Черный Ферзь - Михаил Савеличев

Вряд ли можно поверить, что какой-то малолетний грязеед смог столь умело вывести из строя опытного боевика, мастера скрадывания, ниндзя… Конечно, если учитывать, что вышеуказанный мастер сидел на краю болота и считал пролетавших мимо птиц, стараясь отвлечься от мерзопакостного чавканья этого самого малолетнего грязееда, то он, мастер скрадывания, мог… Нет, не мог. Мастер не мог.

Но вот если бы опытный боевик помимо всего прочего еще бы не размышлял на темы эстетического сравнения процессов уписывания за обе щеки земли и пожирания грязи, то…

— Открой рот, — попросил мальчишка. — А то будет плохо.

Сворден Ферц попытался крепче сжать зубы, но ничего не получилось — тело не подчинялось. Удар оказался точно отмеренным, как раз настолько, чтобы превратить его не в кусок неподатливого дерева, а в медузу, выброшенную на берег.

Мальчишка взял Свордена Ферца за подбородок, раскрыл ему рот и запихал внутрь теплый комок грязи, затем заботливо стиснул ему челюсти грязными ладошками, как какому-то паралитику, приговаривая:

— Кушай, кушай, кушай.

Во вкусе не оказалось ничего отвратительного или даже неприятного. Грязь напоминала зачем-то измельченный лимонник, где кисло-сладкая начинка перемешана с поджаристыми ломтиками теста. Если не вспоминать о ее внешнем виде и откуда она взялась, то вполне съедобно.

Сворден Ферц только сейчас понял, насколько он голоден, сделал глоток и в голове внезапно прояснилось. Исчез надоедливый внутренний монолог, затих оглушительный вой, наступила блаженная тишина. Так порой настолько свыкаешься с болью, что перестаешь замечать ее, пока она вдруг не отступает, и тогда наконец-то понимаешь — сколько же сил уходило на то, чтобы сосуществовать с ней в одном теле.

— Тебе лучше? — спросил мальчишка.

Оцепенение неторопливо таяло, начав откуда-то изнутри тела и постепенно расширяясь, подбираясь к кончикам пальцев рук и ног. Наверное, тоже самое испытывает природа после долгой зимы, когда оттаивает почва, раскрываются скованные льдом поры, пропуская наружу горячие, дымящиеся на еще прохладном воздухе ручьи.

У Свордена Ферца возникло странное чувство — внутреннее тепло не остановилось на границе коже, а продолжило свое расширение, и вслед за ним принялось расползаться и его тело — вширь, настежь, как туман. И вот он уже обнимает все болото, хватается полупрозрачными пальцами за стволы деревьев, плывет клочками облаков по поверхности озер, откуда на него смотрят русалки в облепивших их странные фигуры желтых балахонах.

— Эй, — шепотом позвал мальчишка и тронул его за плечо. — Эй…

Возвращаться не хотелось. Теперь он смотрел на простиравшееся под ним болото, и ему становилось смешно от того, насколько же он глуп. Словно абориген из устья Блошланг, впервые увидевший самолет и принявший его за чудовищную птицу. Или даже за облако. Шумное, тарахтящее, твердое облако. Так и оставшийся лежать внизу Сворден Ферц не видел ничего, кроме огромного болота. Он вообще мало что видел вокруг себя, предпочитая не заглядывать дальше кончика своего короткого носа.

Отсюда, почти из центра мира, лес походил на морщинистое лицо — какой-то колосс решил прикорнуть на опушке, да так и не поднялся, постепенно погружаясь в вязкую почву, обрастая кустами и деревьями, полностью скрывшими его тело. Свордену Ферцу захотелось пробудить уснувшего гиганта, он протянул к нему руки, кончики пальцев погрузились в чащобу, точно в разогретый студень, который неохотно подается, расступается, пропуская чужака к своей добыче. Но тут пальцы охватил зуд, он поднимался все выше и выше, пока не достиг локтей, и только тогда Сворден Ферц отдернул руки и принялся неистово чесаться.

И тут же мир, что расстилался вокруг, дернулся и исчез. Осталось все то же болото, клубы густого пара поднимались из ближайшего озерца, поросшего плотной щеткой жухлого тростника, а огромное дерево с развесистой кроной жутко корчилось, оглушительно чавкая и скрипя.

Сворден Ферц посмотрел на руки. Они до локтей покрылись багровой сыпью. Сыпь жутко зудела, но почесывание не приносило ни малейшего облегчения. Хотелось сунуть руки в ледяную воду.

— Нематодоз, — авторитетно заявил мальчишка.

Горячая вода облегчения, как и ожидалось, не принесла. Откуда-то из мутной глубины тут же всплыли рубки и принялись кружить вокруг пальцев. Двигались они медленно, сонно, не стоило особых трудов их схватить, но Свордену Ферцу было не до еды.

Проклятый мальчишка встал рядом и, шмыгая носом, внимательно смотрел за тем, что делает Сворден Ферц, Уперев руки в колени, он наклонился к воде. Увидев рыбок, зашмыгал с удвоенной силой.

— Не шмыгай, — строго сказал Сворден Ферц, еле сдерживаясь, — соплю проглотишь.

— Не проглочу, — сказал мальчишка. — У тебя там червяки завелись.

— Это аллергия, а не черви, — ответил Сворден Ферц.

Одна из рыбок вдруг извернулась и вцепилась в палец. Будто с десяток тончайших раскаленных игл пронзили руку, Сворден Ферц охнул и отскочил от озерца. Мальчишка неприятно засмеялся.

И тут с оглушительным грохотом огромное дерево вырвалось из почвы, взлетело, разбрасывая в стороны, словно снаряды, комья дымящейся грязи, неистово забило ветвями, точно крыльями, и приземлилось довольно далеко от первоначального места произрастания. Извивающиеся корни, до того собранные в плотные спирали, вонзились в почву и принялись заглубляться. Колыхание ветвей не прекращалось, помогая дереву сохранять равновесия до более надежного укоренения в болоте, отчего в дотоле неподвижном воздухе возник ветер, принесший удушливый полынный запах.

Странно, но взлет и приземление огромного дерева не всколыхнули зыбкую поверхность — нигде гладь озер не нарушилась ни волной, ни даже рябью, точно не вода в них, а нечто более тяжелое, студенистое.

— Прыгунец, — сказал мальчишка. — Прикидывается деревом, а затем ка-а-а-ак прыгнет!

Шум и ветер от прыгунца сошли на нет. Воцарилась привычная тишина. Только вдалеке еще виднелась дыра на месте прежнего укоренения беспокойного дерева, похожая на воронку от взрыва фугаса.

Руки зудели не так как прежде, сыпь заметно побледнела. Но вместо облегчения Сворден Ферц почему-то ощутил какое-то странное чувство, похожее на жалость от потери — вот, вроде бы, перед ним замаячили новые подъемы, но на поверку оказались всего лишь грубыми декорациями. Или сном.

— Надо идти, — сказал мальчишка.

— Куда? — не то чтобы Сворден Ферц собирался безропотно следовать за странным, а если уж совсем откровенно сказать, то и пугающим ребенком, но ему стало интересно — в какие топи собирается завести ковыряющий в носу проводник.