Русская фантастика – 2016 (сборник) - Светлана Колесник

Потому что, и он был в этом убежден, для всех последующих расчетов «церерианских сумерек» не хватало лишь одного. Подтверждения того, что Тамерлаев Коготь действительно был своего рода древним форпостом астросинтеза для отслеживания церерианской метеоритной изометрии.

И необходимо было, чтобы у этой новой теории благодаря Кемрейл появилось как можно больше сторонников.

Когда они стартовали, снаружи, и пока на значительном удалении от шаттла, пронесся первый пылевой вихрь.

Вихрь был самый обычный – пока что это был малоустойчивый сгусток из песка и мельчайших камней поземки, которые то собирались вместе, а то разлетались по земле с неистовой силой, постепенно развеиваясь.

И, как всегда, он стремительно смещался на скалы, обходя стороной городок Мерелати-Сиэтл с его инверсивной поляризацией, созданной людьми в виде рассредоточенного невидимого препятствия…

Но внезапно внутри клубящихся сонмов песка мелькнула синяя молния и ударила не только в землю, но и протянулась далеко в небеса.

Архитраж из сплошных оконец-гальвапентеров шаттла, что давали необходимый обзор, от этого озарился на миг глубокими оттенками синего и пурпурного свечения; и этот же свет проник сквозь инфраполе в кабину.

– Гроза будет? – спросила Кемрейл.

– Это все из-за создаваемой нами протектополяризации, – ответил Демиев. – Меняя направление вихревого потока, защита отталкивает молнии; но их бы не было вовсе, не будь она задействована. Обычно в горах молний тут не бывает. Случается, они лишь изредка мерцают над речными протоками, где и ударяют в землю с сухим потрескиванием…

– И все равно молнии могут предвещать затяжные грозы, – сказала Кемрейл.

Но Демиев, плавно взлетая, лишь направил шаттл поближе к вихрю – и внутри шаттла все сразу завыло и зашуршало. Мол, то была едва ли не последняя за этот истекший день возможность, когда можно было полюбоваться вихрем. Потому что там, куда они летели, буря уже прошла.

– После нее в каньоне могло выпасть ледяное крошево, – сказал он, когда далеко внизу потянулась испещренная шарповыми насыпями равнина.

Отсюда, сверху, эта равнина казалась лишь незначительно овеянной пылевыми ветрами. Просто над горизонтом удерживалась легкая пылевая дымка, вот и все. Но не было ни облаков, ни грозовых фронтов вдали, что в земных небесах предвещали бы бурю.

И сквозь эту клубящуюся, неустойчивую дымку едва намечался приглушенный, цвета по-весеннему зеленеющей рощицы, закат.

И в нем, в зареве этого заката, сверху все выглядело куда более обнадеживающе, чем с земли. А над отступающей карбидовой завесой из песка – у края неба – не оказалось ни тяжелых, желтых пылевых облаков, ни даже их развеянного нергалового марева.

«Так что, – подумал Демиев, – кое в чем Становский был прав».

Небо этой ночью вместе с восходящей Церерой действительно было пригодно для наблюдений: хотя уже к следующему утру все могло измениться.

Но все-таки он не понимал Становского.

Демиев уже догадывался, что Становскому нужна была не Церера; ему необходимо было, чтобы ближе к утру они с Кемрейл немного погонялись за вихрями.

А погожая ночь и Церера были лишь благовидным предлогом, чтобы вытащить Кемрейл из подземного укрытия.

А то, мол, у него там, в пещерах у Тамерлаева Когтя, лишь понапрасну пылились спектросциллографы. И больше некому было, кроме Кемрейл, установить их в шаттле и понаблюдать за Церерой или вихрями, когда они снова появятся над Архондовой пустынью.

Но пока что не следует ничего говорить ей об этом.

Не надо ей пока думать о том, что до нее еще никто не летал среди мчавшихся на скалы воронок на критически низких высотах.

И тем более, когда речь шла не просто о вихрях, а об асператумах – особой их разновидности, появление которых и предвещало недолгое затишье.

То были неодностройные пылевые вихри, которые Демиеву довелось наблюдать лишь однажды.

Они были названы так за то, что накануне их появления по небу развеивались бугристые волноподобные облака: кристаллики льда, перемешанные с пылью и мельчайшим песком, которые набиравший силу вихрь формировал за несколько часов до своего появления.

Полет до Тамерлаева каньона был недолгим. Архондова пустынь лишь единожды вздыбилась им навстречу многоуровневыми скалистыми разломами – как они сразу же оказались за нужным перевалом.

