Городок - Анатолий Приставкин

Так и решил. И настроился. И все-таки, пока шел, продолжал сомневаться и боялся кого-нибудь встретить на улице. Но никого не встретил.

Третьяков жил на противоположном краю. С тех пор как рабочие сварганили ему домик, хозяин даже забора вокруг себя не огородил. Считал, что скоро переберется в Новый город и все это бросит.

Но, начиная от порога, было в домике ухожено и чисто. Коврики, половички и щеточка для вытирания ног. Недавно приехала жена Третьякова, сухая, выглядевшая лет на десять старше мужа. Она и в Челнах в компании с ним не ходила, проводя все вечера за телевизором. Шохов помнил, что их в бывшей квартире Третьякова было два: один, огромный, цветной, в гостиной, а другой, транзисторный, в спальне.

Теперь они, оба телевизора, стояли в одной комнатушке рядом. Домик изнутри был совсем не большой.

Лешка встретил его на пороге, углядев в окошко. Наверное, ждал.

Немного развязный от первых натянутых минут, произнес, что давно пора коменданту посмотреть, как живут вверенные ему жители...

Он проводил Шохова в комнату, небрежно, на ходу представил жену:

— Вы, кажется, знакомы?

Та поздоровалась сухо, глаза ее, как показалось Шохову, были откровенно злы.

— Ну, с праздничком по маленькой? — спросил Лешка и, не дожидаясь ответа, дал знак жене.

Она быстро, его и правда ждали, собрала на стол, а сама оделась и вышла, демонстрируя свое отношение к гостю, а может, и к мужу.

Третьяков будто не заметил этого, предложил садиться, сказав, что давно они вместе не сиживали.

Шохов знал, что так оно и произойдет. Он заранее продумывал, как сделать, чтобы не слишком обижать Лешку, но от выпивки отказаться. Это бы означало полное примирение, чего он никак не собирался делать.

Но сейчас, то ли от скованности, которая владела им, то ли от быстроты, с которой все произошло, он сел за стол, произнеся все-таки, что он ужинал и вообще он зашел ненадолго.

— Какой тут ужин,— отмахнулся Лешка и опять как бы невзначай укорил Шохова, что он ни разу сюда не заглянул, и зря... Было бы о чем поговорить.

— Кстати,— сказал Шохов, глядя на Третьякова,— сиживали мы последний раз, как ты изволил выразиться, у тебя в доме месяца так за три до моего увольнения... До того, как ты меня из мастеров выгнал...

Он намеренно напомнил это именно сейчас, чтобы у бывшего приятеля не осталось никаких сомнений, что старое не похоронено. Этим и себя настропалял для будущего разговора.

Третьяков был занят бутылкой. Распечатал, налил в обе рюмки и поднял свою. С не свойственной ему сентиментальностью произнес:

— Да, время идет, а мы стареем... Стоит ли копаться в наших обидах? Нас многое же связывает, не правда ли? Давай выпьем просто за нас обоих, а?

И прямо, глаза в глаза, посмотрел на Шохова. Тот не выдержал, голову опустил. Но к рюмке не прикоснулся.

— Не хочешь? — И усмехнулся.— Как хочешь.— И залпом свое выпил.

Закусывая, с набитым ртом (он и вправду весь день ожидал Шохова и переголодал), он теперь никак не обращал на гостя внимания, а весь отдался еде. Жевал, жевал, вовсе не интересуясь, ест ли тот и долго ли придется им молчать. Быстро, Шохов знал эту его привычку, похватал, что было на столе: хлеб, на него масло, на масло шпротину и еще на другой бутерброд икры красной из баночки (в ресторане небось доставал?) и салату из свежих, сбереженных до ноября красных помидоров.

И сразу отвалился довольный, причмокнув губами.

— Так вот, дорогой, нам не только сидеть за одним столом — нам теперь в одной организации вместе пиликать придется!

И уставился на Шохова, поблескивая нагловато глазом, какой будет эффект. Он мог удовлетвориться, Шохов и вправду не был готов к такой новости.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он растерянно.

— Наши тресты объединили. Вы же закончили свой объект?

— А доделки?

— Ну, пустячки...

Шохов уже догадался. Уверенно спросил:

— Под твое начало?

— Угу.

— А наш бывший?

— Замом.

— А приказ?

— После праздника.

— Так... Что же мы будем делать?

— Угадай!

— Ну, я не цыганка.

— Гришенька,— Лешка специально его назвал так,— ты всю жизнь был догадлив, даже в те времена, когда тебя по молодости заносило.

— Не знаю, — отрезал Шохов.

