Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Народная память сильна и опасна. Бесконечно накапливая богатства и разрушая мир простых людей, власть имущих заботливо сохраняет угольки ненависти, которые воспылают через несколько поколений, уничтожая то, что она хотела сохранить. Тогда возникает вопрос: для чего? Ответ один — жадность!
Когда женщина встала, она аккуратно сложила платок в карман, взяла свою сумку и случайно посмотрела на Сергея Георгиевича. Ее покрасневшие глаза были уже без слез. В них было отчуждение и обреченность.
— Они будут прокляты, кто-то должен ответить за все, — тихо произнесла несчастная женщина.
И эти слова она адресовала не своим близким, улетающим на чужбину. Она адресовала их тем, кто остался в России — в земле или на земле. Возможно, это относилось к Горбачеву и Ельцину, их командам? А может быть, эта простая женщина видела ситуацию шире?
Сергей Георгиевич провожал женщину взглядом, пока она в сопровождении родственников не растворилась быстро в массе людей, движения которых напоминали движения броуновских частиц. Только каждая эта частица имеет память, которая учитывается в обобщенной народной памяти.
* * *Еще в лифте Сергей Георгиевич стал быстро просматривать газеты. Преддверие наступающего нового года ощущалось в тематике и подборе газетных публикаций. Доминировали итоги прошедшего года и прогнозы развития событий на следующий год. Во всех материалах прямо или косвенно присутствовал один человек — Владимир Путин, с ним связывались тенденции, ожидания и риски.
А чем рискует верхний эшелон власти и окружающие их чиновники за провалы в экономике, какую ответственность они несут за пустые разговоры о модернизации промышленности, диверсификации экономики?
Им хватает природных ресурсов. Зачем напрягаться, что-то делать, когда потоки углеводородов, устремленные к границе, обеспечивают встречный поток богатства? И разве существенно то, что этот поток обеспечивает высочайший уровень жизни лишь узкого круга российской элиты? Богатство имеет одно отрицательное свойство — оно портит человека. Зачем заражать и портить население страны, когда эту миссию добровольно взяли на себя власть, чиновники и олигархи?
А для полного равновесия потоков, подумал Сергей Георгиевич, организован еще один — отток денег из России. Из России с любовью! Это уже не фильм, это реальность. Обидная, несправедливая реальность, медленно убивающая Россию.
Вот и статья в «Новой газете» под хлестким заголовком: «После “рокировки в тандеме” капитал побежал из страны с удвоенной энергией». Центробанк оценивал возможный отток капитала в 2011 году на уровне тридцати пяти миллиардов долларов. А в конце года Центробанк официально повысил прогноз в два раза — до семидесяти миллиардов долларов. Это значит, предположил Сергей Георгиевич, что, вопреки прежним прогнозам, в четвертом квартале деньги продолжат уходить из страны, притом сверхвысокими темпами.
Что могло стать причиной подобного форс-мажора? Из официального заявления ЦБ Сергей Георгиевич выделил последнюю фразу: «…на фоне неблагоприятного инвестиционного климата в российской экономике». Было очевидно, что повышение привлекательности вложений в иностранные активы происходит не просто «на фоне», а вследствие «неблагоприятного инвестиционного климата в российской экономике». Этот климат, как предполагал Сергей Георгиевич, формируется двумя важнейшими составляющими: макроэкономикой и государственной политикой. В макроэкономике драматических изменений не произошло и не предвидится: ВВП растет, пусть и медленно, нефть на достаточно высоких уровнях, бюджет относительно сбалансирован даже в условиях предвыборной накачки. Значит, дело в государственной политике.
Здесь, на первый взгляд, изменений тоже никаких. Если не считать рокировки в тандеме, которую, положа руку на сердце, трудно отнести к изменениям. Так может, именно это и пугает бизнес — что изменений не будет? Рушатся надежды.
Рокировка в тандеме означает, что власть в России де-факто отказалась от намерений проводить реальную модернизацию, делая ставку на стабильность. А стабильность в нынешнем мире — синоним стагнации. Так зачем инвестировать в рынок, который теперь трудно относить к развивающимся? Лучше зафиксировать прибыли или даже убытки, но стремительно выводить свои капиталы.
Сергей Георгиевич понимал, что иностранные инвесторы в России ищут только прибыль, никто из них не собирался привносить в Россию новые высокие технологии — эти красивые слова для политиков, которые дурачат народ. К нам, как предполагал Сергей Георгиевич, приходит только спекулятивный капитал, для которого важна только прибыль, а не модернизация отечественной промышленности. И с чего они должны об этом думать, если отечественные олигархи и бизнесмены не вкладывают свои капиталы в эту модернизацию?
