Белый Волк - Дэвид Геммел

Скилганнон увидел почерневшие, кишащие насекомыми человеческие пальцы.

— Пальцы ее матери. Бораниус отрубил их, — прежде чем убить женщину, и принес девочке поиграть.

— После этого она никогда не оправится, — сказал Скилганнон. — Он отнял у нее будущее.

— Возможно, но о таких вещах не стоит судить поспешно. Дитя, гонимое ужасом, укрылось от мира. Надо найти ее и успокоить, а потом уж спасать. Она должна знать, что помощь близка. Должна знать, что ее кто-то любит.

— Но как это сделать?

— Я могу провести тебя к ней, Олек.

— Я плохой утешитель, Устарте. Будет лучше, если ты пойдешь к ней сама.

— Если к ней приду я, она увидит женщину-тигрицу с желтой шерстью и острыми когтями. Здесь нужен человек, Олек.

— Давай вернемся обратно, и ты отведешь к ней Друсса, которого она знает.

— Да, это было бы хорошо. Один вид Друсса сразу помог бы девочке. Но его дух для меня недоступен. Ночью, когда вы все спали, я проникла в ваши сны. Джаред придавлен горем — он, несмотря на все тепло своей души, не сможет дать девочке то, в чем она нуждается. А душа Друсса напоминает замок, который он обороняет всеми средствами. Попытавшись войти туда, я натолкнулась на стену гнева и отступила. Диаго-рас слишком боится меня, как и всех, кого считает моими сородичами. Он не доверился бы мне так, как ты. Рано или поздно он обратился бы в бегство, и его душа пропала бы безвозвратно. В запутанный, полный криками лабиринт разума Гарианны я даже войти не решилась — это грозило гибелью мне самой. Остаешься только ты.

— Что я должен делать?

— Девочка скрывается в собственном, придуманном ею мире. На пути к ней тебе придется преодолеть много препон, а возможно, и опасностей.

— Опасность грозит только мне?

— Вам обоим. Не надо внушать ей ложных надежд. Они, при всей своей мнимой привлекательности, сделают возвращение невозможным. Не говори ей, что Орасис жив. Будь честен, но обращайся с ней бережно. Это все, что я могу тебе посоветовать.

— Не гожусь я для таких дел, Устарте.

— Верно, не годишься — но больше у меня никого нет.

— Хорошо. Проводи меня к ней.

Перед Скилганноном выросла непроходимая стена колючего терновника. Небо над головой переливалось всевозможными красками — лиловыми, зелеными, желтыми и алыми. По земле, как змеи, ползли живые длинные корни.

Устарте предупредила его, что мир, в котором он окажется, будет населен тем, что создала в своем воображении восьмилетняя Эланин. «Это ее последний оплот перед ужасами нашего мира», — сказала жрии, а. «Как мне вести себя там?» — «Изменить что-либо не в твоей власти. Ты можешь только приспосабливаться. Если ты встретишь там ручей, можно напиться из него или выкупаться в нем. Если встретишь льва, с ним можно сразиться либо убежать от него. Я не смогу помочь тебе там, Олек. Если ты не найдешь девочку или окажешься в опасности, позови меня, и я заберу тебя оттуда».

Пятясь от ползущих корней, Скилганнон думал, не прорубить ли ему дорогу через терновник своими мечами. Мысль эта представлялась вполне разумной, но он отказался от нее. „

Он обнаружил позади плоские камни и сел, не сводя глаз с колючей стены. Шипы на толстых побегах напоминали кривые пантийские кинжалы. Скилганнон пригляделся и увидел, что это и в самом деле кинжалы.

Как же тут быть? Девочка воздвигла эту стену в качестве защиты. Если он примется рубить терновник, он только еще больше напугает ее. Он сложил ножны с мечами на камень, снял колет и рубашку и, осторожно пробираясь между корнями, дошел до терновой стены. Стена тоже шевелилась.

— Я твой друг, Эланин, — сказал он. — Мне надо поговорить с тобой.

Поднялся ветер, и шипы грозно закачались.

— Я пройду через тернии, — сказал Скилганнон. Он двинулся вглубь, и шип-кинжал больно полоснул его по плечу. — Ты делаешь мне больно, Эланин, — мягко проговорил он. — Меня зовут брат Лантерн. Я монах из города Скептии и не сделаю тебе ничего дурного.

Стараясь сохранять спокойствие, он потихоньку пробирался все дальше. Один шип поранил ему бедро, другой вонзился в руку.

— Я пришел, чтобы помочь тебе. Не надо меня ранить. Он выдернул шип из руки. Боль разожгла в нем гнев, но

Скилганнон поборол его. Что-то ударило в спину, и Скилганнон увидел, что кинжал, пройдя навылет, торчит из его живота. Смертельная рана! Он хотел позвать Устарте, но заметил, что глубокий порез на руке уже затянулся.

— Пожалуйста, вынь из меня этот шип, Эланин. Очень больно.

Кинжал вышел из раны, и Скилганнон с криком упал на колени. В зарослях перед ним появилась узкая тропинка. Он потрогал живот — ни раны, ни крови. Скилганнон встал и пошел по тропинке. Земля под ногами задрожала от страшного рева, но он продолжал идти.

Стена расступилась. Впереди, разинув клыкастую пасть, вырос огромный медведь. Мечи каким-то чудом вновь оказались в руках у Скилганнона.

— Прочь! — крикнул он, отшвырнув их.

Медведь бросился на него. Скилганнон безотчетно, по старой привычке, откатился вбок и крикнул:

— Я не трону тебя, Эланин. Я хочу помочь. Медведь с громким ревом надвигался на него, но теперь

Скилганнон остался на месте.

— Мы с дядей Друссом тебя ищем.

Зверь навис над ним, и Скилганнон заглянул в его большие карие глаза.

— А где дядя Друсс? — спросил медведь голосом маленькой девочки.

— На пути в крепость.

— Он ведет большое войско, да?

—Нет. С ним только я, Диагорас и Гарианна. Его друзья.

Медведь сел, съежился и растаял. Вокруг возникли стены, и Скилганнон увидел себя в высокой комнате с большим окном, выходящим на море. Это была детская с большим количеством игрушек и книжек. На кровати сидела девочка, светленькая и голубоглазая.

— Ну, здравствуй, Эланин.

— Где мой отец? Я не могу его найти.

— Можно я посижу с тобой? — вздохнув, спросил Скилганнон,

— Ты можешь сесть вот сюда, на стул.

— Я брат Лантерн, — сказал он, заняв указанное ею место. — Я монах… то есть был монахом. Другое мое имя — Скилганнон. Твоего оти, а я не знаю, но дядя Друсс мне рассказывал, какой хороший он человек.

— Его убили, да? Железная Маска так сказал. Он сказал, что его превратили в волка и убили на арене.

— Железная Маска — настоящий элодей. Но ты должна быть сильной. Скоро мы придем за тобой.