсуждению злободневных вопросов обороны - о передаче на сухопутные батареи последней тысячи шестидюймовых снарядов, о подготовке крейсера "Баян" к прорыву блокады навстречу эскадре Рожественского. Подорванный на минах за день до выхода, двадцать восьмого июля, крейсер был исправлен. Моряки просили вернуть переданную на форты среднюю и мелкую артиллерию и триста человек команды, после чего "Баян" мог немедленно выйти в море. Командир этого крейсера капитан второго ранга Иванов обратился с просьбой об ускорении отправки его корабля из Артура.

- Находясь здесь, "Баян" ежедневно рискует получить попадание одиннадцатидюймовой бомбы и вновь выйти из строя. Сейчас ночи длинные, часты туманы. Если с наступлением темноты я выйду из Артура, то к рассвету буду около Циндао. Затем, по способности, двинусь на юг, - пояснял капитан, известный блестящей установкой мин в мае, на которых подорвались сразу два японских броненосца.

- Прошлое собрание флагманов решило, что эскадра прочно связала свою судьбу с крепостью и до того момента, когда последней будет грозить падение, ни один корабль не покинет Артур, за исключением миноносцев, посылаемых с почтой, - скрипучим, неприятным голосом наставительно проговорил Вирен.

- Тогда нам заранее надо похоронить всю эскадру в артурских лужах, пылко произнес Эссен. - Мой "Севастополь" уйдет в море, как только будет закончено исправление. Дарить свой корабль японцам я не собираюсь.

- Вы уйдете, Николай Оттович, тогда и только тогда, когда я разрешу вам это, - оборвал его Вирен.

- В крайнем случае я обращусь за помощью к генералу Стесселю.

- Ранее того вы будете списаны с корабля и подвергнуты аресту.

- Побольше спокойствия, господа, - вмешался Лощинский. - Кроме "Севастополя", сейчас могут выйти в море еще "Победа", "Полтава" и "Паллада", не считая канонерских лодок "Гиляк", "Отважный" и миноносцев.

Выход этот будет допущен лишь по особому приказу Куропаткина или Скрыдлова, назначенного командующим Тихоокеанским флотом.

- Который находится неизвестно где, - проговорил Эссен.

Затем Белый с помощью Звонарева довел до сведения моряков о нуждах артиллерии обороны. Тут дело пошло сразу гладко. Адмиралы очень охотно отдавали крепостному начальству матросов, пушки, снаряды, патроны, лишь бы только не идти самим на верки крепости. Командиры броненосцев для вида поворчали, но, узнав, что им уготованы спокойные и безопасные места в глубоком тылу, быстро смолкли. И опять только Эссен и Иванов запроюстовали самым решительным образом.

- Нам надо вернуть людей из десанта, вернуть пушки, сохранить снаряды, так как корабли наши должны покинуть Артур. Ни одного матроса, ни одного снаряда с "Севастополя" я больше не дам Василию Федоровичу при всем моем глубоком уважении и расположении к нему, - решительно заявил Эссен.

Командир "Баяна" тоже возражал, но в более спокойном тоне.

Белый, хитро улыбаясь в свои пышные усы, примирительно заявил, что пока для него достаточно людей и снарядов с других кораблей.

- А теперь прошу, господа, по стаканчику чайку с ромом, - гостеприимно предложил Григорович и позвонил.