Рождённый в сраженьях... - Михаил Каштанов

Под гром аплодисментов, Новикова буквально вынесло к трибуне. Но на секунду замявшись, он её обогнул и встал перед столом президиума. Хотелось, чтобы его видели все. Так ему было ближе к людям. Он не хотел терять возникшего контакта. Секундный спазм сжал горло.

— Товарищи. — Какое емкое слово! — Ленинградцы. Хочу, низко поклонится вам за ваш труд. Труд, без которого не было бы наших побед. Спасибо, вам, родные вы наши. И самая искренняя благодарность.

Слова давались легко. Они сами рвались из души, из сердца. Простые слова. Простые и понятные всем нормальным людям. О Родине. О семье. О долге перед ними. О том, что нам, всем нам, не дадут жить мирно, как бы мы этого не хотели. Что у нас, у нашего будущего есть враг. Подлый, коварный и беспринципный враг. И что для победы над врагом, для того чтобы иметь возможность жить и трудится, так как нам хочется, весь наш великий народ должен объединиться. Объединиться вокруг своего вождя, как встарь, когда сначала Русь, а потом и Россию пытались уничтожить, стереть с лица земли. Как бились с хазарами. Как бились с монголами. Как бились с крестоносцами и поляками. Что есть традиция гордая у нашего народа — раньше думать о Родине, а потом о себе. (И да простят невольный плагиат, но если лучше не скажешь?) И мы должны, обязаны перейти от ощущения «я» к ощущению «мы», от прав личности к верности долгу и ответственности перед обществом.

— Это наша Советская Родина. Это наш Советский народ. И мы, бойцы и командиры Красной армии давали клятву — защищать Родину и наш народ не жалея своей крови и самой жизни. Но все наши усилия будут напрасны, если мы не будем знать и чувствовать — за нами весь наш народ. Вы, товарищи. Да здравствует наша великая Родина и её великий народ!

Новиков стоял на краю сцены опустошенный, выжатый как лимон. Так он не уставал никогда, даже в самые тяжелые дни боев в Маньчжурии. А зал молчал. Молчал долгие секунды. А потом… Потом был взрыв. Взрыв рукоплесканий. Новиков смотрел в зал, не отводя глаз, и видел, что он все сделал и сказал правильно. И неважно, что будет дальше. Как отнесутся к его «речи» начальники. Он говорил не для них. Если они достойны быть тем, на что претендуют — новой элитой России, то поймут, а если нет, то и пошли они все. А не захотят идти сами, поможем.

В таком состоянии духа, вновь подобравшийся, словно для предстоящей прями здесь драки Новиков повернулся к президиуму и был приятно удивлен. Президиум аплодировал вместе со всем залом. Только вот в глазах Кирова промелькнуло что-то этакое. Хотя может быть, ему просто показалось.

Выступавшего последним, директора ОКМО (Опытный конструкторско-машиностроительный отдел) Николая Всеволодовича Барыкова, Новиков уже не слышал. Да и в зале на него тоже не реагировали. Киров, остро чувствовавший обстановку, быстренько свернул мероприятие, и, подхватив под локоток Новикова, буквально потащил его к выходу из зала.

Коридоры, лестницы, переходы. Киров шел быстро и уверенно. Сразу заметно, что бывал здесь не один раз и маршрут ему знаком. Короткое путешествие закончилось в кабинете директора завода. Директор, товарищ Сиркен, был вежливо и настойчиво выпровожен за дверь своего собственного кабинета, с напутствием — пройтись по заводу и подольше не возвращаться. На столе временно оккупированного кабинета, словно по волшебству, появились стаканы с ароматным чаем, варенье, вазочка печенья и поднос с бутербродами. Видимо, вкусы начальства здесь знали и к таким визитам были готовы.

Новиков посмотрел на изрядно надоевший ему чай с таким отвращением, что Киров этого просто не мог не заметить.

— Товарищ Новиков. Может, с дороги, чего ни будь покрепче?

От такого предложения Новиков, сейчас, отказаться не мог. Не то было состояние.

— Если возможно, то от чашки кофе и коньяка, я бы не отказался.

Киров, с некоторым удивлением, посмотрел на пьющего кофе с коньяком майора. Но трубку телефона поднял и требуемое заказал.

«А разговор, видимо, предстоит интересный, если такое внимание к моей персоне». — Новиков уже начал оправляться от эмоционально стресса и адекватно реагировать на окружающее.

Киров, между тем, быстро прошелся по кабинету. Остановился напротив Новикова. Посмотрел на него снизу вверх. Тряхнул головой. Жестом показал на оббитый дерматином стул.

— Присаживайтесь. В ногах, как говорится, правды нет.

Сам тоже, с шумом, ножками по полу, выдвинул стул. Сел. По-хозяйски пододвинул к себе блюдо с бутербродами и взял стакан чая.

— Извините, товарищ майор. Но с утра не ел, некогда было. Так что пока вы ждете свой кофе, я тут немного похозяйничаю.

Ел он аккуратно, но, видимо, как и все что делал в своей жизни, смачно. У Новикова даже слюнки потекли и в животе что-то предательски заурчало. Чуть было не пожалел о своем заказе. Но в этот момент дверь в кабинет открылась, и секретарь внесла поднос с благоухающей исходящим паром чашкой кофе и заветной бутылкой коньяка. Именно бутылкой, а не каким-то там графином.

Вот так, под коньяк и кофе, и состоялся довольно длительный и непростой разговор.

Видимо Новиков, правильно ощутил озабоченность Кирова. Суть её была проста. Что прозвучало в выступлении Новикова? Своё собственное мнение? Мнение Сталина? Или позиция Фрунзе? И почему ему, Кирову, об этом не известно?

Новиков не был любителем дворцовых интриг. Если быть до конца точным — он их терпеть не мог. И участвовать в них, без крайней необходимости не собирался. Но сейчас он сам подставился и влез во все это по самые уши. Собственно только теперь, когда эмоции улеглись, до него дошло, какую кашу он заварил. И расхлебывать её придется очень большой ложкой. Хорошо, что удержался и не стал цитировать некоторые положения из предвыборной программы Гитлера. Тогда было бы вообще — туши свет, кидай гранату. А с другой стороны. Что он такого невероятного или провокационного сказал? Если хорошенько подумать, то все основные положения его выступления можно найти в речах и работах товарищей Сталина и Фрунзе. Нужно только напрячь свою память. Хотя и напрягать, особенно не стоит. Вот оно, уже перед глазами. Можно цитировать с точностью до каждой запятой. Ну, держись товарищ Костриков, он же Киров!

И Киров держался. Опыт! А его «не пропьешь». Суть он уловил сразу. И цитаты из неопубликованного еще выступления товарища Сталина, пришлись как нельзя более кстати. Как и намек на то, что собственно никто товарищу Новикову выступать именно так не поручал. Но! Но и ничего самостоятельного он не сказал и не придумал. А чтобы не ставить больше товарища Кирова в неловкое положение, товарищу Новикову следует, как можно больше времени уделить знакомству с работой ОКМО и завода. И желательно оказать ему в этом максимальное содействие, чтобы других вопросов не возникало. Тем более что это явно в интересах товарища первого секретаря обкома. Предвосхитить, так сказать, официальное решение партии и правительства в области развития программы модернизации автобронетанковых сил СССР.