Притворись бабочкой - Тория Дрим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Раз уж мы застряли, мам, может, расскажешь, почему вы без моего разрешения переделали проект? – Я спрашиваю тихо, не на повышенном тоне. Я крайне спокойна и в некой степени даже безразлична к происходящему, но ответ получить все же очень хочется.
Мама оборачивается, и в ее глазах я подмечаю проблески стыда. Видно, она смущена и вряд ли желает снова коснуться этой темы. Однако через несколько секунд она все-таки собирается с мыслями и уверенно выдает:
– Мы сделали это с Брук, потому что в тех самых недостающих частях и скрывался фантастический смысл. Мы добавили олицетворение всей работы. Джит, такие размышления должны быть услышаны. Не только нами, но и окружающими. Их оценили, не так ли?
– Так. – Мне самой становится стыдно, и я опускаю подбородок, прислушиваясь к дождевым каплям, барабанящим по стеклу. – Я не верила в себя, но в лагере все получилось. Я выступила очень успешно. Казалось бы, странно, что такие вещи говорю я, но это действительно так. Спасибо вам, мам.
Я говорю то, что должна была давно сказать и маме, и Брук. Слова благодарности – вот чего они на самом деле заслуживают.
– Ты разочарована, потому что поездка подошла к концу? – Мама аккуратно подбирается ко мне. – Тебе было хорошо там, правда?
– Очень хорошо, мам, – стискиваю я зубы, чтобы не дать слезам вырваться наружу. – Я познакомилась с прекрасными людьми, которые каждый день радовали меня, раскрашивали жизнь в яркие краски. Но потом я сильно обожглась и теперь не знаю, куда себя деть.
– Милая! – Мама меняется в лице и просит меня пододвинуться поближе, чтобы она смогла меня обнять. – Не всегда над нашей головой светит солнце. Ты говоришь про краски, а ведь самое ценное, что ты привезла из поездки, – это воспоминания. Запомни все самое хорошее. Я очень горда тобой, Джит. Ты преодолела себя, пройдя через собственный страх перед публикой.
Она бережно гладит меня по голове, и я расслабляюсь. В ушах эхом звучит ее мелодичный голос, такой родной и успокаивающий. Прикрываю глаза и понимаю, что пора начать делиться с мамой тем, что на душе. Я хочу быть к ней ближе. Хочу, чтобы мы научились понимать друг друга с полуслова. А для достижения взаимопонимания необходимо много и долго разговаривать.
– Да, мам, я почувствовала, что прошла через преграды и стала сильнее, но это случилось благодаря одному парню из лагеря. Он… он помог мне. Открыл глаза на очевидные вещи. И его сестра тоже помогла мне. Я ведь думала, что просижу в домике все три недели, а тут появились они.
– Почему ты считаешь, что именно они помогли тебе? Подумай о том, что, может быть, это ты созрела для роста. Джит, милая, не всегда все то, что происходит с нами, случается благодаря людям. Иногда мы справляемся в одиночку. – Мама преуменьшает заслуги Лэйна и Ванессы, но я с ней не согласна. Они подтолкнули меня, чтобы я сделала шаг.
– Возможно, – шепчу я, вдыхая аромат ее волос. Они пахнут лавандой, из-за чего хочется прикрыть глаза и на миг оказаться где-то во Франции.
– Ты встретила мальчика, и я, честно, не могу этому нарадоваться…
– Мам! – прерываю я ее восклицанием. Кажется, сейчас начнется длинный монолог.
– Он – хороший человек? С добрым сердцем? – Мамин вопрос не ставит меня в тупик. Я знаю, что ответить. Мне просто не хватает сил, чтобы вновь вспомнить все прекрасные поступки Лэйна, потому что в голове наглухо поселился один – самый ужасный.
«Это я разбил аппаратуру» – это признание растерзало душу. И даже не столько оно, сколько его объяснение. Лэйн пытался приручить меня, навредив другим людям. И он вдруг показался таким похожим на Дарена, что стало страшно.
Я струсила. Я полюбила. Я отпустила.
– С добрым сердцем, но он совершил плохой поступок. – Я смущаюсь и будто бы становлюсь меньше, превращаясь в Дюймовочку. Непривычно обсуждать с мамой свою первую любовь, да еще и в таких подробностях.
Мама поднимает мой подбородок и заглядывает в глаза. Я знаю – они светятся от слез. Мне больно отпускать Кеннета, и я до сих пор не понимаю, правильно ли поступила.
– Ничто не делится на плохое и хорошее, Джит. В каждом есть как свет, так и тьма. Люди часто совершают ошибки, но это нельзя назвать чем-то катастрофичным. Мы учимся на своих оплошностях. У каждого есть недостатки. Как считаешь, есть у его действия плюсы, а не минусы?
Лэйн действовал опрометчиво. Однако он слушал свою душу. А она явно хотела сблизить нас с ним, пусть и таким отвратительным способом.
– Есть, но что-то внутри меня не готово простить минусы.
– Отпусти ситуацию, милая. – Мама целует меня в лоб. – Порой нужно, чтобы все решилось само собой. Если поймешь, что чувствуешь себя тоскливо без него, то найдешь его и увидишься. Ой, да еще проще – подпишешься в социальных сетях на этого твоего паренька. Разве не так все устроено в современном мире?
Меня забавляет мама и ее предположения. В них есть доля правды, и это дает мне веру и надежду на то, что все еще не позади для меня. Надежду на то, что все только начинается.
– Спасибо, мам. – Я касаюсь ее плеч и оставляю легкий поцелуй на щеке.
Гроза постепенно отдаляется, и вскоре мы трогаемся с места. Следующая остановка – Брук.
Когда мы заходим домой, она накидывается на меня и сваливает на диван. Я предполагала увидеть какую угодно реакцию, кроме той, что настигла меня в реальности. Еще никогда Брук так не кидалась на меня. Признаться, я приятно изумлена ее поведением. Неужели духи услышали мои молитвы и влюбленность Брук перестала разрушать ей мозг? Только бы да!
– О боже! – вопит она, наконец отрываясь от меня. – Какой загар! Джитта Эвердин, ты теперь не бледная. Мама, где цветы?
– Какие цветы? – переспрашиваю я, двигая бровями. Еще не хватало, чтобы они встречали меня с джазовым оркестром.
Мама тут же уходит в кухню с загадочным выражением лица, оставляя нас на пару минут одних.
– Я должна тебя поздравить, – начинает Брук, – ты проделала огромный путь! Провела вдали от нас три недели и выжила, ни разу не позвонив и не попросив тебя забрать!
Ох, узнаю свою сестру – ехидство в чистом виде. Конечно, Брук не удержалась и съязвила, ведь меня не было достаточно долго, а это значит, что ей не над кем
