Шпионские игры царя Бориса - Ирена Асе

— Кстати, — небрежно, словно о пустячке сказала Ванда Комарская. — Насчет твоего предложения, Казимеж. Я согласна!

Молодой человек тут же вскочил со счастливой улыбкой.

— Виват Ванда! — польские гусары подняли кубки и выпили стоя.

Пани Комарская встревожилась: как бы ее жених на радостях не напился…

Тем временем Маша на втором этаже кормила Тимофея на западный манер: копченой свининой с сырыми овощами. Тимофей ел и думал: все-таки хорошо готовит его невеста. Не прогадал!

А Маша угощала любимого и говорила:

— Тима, а ты знаешь, кто этот князь Тоцкий, отец Казимежа — жениха пани Комарской? Это — не просто князь, он самый богатый человек в Речи Посполитой, советник короля. В Риге ходят слухи, что он может даже стать канцлером в случае смерти старого пана Замойского.

— Да нам-то какое то этого дела, Машенька? — не мог понять Тимофей, почему его невеста возвращается к щекотливой теме.

— Какое дело?! Ты что не понял? Если пани Ванда будет жить в его дворце, она станет очень много знать о политике Речи Посполитой.

— И что?

— Так ты ведь по торговым делам можешь ездить и в Варшаву. Глядишь, по старой дружбе что-нибудь да и расскажет.

Об этом Тимофей не подумал.

— А ревновать не будешь?

— Во-первых, поздно ревновать, уже ведь согрешил с ней, прелюбодей. — А во-вторых, ежели для дела полезно и тебе приятно, то разве верная жена ревновать может? Что тебе хорошо, то и мне хорошо должно быть, — Маша заранее давала индульгенцию на все возможные измены мужа в будущем.

Тимофей был ошарашен. Подумал про себя: «Ох, дурак! Ты сам чуть не отказался от такого сокровища, как Маша. Как ты мог?!».

Заметим, что в тот момент купец был так же искренен перед самим собой, как и полчаса назад, когда сожалел о расставании с Вандой. Ибо, поскольку чаша весов колебалась, он намного большие симпатии испытывал к той из своих женщин, что находилась в данный момент рядом с ним.

После ужина фрау Мария объявила рыжебородому Гансу:

Мы с Тимофеем уезжаем. Навсегда.

Шокированный слуга пришел в ужас:

— А как же постоялый двор? И куда меня — на улицу?!

— Сейчас напишем договор. Ты, Ганс, станешь управлять постоялым двором. Я на себя тратила 6 серебряных талеров в месяц, ты же будешь платить мне за аренду 2 талера в месяц. Остальное — твое. Сможешь найти себе молодую жену, она станет помогать тебе на кухне. Деньги будешь отдавать, когда Тимофей будет в Риге.

— Жену?! А я ведь любил тебя все эти годы… — растерянно сказал Ганс.

— Я знаю. Потому и оставляю тебе трактир на столь выгодных условиях.

Тимофей Выходец слушал и ни во что не вмешивался: чего командовать, коли его Маша такая умница.

Ранним утром трактирщица встала первой, а когда Тимофей проснулся, сказала ему:

— А пан Тоцкий и пани Ванда уже укатили. Ротмистр Крешеминский дал княжичу и нескольким его друзьям-гусарам отпуск, и они отправились в Варшаву — играть свадьбу Казимежа и Ванды! Вот для князя Тоцкого и его княгини будет сюрприз… Знаешь, а мне как-то боязно немного. Здесь, в Риге голода нет, продукты кораблями привозят. Но и в Инфлянтах и на Руси ведь сейчас, говорят, ужасно. Чем ребенка там кормить будем?

Тимофей только засмеялся в ответ:

— Чтобы я своего ребенка не нашел, чем покормить?!

В тот же день они уехали в Псков, чтобы жить там долго и счастливо…

Глава 33. И ничего не кончилось

Страшны были 1602 и 1603 годы в Восточной Европе. В Финляндии еще в холодную и голодную зиму 1601–1602 года погибла примерно половина всех жителей. Заметно уменьшилось население Швеции. Что касается Ливонии, то о ней выразительно написал секретарь посольства города Любека, ехавший из Москвы в Германию проездом через Ригу. Дипломат отметил, что проехал от ливонской границы до города Вендена, ни разу не услышав крика петуха. Причем причиной трагедии, по мнению этого немца, были даже не голод и холод, а страшная война между Сигизмундом и Карлом. Секретарь любекского посольства констатировал, что войска Швеции и Польши «…разорили все поселения… разрушили их, совершая величайшие и неслыханные насилия над бедными жителями».

Природный катаклизм, вызванный извержением крупного вулкана Хуанапутина в Перу, пугал и поражал. Зимой замерзло даже Черное море, возможно, впервые за все время своего существования. 1602 год был уже не столь холодным, но лето оказалось очень дождливым и это привело к новому неурожаю. А никаких запасов продовольствия в ряде стран уже не осталось. Ужас царил в Великом княжестве Литовском, на Руси зрел бунт, страдала Скандинавия.

Странное дело, люди гибли миллионами, а правители попавших в трагическую ситуацию народов жили обычными заботами: держались за власть, воевали, думали о покорении новых земель. В Ливонии продолжалась война между поляками и шведами, и те и другие реквизировали продовольствие, отбирая у крестьян последнее. В Варшаве думали не только о том, как удержать Лифляндию, но и о том, как подчинить себе Русь.

…В Кракове, в своей резиденции польский король Сигизмунд III принимал канцлера и великого коронного гетмана Яна Замойского. Кстати, бывал король в этой резиденции нечасто. Именно в правление Сигизмунда столицу Польши перенесли в Варшаву. Но обстоятельства заставили Его Величество приехать в Краков. Подумать только, одна из причин поездки заключалась в том, что некоему беглому православному монаху до Кракова было ближе добираться, чем до Варшавы! Понятное дело, что причина поездки в бывшую столицу сильно не нравилась Его Величеству. Впрочем, король был реалистом и исходил из простого тезиса: что сделано, то уже произошло и надо думать о будущем. Именно о нем, о будущем Восточной Европы, и говорили король и гетман.

Его Величество сидя, смотрел на стоявшего перед ним канцлера и великого коронного гетмана Яна Замойского. Король соизволил поинтересоваться:

— Итак, этот молодой человек и в самом деле верит, что он — чудом спасшийся сын русского царя Ивана Грозного?

— Да. Ему это внушили какие-то русские дьяки и бояре. Подозреваю, что не обошлось без Романовых, недаром царь Борис отправил их всех в ссылку.

— И что же? Почему это должно интересовать нас?

— Мальчишка влюблен в дочь вельможного пана Мнишка, Марину, истинную красавицу. Князь Вишневецкий уверяет, что с ее помощью из него можно будет веревки вить.

— Она так красива?

— О, юная Марина — настоящее сокровище! Соперничать с ней может разве что молодая Ванда Тоцкая, первая красавица вашего двора.

— И верная жена, — ворчливо заметил Его Величество.