Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации - Дэвид Годман

Заключительный комментарий после этого стиха принадлежит Деварадже Мудальяру: «В пятницу 5 числа месяца ани, во время второй недели растущей луны, в Шукла-пакшам на двадаши в вишака-накшатра в год сарвадхари [18 июня 1948 г.] корова Лакшми обрела мукт» и.

Когда я в следующий раз приехал в ашрам, строительство гробницы было закончено. Я прочел Бхагавану эту строфу и спросил его, использовал ли он слово «вимукти» (освобождение) просто согласно традиции, как об умершем говорят, что он достиг самадхи, или это в действительности означает «нирвана». Он ответил, что оно означает «нирвана»[205].

Уолтер А. Кеерс

Уолтер Кеерс был голландским учителем и писателем, читавшим лекции о йоге и адвайте по всей Европе в 1970-х и 1980-хх гг. Он также был редактором и издателем многих журналов духовной тематики, посвященных йоге и адвайте. После махасамадхи Бхагавана в 1950 г. он провел несколько лет с Кришной Меноном, известным Гуру из штата Керала. В 1970-х гг. он часто приезжал в Бомбей к Нисаргадатте Махараджу – наиболее выдающемуся и знаменитому Гуру адвайты того времени. Однако его первой любовью навсегда остался Бхагаван.

Незадолго до своей смерти в середине 1980-х гг. Уолтер Кеерс собрал у себя дома в Нидерландах всех своих друзей. Он болел эмфиземой, но она не угрожала жизни. Когда все разошлись и осталось лишь несколько его близких друзей, он сообщил им, что собирается покинуть тело. Он простерся перед большой фотографией Бхагавана, стоявшей на полу. Затем он поместил подушку перед этой фотографией, лег на нее так, что его голова оказалась у ног Бхагавана, и умер.

Когда я вспоминаю свое детство, мне становится совершенно ясно, что я принес в эту жизнь очень много духовных самскар. Я родился в семье священнослужителей. Многие поколения моих предков были священниками. Мой отец и оба деда были протестантскими священниками кальвинистской традиции. Поэтому неудивительно, что средоточием интереса всей нашей семьи были вопросы, касающиеся религии. Наверное, меня научили молиться еще до того, как я научился говорить.

Если это правда, что детство определяет наиболее важные стороны жизни, в моем случае это неоспоримо. Два события определили всю череду моих духовных странствий, они заставили меня отчаянно искать того, кто мог даровать мне просветление. Всё закончилось невероятным событием – я нашел именно такого учителя.

Первое событие произошло, когда мне было около пяти лет. Один известный странствующий миссионер приехал в нашу деревню, чтобы прочитать лекцию и устроить выставку о Нидерландской Новой Гвинее (ныне часть Индонезии), где он работал.

Я до сих пор помню некоторые экспонаты, но самым главным было то, что он жил у нас дома и обедал с нами за одним столом.

Однажды во время обеда он рассказал моим родителям, что в этот раз он не приплыл из Ост-Индии, как обычно, на корабле, а проделал часть пути по суше через Британскую Индию.

Это словосочетание – «Британская Индия» – поразила меня, словно молния. Вряд ли в этом возрасте я мог слышать это название раньше, но в тот момент, когда он произнес его, оно поразило меня с такой силой, что я почувствовал, как раскалываюсь надвое. Я онемел. Меня ошеломило и взволновало какое-то необъяснимое чувство узнавания – в этих словах было что-то необыкновенное, что-то иррационально желанное, какое-то наивысшее благо. Я не знаю, каким могло быть мое представление о Боге в столь раннем возрасте, но у меня было такое чувство, будто мне рассказали о том, что он есть, и указали, где его искать.

Второе событие, по всей видимости, произошло вскоре после этого. Возможно, оно случилось весной 1928 г., когда мне было пять лет. Я играл на маленькой площадке, поросшей травой, делая горки из песка. Я мимоходом взглянул на находившуюся неподалеку живую изгородь, в которой были крошечные розовые цветочки и белые пушистые шары, большие, как игрушечные стеклянные шарики. Внезапно весь мир, включая меня самого, превратился в свет. Если и было что-то конкретное, что вызвало эту перемену, я сейчас не могу сказать, что это было. Я впал в состояние, которое, как я позже узнал, называется «самадхи». Наверное, это звучит необычно – пятилетний мальчик, впавший в самадхи, – однако в тот момент это было нечто самое обыденное. Это было нормально, естественно и просто.

Хотя я был мал и не догадывался, как могут отреагировать на это взрослые, я каким-то образом чувствовал, что говорить об этом нельзя. Я ни с кем это не обсуждал примерно до двадцати лет – да и в двадцать лет я заговорил об этом лишь потому, что со мной случилось то же самое, когда я сидел вместе с другом. Он читал мне какой-то текст. Я точно не помню, что это было, знаю лишь, что нечто, связанное с древней восточной мистикой. Самадхи обрушилось на меня внезапно, без предупреждения, и растворило меня, превратив в пустоту. Так оно и приходит – без всякого предупреждения и без видимой причины; «я» просто исчезает.

Разумеется, в период между пятью и двадцатью годами произошло очень многое, но была одна поворотная точка, подтвердившая для меня, что именно на Востоке я должен искать ответ на вопросы, которые задавал всем теологам в своей семье.

Я донимал их (и всех остальных, кого считал мало-мальски компетентными) вопросами о том, что, по моим смутным ощущениям, было основообразующей реальностью, составляющей основу всех людей и всех видимых форм, поддерживающей и оживляющей их – но никто не мог дать мне удовлетворительный ответ. На самом деле я не мог добиться от них даже неудовлетворительных ответов; никто даже представить не мог, что я имею в виду.

Я искал ответы в книгах. Несмотря на то что я читал самую разную литературу и жадно поглощал те книги, которые вызывали мой интерес, ни одна из них не объяснила мне то, что я хотел знать. Знание и информация, так страстно искомые мною, казались такими неуловимыми, что, видимо, никто не желал записывать или обсуждать их. Во мне росло отчаяние. Я не мог вернуться в состояние самадхи, которое обрушилось на меня спонтанно, и не мог найти ответов на терзавшие меня вопросы ни в одной из книг, которые попадали в мои руки. Все больше осознавая, что решение этой проблемы абсолютно недостижимо для меня, я все глубже погружался в депрессию. Понимая, что самостоятельными усилиями я ничего не добился, я пришел к выводу, что мне нужно найти Гуру, который вновь приведет меня в это состояние бытия. Я уже знал, что это моя единственная цель и единственное состояние, которое стоит того, чтобы к нему стремиться. Я знал, что если я не смогу найти Гуру, который поможет мне осуществить это, жизнь потеряет для меня всякий смысл.