Жена мудреца (Новеллы и повести) - Артур Шницлер

— Случайность?

— Ну, например, почему бы господину доктору не пройти еще раз мимо лесничества, как недавно вечером... Сабина поздоровалась бы с вами или окликнула бы вас, вы бы зашли к нам и... и все выяснилось бы.

Доктор почувствовал, что покраснел до корней волос, и, помешивая ложечкой в пустой чашке, сказал:

— К сожалению, у меня не часто находится время для прогулок. Тем не менее я недавно, да, да, недавно, действительно проходил неподалеку от лесничества.

Греслер отважился поднять взгляд и увидел, что в глазах мальчика, устремленных на него, нет и тени лукавства. Он успокоился и деловым тоном продолжал:

— Если уж иначе нельзя, я могу воспользоваться и вашим предложением... хотя, конечно, одной беседой на веранде многого не добьешься: ведь без основательного исследования трудно сказать что-либо определенное.

— Разумеется, господин доктор. Мы надеемся, что со временем отец сам согласится на это. Но если бы вы для начала хоть разок взглянули на него! Ведь у господина доктора такой большой опыт. Быть может, господин доктор сумеет зайти к нам на этих днях, после приема. Лучше всего, конечно, было бы сегодня же...

«Сегодня, — повторил про себя Греслер, — уже сегодня я могу ее увидеть! Чудесно!» Но он молчал, перелистывал записную книжку, покачивал головой и делал вид, что непреодолимые трудности мешают ему решиться; затем вдруг взял карандаш, быстро зачеркнул какую-то запись, которой там и не было, вывел на следующей страничке первое пришедшее ему на ум слово — «Сабина» и, наконец, дружелюбно, хотя и с некоторой холодностью объявил:

— Очень хорошо. Итак, скажем, сегодня от половины шестого до шести. Вам это удобно?

— О, господин доктор...

Греслер встал, жестом остановил благодарные излияния юноши, дал ему некоторые указания насчет матери и сестры и протянул на прощание руку. Затем он прошел с веранды к себе в комнату и встал у окна, глядя, как молодой Шлегейм выходит с велосипедом из передней, надвигает кепи на лоб, быстро и ловко вскакивает в седло и скрывается за ближайшим углом. «Будь я лет на десять моложе, — подумал доктор, — я мог бы вообразить, что все это не что иное, как предлог, изобретенный фрейлейн Сабиной, чтобы повидаться со мной». И он тихо вздохнул.

Едва пробило пять, как Греслер в светло-сером костюме с крепом на левом рукаве — единственным напоминанием о том, что его одеяние все-таки траурное, выехал из дому. Он собирался остановить экипаж где-нибудь поблизости от лесничества, но не успел покинуть город, как, к своему приятному удивлению, завидел на узкой тропинке, тянувшейся по обочине шоссе, Сабину и ее брата, которые шли ему навстречу. Он выпрыгнул из медленно поднимавшегося на холм экипажа и протянул руку сперва Сабине, потом мальчику.

— Мы должны попросить у вас прощения, — немного взволнованно начала Сабина. — Нам так и не удалось удержать отца дома. Он вернется теперь лишь поздно вечером. Очень прошу, не сердитесь на меня.

Доктор хотел изобразить на лице досаду, но это ему не удалось, и он лишь небрежно бросил:

— Ничего, ничего.

Нахмурив лоб, он взглянул на часы, словно на остаток дня у него был назначен еще один визит. Затем поднял глаза и не мог сдержать улыбки: Сабина и ее брат стояли перед ним на обочине дороги, словно двое школьников, ожидающих наказания. Сабина была сегодня в белом платье, на левой руке у нее висела широкополая соломенная шляпа с желтой лентой, и выглядела девушка гораздо моложе, чем в прошлый раз.

— Сегодня так жарко, а вы так далеко прошли пешком, чтобы встретить меня! — сказал доктор почти с упреком. — Право же, в этом не было нужды.

— Господин доктор, — несколько смущенно возразила Сабина, — я хотела бы все же, во избежание недоразумений, лишний раз уверить вас, что и этот несостоявшийся визит будет, само собой разумеется, как и всякий визит врача...

— Что вы, что вы, фрейлейн! — поспешно прервал ее доктор. — Даже если бы наш заговор сегодня и удался, все равно бы ни о каком врачебном визите не могло быть и речи. Больше того, в дальнейшем я прошу рассматривать меня, как соучастника вашей затеи.

— В таком случае, господин доктор, — возразила Сабина, — я просто не смогу...

Греслер снова прервал ее:

— Я сегодня и без того собирался на прогулку. И раз уж так получилось, вы, может быть, разрешите мне предоставить мой экипаж в ваше распоряжение, а? Возвращайтесь-ка в нем домой, а если угодно, прихватите с собой и меня: в этом случае я позволю себе осведомиться о здоровье вашей матушки.

Он почувствовал себя светским человеком и тут же решил, что следующим летом поедет практиковать в более крупный курортный город, хотя в таких местах счастье еще никогда не баловало его.