Для российских предпринимателей помимо коммерческих раскладов сильным движущим фактором как раз является страх. Потому что выборы только с публичной точки зрения стали пустой формальностью, на самом деле они могут привести — и наверняка приведут — к перегруппировке внутри элит, которая непременно будет сопровождаться и переделом собственности. Выражаясь проще, с 1996 года победители получают команду «к распилу»! Бизнес это знает и выводит деньги, пока не поздно. И будет делать это дальше при малейшей возможности.
Сергей Георгиевич посмотрел на часы, пора было собираться на встречу. С удовольствием отложив газеты, которые нагнали на него серую тоску своими обоснованными выводами, он направился к гардеробу.
* * *Сергей Георгиевич вышел на перекресток Тверской улицы и Камергерского переулка. Машины Олега Борисовича не было, это нисколько не смутило Сергея Георгиевича — в последнее время движение по Москве не поддавалось никакому прогнозированию, в самом неожиданном месте можно было попасть в пробку. Минуты через две Сергей Георгиевич увидел, как к нему направляется черный «Мерседес».
Дверь с тонированным стеклом открылась, из машины неожиданно вышел Владимир Михайлович. Сергей Георгиевич не смог скрыть своего удивления.
— Не волнуйтесь, все в порядке, — поспешил заверить Владимир Михайлович. — Олег Борисович задержится, поэтому попросил меня встретить Вас и довезти до ресторана.
Они тепло поздоровались, а в машине Владимир Михайлович пояснил:
— У Олега Борисовича возникла проблема — его супруга, Ольга Петровна, подвернула ногу. Думали, перелом, но все обошлось, снимок отверг худшее предположение. Олег Борисович отвезет жену домой и присоединится к нам.
— Представляю, как он переволновался.
На лице Владимира Михайловича мелькнула улыбка, он почувствовал искренность слов Сергея Георгиевича.
— Да, поздний брак…
— …и поздние дети, — продолжил Сергей Георгиевич, — вызывают обостренное чувство ответственности, многократно усиливают переживания.
— Я в курсе, что Маша была у вас в деревне. Вечером Олег Борисович позвонил и с таким увлечением мне рассказывал о фотографиях птиц, которые она сделала. Я его в таком радостном состоянии никогда не видел и не слышал.
— Да, он мне тоже позвонил, — ответил Сергей Георгиевич. — Думаю, это пробивает невостребованное тепло и внимание, отдать которое своим близким он не имел возможности.
— Не могу сказать, что он сильно изменился, в работе он такой же четкий, знающий и точный. Но что-то изменилось в его взгляде на жизнь, оценке людей — на фоне его принципиальности меньше стало резкости. Да, забыл сказать, он очень высоко оценил Вашу новую книгу.
— Мне показалось, что у него было много вопросов. Знаете, у нас был разговор по поводу книги, но это был какой-то сумбурный разговор, возможно, по моей вине, я думаю, что не смог достаточно аргументировано ответить на его вопросы.
— Такое бывает, желание раскрыть тему приводит к ее закрытию, — заметил Владимир Михайлович.
У здания мэрии машина притормозила, сдерживал светофор. Владимир Михайлович посмотрел на мэрию и спросил:
— Как отставка Юрия Лужкова? Ваши прогнозы обычно срабатывают, что думаете о перспективе уголовного дела?
— Кого? Его или жены — госпожи Батуриной?
— Бывшего мэра прежде всего.
Сергей Георгиевич задумался, вопрос был неожиданным, поэтому ответ последовал не сразу.
— Думаю, нет, убежден, что ничего не будет. Не будет никакого уголовного дела.
— Так однозначно? — усомнился Владимир Михайлович.
— Не сомневаюсь.
— Можете обосновать? — продолжал интересоваться Владимир Михайлович.
— Постараюсь. Но предварительно сделаю несколько предположений. Первое. Не знаю, за что президент Медведев отказал в доверии мэру Лужкову, которого многие видели пожизненным мэром, но уверен, что не интересы государства лежали в основе отстранения, а, скорее всего, передел собственности или большие деньги. Второе. Не могу доказать, но считаю, что мэр нагрел руки на многих операциях. Им была создана вертикальная система откатов и взяток. Не в моей компетенции собирать компромат, для этого есть специальные органы. Но власть не существует в вакууме, окружение тоже ворует и при удобном случае не стесняется говорить о высокопоставленных чиновниках, которым в клювике приносят определенные конверты. Страна живет молвой, а она говорит о том, что наш доблестный мэр имел свой процент от всех операций, контрактов.