Если бы даже он догадался, он сказал бы из-за своей строптивости то же самое. Но он и вправду не догадывался.

А Третьяков поднялся и направился к двери, поманил Шохова пальцем:

— Сюда. Сюда. Не бойся! Я давно не дерусь!

Шохов неохотно поднялся и направился вслед за Алексеем к двери. А тот уже стоял на крылечке домика и смотрел перед собой, будто бы задумавшись.

— Ну, и что? — с вызовом спросил Шохов.

Третьяков подозрительно молчал.

— Ты хочешь сказать, что...

— Верно, черт! — гаркнул он.— Верно, Гриша! Не падай только в обморок. Дело это решенное...

И он рукой повел, как бы ребром ладони подрезая под корень всю улицу, начиная от ближнего дома и далее, к самому краю, к дому самого Шохова.

— Врешь же!

Шохов крикнул, уже точно зная, что это правда. И Третьяков понял, что Шохов поверил ему, и лишь мрачновато усмехнулся.

— А кем? Кем решенное?

Третьяков тыкнул пальцем на небо.

— В министерстве? В Москве?

— В Госплане...— Вдруг сгорбясь (вспомнилось: Лешка длинносогнутый), направился в дом, бросив на ходу: — Тут такое, друг мой Гриша, заваривается... Выпьешь? Ну? Не за меня, нет! За себя!

— Выпью! — согласился Шохов и тут же одним махом опрокинул в рот рюмку. Потом налил сам себе еще и снова выпил.

Возвращался Шохов поздно, в том странном для себя состоянии, когда и сам уже не мог понять, опьянел ли сгоряча или просто одурел от длинного разговора.

Он двигался неровным зигзагом по замерзшей бугристой дороге. Против некоторых домов он останавливался, силясь вспомнить, кто же его хозяева, и, грозя в светящееся окошко пальцем, приговаривал: «Ах вы... Спите! А тут!» И двигался дальше.

Два голоса терзали его изнутри, некий словесный поединок между разумом и совестью, вызывающий, бессмысленный, с издержками и криком с обеих сторон.

Столько слов и крика, что он оглох от этого навязшего в ушах спора.

— План, дорогой мой, план — это основа нашей жизни... Без плана мы никуда не двинемся.

— План-то для кого?

— Как для кого?

— Кому мы строим эту самую жизнь-то?

— Людям, кому еще.

— Значит, план-то для людей?

— Конечно.

— А здесь, что же, живут не люди?

— Эти?

— Ну да. Эти...

— Так когда они здесь появились? В прошлом году? А план был составлен лет пять, а то и десять тому назад. Он привязывался к местности, к энергетической базе, к лесным ресурсам... Тогда не только твоих людей — и Нового-то города в помине не было. Новый город ведь и создали как базу рабочей силы для будущего завода...

— Ты считаешь, что там никто ничего о нашем поселке не знает?

— Конечно, нет. Он же административно нигде не числится! Он даже в районе не числится! На всех картах тут обозначено пустое место.

— Вот как, пустое?

— Да. О твоей халупе, я думаю, проектанты даже не догадываются.

— Тем более, им скорей сказать надо.

— Скажи. Скажи... Только они свое дело сделали. Уже постановление принято.

— А постановление что же... Его нельзя... отменить?

— Ты с ума сошел, Гриша. Ты же старый строитель, не тебе объяснять, что это такое. Миллионы рублей на проектирование. Генеральный строитель, подрядные организации, координация поставщиков, сроки, поставки, договора. Десятки зарубежных фирм, закупка валютного оборудования и технология... И против этого ты выставляешь ценность своей халупы?

— Ну, предположим, я не об одном своем доме пекусь...

— Но пусть их будет сто! Тысяча! Три блочных башни — и вся проблема.

— А ты им дашь три этих блочных башни?

— Это уже детали.

— Ничего себе детали, если мы все из-за жилья сюда приехали!

— Кто приехал, тот получит.

— Но ведь это общие слова?

— Почему общие, а вот — конкретно. Ты как работник нашего треста получишь двухкомнатную квартиру через десять дней в доме, который был принят нами перед праздниками. Хочешь письменно?

— А как же остальные?

— Кто именно?

— Жители нашего поселка. Ты им тоже дашь квартиры?

— Нет, я им квартиры не дам. У них есть свои подразделения, свое начальство, своя очередь.

— Но ведь это очередь сто верст до небес — и все пехом!

— Зато очередь. Она гарантирует порядок и какой-то срок, пусть и отдаленный...

— А сносить когда будете?

— На этой неделе.

— Так что же им делать?

— А что бы они делали, если бы Вор-городка вообще не было?