— Матушка чувствует себя прекрасно, — сказала Сабина. — Но раз вечер у вас, господин доктор, все равно пропал, как вы смотрите на то... — и она повернулась к брату, — если мы покажем вам наш лес, а, Карл?

— Ваш лес?

— Это мы его так величаем, — вмешался Карл. — Он ведь действительно принадлежит нам одним. Никто из приезжих так далеко в него не заходит, хотя здесь есть прелестные места. Совсем как в дремучем лесу.

— Ну, такое, конечно, нужно посмотреть, — согласился доктор. — С благодарностью принимаю ваше предложение.

Экипаж на всякий случай был отправлен поближе к лесничеству, а доктор Греслер в сопровождении брата и сестры Шлегейм пошел по тропинке — столь узкой, что двигаться по ней можно было лишь гуськом. Сначала они пересекли поле, где хлеба поднимались в человеческий рост, а затем по лугу направились к лесу.

Доктор заговорил о том, что он вот уже шестой год подряд приезжает сюда каждое лето, а здешних мест, собственно, толком и не знает. Но такова уж, видно, его судьба. Еще будучи корабельным врачом, он чаше всего видел только берега, в лучшем случае — портовые города и ближайшие их окрестности: служба почти никогда не позволяла ему проникнуть в глубь страны. Поскольку Карл задавал многочисленные вопросы, обличавшие большой его интерес к далеким краям и морским путешествиям, доктор наугад назвал несколько портов, которые в силу своей профессии ему довелось когда-то посетить или хотя бы увидеть с берега корабля; то, что он в некотором роде мог сойти за путешественника, придало его речи оживленность и легкость, которые при других обстоятельствах не часто бывали ей свойственны.

Наконец с одной из прогалин открылся прелестный вид на город — там на вечернем солнце сверкала стеклянная крыша павильона с водами. Решили немного передохнуть.

Карл растянулся на траве, Сабина присела на срубленное и окоренное дерево, а доктор Греслер, не испытывая никакого желания подвергать риску свой светло-серый костюм, остался на ногах и продолжал рассказывать о своих путешествиях; голос его, обычно немного хриплый, несмотря на привычку часто откашливаться, казался ему самому звонким и непривычно мягким, и он видел, что слушают его с таким вниманием, какого он давно уже к себе не привлекал. В конце концов он предложил проводить брата и сестру домой, чтобы их отец, если он уже вернулся, поверил в случайность встречи и знакомство состоялось бы самым естественным образом. Сабина коротким, только ей присущим кивком выразила согласие, которое показалось доктору более решительным, чем если бы оно было высказано словами. Когда они спускались с холма по тропинке, постепенно становившейся все шире, разговор поддерживал только Карл: он развивал такие планы путешествий и открытий, в которых явственно слышались отзвуки недавно прочитанных приключенческих романов. Быстрее, чем того ожидал доктор, они очутились у забора, окружавшего сад, и увидели в сумерках, между высокими елями, заднюю сторону дома с шестью одинаковыми узкими окнами. Между домом и забором, на утоптанной лужайке стояли длинный, грубо сколоченный стол, скамья и табуретки. Карл побежал посмотреть, что делается в доме, и доктор с Сабиной остались одни под елями. Они глядели друг на друга. Доктор несколько смущенно улыбался, но Сабина оставалась серьезной. Он медленно осмотрелся вокруг и тихо вздохнул:

— Как здесь спокойно!

Наконец в открытом окне показался Карл и оживленно помахал им рукой. Доктор придал своему лицу профессионально серьезное выражение и последовал за Сабиной через сад на веранду, где лесничий с женой только что выслушали рассказ сына об их вечерней встрече с доктором. Греслер, которого все еще вводило в заблуждение слово «лесничий», ожидал увидеть дюжего бородача в охотничьем костюме и с трубкой во рту и был весьма удивлен, когда с ним радушно, хотя и с некоторой долей театральности поздоровался стройный, гладко выбритый и аккуратно причесанный господин с черными волосами, лишь слегка тронутыми сединой. Доктор принялся для начала расхваливать красивый лес, который Карл и Сабина показали ему сейчас во всем великолепии; и пока разговор шел о скучноватой, несмотря на изумительные окрестности, жизни курорта, Греслер рассматривал хозяина дома глазами врача и не мог обнаружить в нем ничего подозрительного, разве что некоторое беспокойство во взгляде, а также слишком частое, словно презрительное подергивание уголков рта. Когда Сабина пригласила всех ужинать, доктор встал и хотел откланяться, но лесничий с преувеличенной любезностью удержал его, так что вскоре Греслер уже сидел вместе с родителями и детьми Шлегейм за семейным столом, который освещала лампа в зеленом абажуре, свисавшая с деревянного потолка. Он заговорил о предстоящем субботнем вечере в курзале и спросил Сабину, не принимает ли она иногда участия в таких увеселениях.