Рука мертвеца - Джордж Мартин

И тут что-то еще схватило его, что-то более сильное, жесткое, мощное, чем на то способно уродливое тело Прелестника.

Сознание Блэйза.

Нога убралась, Джэй пошевелился, но это Ти Малис через Блэйза двигал его руками. Когда он перевернулся, они были уже тут, на матрасе рядом с ним, стоя на коленях.

Мальчик все еще улыбался. За его голым, покрытым синяками плечом, виднелся его мастер. Джэй слышал сосущий звук, видел, как кровь мальчика толчками бежала по бледным, полупрозрачным венам, виднеющимся сквозь блестящее тело существа.

Мальчик проговорил:

– Разденьте его.

Прелестник сорвал пиджак со спины Джэя. Он был мокрым от пота и забрызган кровью. Джокер содрал его рубашку. Теперь, с голым торсом, его шея и горло открыты для поцелуя демона.

– Он дрожит, – сказала Эзили. – В предвкушении поцелуя.

Джэй почувствовал в руках легкое покалывание. Он попробовал ими пошевелить, сложить пистолетом, указать. Он не мог двигаться. Мощь Блэйза и воля мастера держали его полностью неподвижным. Джэй опустил глаза на свои руки. Они были бледными, бескровными, запястья стали фиолетовыми. Выглядело так, будто он надел перчатки для танца живота; там, где врезалась проволока, виднелись красные полосы. Он постарался согнуть пальцы, вернуть чувства. Ничего.

– Мастер, – сказал Хирам.

Он вышел из угла, вырисовавшись за их спинами рядом с матрасом, тень его почти столь же огромна, как у Прелестника. Ти Малис глядел на него глазами Блэйза, но Джэй не мог даже повернуть голову. Он скорее чувствовал, чем видел, присутствие Хирама. Руки по мере восстановления циркуляции наполнились шпильками и иголками.

– Мастер, – повторил Хирам. Голос звучал испуганно. – Пожалуйста. Отпусти этого.

– Почему? – осведомился Ти Малис.

Пощипывание в руках Джэя начало сменяться болью. Вместо шпилек и иголок – ножи и щипцы. Он охнул от внезапной боли, и этот звук заставил его осознать, что он может контролировать голос. Конечно, подумал он. Как человек-многоножка. Ти Малис нравится слышать, как они умоляют.

– Он… друг, – сказал Хирам. – Я никогда не просил вас ни о чем раньше. Пожалуйста.

Ти Малис повернулся к Саше.

– Что он сделает, если я возьму эту новую гору?

Телепат повернул голову к Хираму.

– Ничего, – доложил он через мгновение. – Он ни за что не сможет вам навредить.

Ти Малис опять повернулся к Джэю, будто Хирама Уорчестера уже и вовсе нет.

– Ложись, – приказал он.

Джэй улегся на бок; теперь у мастера был свободный доступ к его спине и шее. Блэйз вытянулся на матрасе рядом. Он был настолько близко, что Джэй мог ощущать исходящий от него запах Эзили, так близко, что их голые груди слегка соприкасались, достаточно близко для поцелуя.

Руки горели, кровь раскаленным добела потоком металла бросилась в пальцы. Пришлось сделать усилие, чтоб не потерять сознание.

С мокрым чмокающим звуком Ти Малис оторвал свой рот от шеи мальчика. Существо начало извиваться, чтоб перевалить через плечо Блэйза к Джэю. Конечности его зачахли. Оно передвигалось, как большой червь, дюйм за дюймом, тонкие трехпалые лапки цеплялись для поддержки за кожу мальчика. Кровь струйкой стекала из рваной раны, оставленной позади. Джэй заставил себя отвести глаза от надвигающегося на него ужаса и посмотрел в глаза мальчику. Блэйз выглядел изумленным и потерянным, и Джэй вспомнил, что говорил Хирам: «Когда оно тебя покидает, ты как будто умираешь».

– Блэйз, – настойчиво произнес он, – отпусти меня.

Эти темно-фиолетовые глаза моргнули раз, другой, попытались сфокусироваться.

– Он… – сказал Блэйз. Это был его собственный голос, его слова, и на долю секунды Джэя посетила надежда. – Он сказал… держать тебя.

Он почувствовал холодное мокрое прикосновение тела Ти Малис к своему – это рудиментарная лапка создания потянула за плечо. Не смотри, сказал себе Джэй. Как в том сне. Никогда не смотри на луну, посмотришь – пропадешь. Он видел этот сон тысячу раз; он знал, что лучше посмотреть.

Он посмотрел.

Рот создания был круглым, как у рыбы, и когда оно продвигалось, рот дергался, язык ходил туда-сюда. Язык был тоже круглым, наполненным кровью, красным и блестящим, будто какая-то непристойная слепая змея.

Его глаза были мудрыми, жестокими и ужасными.

Блэйз был чертовски безнадежен.

– Хирам! – выкрикнул Джэй.

Откуда-то издалека раздался голос Хирама:

– Не могу причинить ему боль.

Атрофировавшиеся лапы Ти Малис чувствительно ударили Блэйза по лицу, когда оно перемещалось с мальчика на Джэя. Должно быть, чересчур сильно. Блэйз вздрогнул. На мгновение Джэй почувствовал, что его пальцы гнутся.

Существо ползло по нему, его тело ползло под ним. Но было еще нечто важное…

– Дерьмо! – сказал Джэй.

– Мастер! – в тревоге выкрикнул Саша.

Джэй заглушил его предупреждение окриком:

– Хирам! – выкрикнул он. – Бей Блэйза, проклятье. Бей Блэйза!

Хирам ударил мальчика по голове.

Спотыкаясь, двинулся Прелестник, ринулись Эзили, Саша, но они все опоздали, совсем опоздали. Джэй снова обрел тело. Он перекатился и лег на спину, Ти Малис вцепился ему в грудь, извиваясь, как надетый на крючок червяк.

Он поднял руку, но пальцы были деревянными.

Ти Малис двигался по его груди, глядя прямо ему в глаза.

Джэй сложил три пальца, вытянул указательный, поднял большой, постарался прицелиться. Рука дрожала.

Слепая змея вытянулась вперед.

Трясущимся пальцем Джэй ткнул Ти Малис в глаз. Раздался короткий сухой щелчок.

Джэй ощутил резкую боль, из дыры в шее брызнула кровь, но он это едва заметил. Вес исчез с груди.

Эзили закричала.

– О боже, – сказал Саша.

Блэйз начал неудержимо плакать.

А сзади послышался очень мягкий голос Хирама Уорчестера:

– Кончилось.

10.00 утра

Аэропорт Атланты был переполнен возвращающимися домой усталыми делегатами, все еще жужжащими про съезд, который никто никогда не забудет. Бреннан проталкивался сквозь них, ничего не замечая, Дженифер у него в кильватере. Они не остановились, даже чтобы взглянуть на то, как из кошачьей клетки извлекали карлика. Он был весь измят и вопил: «Воды, воды!»

Они приближались к концу, но Бреннан не ощущал подъема. Его вызванный анестезией сон прошлой ночью все еще жил в его сознании. Умом он не мог упрекнуть себя в смерти Хризалис, но чувства говорили обратное. Он помнил то место из проповеди Тахиона, где он говорил о тяжелых ожиданиях, которые будет испытывать дух Хризалис, но знал, что дух Хризалис над ним не властен. Это его собственный дикий дух, питаемый безжалостной памятью о ней. Хотел бы он знать, оставит ли он когда-нибудь ее в покое.