За этим перевалом следовал крутой высотный обрыв – каньон был защищен от ветра и не имел в себе никаких следов ледника. Что существенно упрощало начатые в Тамерлаевом Когте раскопки: по словам Демиева, вместо льда там был измельченный до осколочного состояния диорит – сверхтвердая порода, которую раньше не находили ни в одном скальном русле. И пока ни у Карягина, ни у Становского не было правдоподобных версий, откуда посреди сейтобазальтов могло взяться столько диорита.

– Диоритовый метеорит? – тотчас заинтересованно спросила Кемрейл.

– А ты сама смогла бы в это поверить? – вместо ответа спросил у нее Демиев.

И вправду, диорита в метеоритных хальпитах содержалось ничтожно мало. А тут – целый распадок, устеленный почти одинаковыми обломками по всей своей протяженности и на несколько метров в глубину. В таком случае в каньон должен был попасть не один, а несколько метеоритов; и все – диоритовые. Что Кемрейл сразу же и высказала вслух, повторяя предположения Карягина о том, что такое объяснение вряд ли можно было назвать правдоподобным.

А Демиев для верности направил шаттл к острию Тамерлаева Когтя – к самому началу пологого спуска в каньон. Чтобы Кемрейл убедилась, что и на спуске тоже повсюду были разбросаны камни: обломочные россыпи сейтобазальтов и диоритов – различных подвидов, что как будто были добыты из разных высокогорных районов.

Каньон слегка изгибался у самого основания, но это можно было заметить лишь с высоты. На самом деле он был достаточно просторным, чтобы в шаттле по нему легко можно было пролететь вглубь: туда, где все завершалось отвесными скалами и пещерами и выглядело как небольшой кратер.

На время бурь раскопки были прекращены, и днище этого кратера пустовало.

Так что Демиев беспрепятственно произвел снижение у входа в одну из пещер-геспер – прямо на неоднородный диорит, над которым вот уже больше года трудились Становский и Карягин.

– …Ну, как тебе Тамерлаев Коготь? – спросил Становский у Кемрейл после короткого приветствия. – Ничего, что Демиеву по моей просьбе пришлось вытащить тебя из подземных убежищ Сиэтла?

Воспользовавшись затишьем, он взобрался в шаттл по обычному выдвижному трапу и по нему же втянул за собой чем-то груженный доверху огромный походный рюкзак. К счастью, на Марсе со всеми тяжелыми вещами можно было управиться на удивление легко; так что от Демиева никакой помощи не потребовалось. А еще скамандер Становскому заменяла обычная куртка, и на нем не было маски. Без нее на воздухе можно было обходиться около получаса, и помешать мог бы разве что сильный ветер, что гнал поземку из мельчайшего въедливого песка.

– Демиев мне уже все успел рассказать о каньоне, – ответила Кемрейл, по виду Становского сразу определив, что он не без пользы провел тут немало времени и теперь собирался вернуться в Сиэтл.

Становский выглядел как и все археологи после долгих недель непрерывной работы в карьере: красноватая пыль пропитала кожу и волосы и иссушила все, что только можно было иссушить, сделав черты лица суровыми и необыкновенно выразительными. Но в этих-то песках он и черпал силы на гамма-ветрах… И каждый день, наверное, бывал воодушевлен какой-нибудь новой догадкой или запутанной поисковой гипотезой.

«Поладят, – подумал Демиев, – раз в ее голосе нет той самой робости, которой так не выносит Становский…»

Хотя вообще-то к нему было подобраться нелегко. Становский никогда так просто ни с кем не соглашался. А кроме него, ответственнее звания в Сиэтле больше ни у кого не было. Он был ведущий археолог и астрофизик, и этим все было сказано.

– …И все это больше похоже на кратер, – высказав первые общие впечатления, закончила Кемрейл.

«Она повторяет все то же, что и он говорил всем и каждому. Случайный, поднявший наверх магматические породы метеоритный кратер, что образовался намного позднее древнего распадка, – подумал Демиев. – Не то что Карягин говорил: о марсеитах, обсерватории, изогнутой каменной лестнице протяженностью в несколько километров… Интересный подход».

Но снаружи, за бортом шаттла, стремительно приближались закатные сумерки, что в точности соответствовало расчетам Карягина, который предсказал, что Становский охотнее поверит Кемрейл, чем всем остальным. И тем более – на восходящей Церере.

И действительно, взлетать Становский не торопился. А вместо этого вдруг начал раскладывать свой рюкзак, оставляя все, что было необходимо – от герметичных контейнеров с едой до лучевого карабина и устройства геодезического маятника, – на особых выдвижных полках, называемых польтеронами.