#Zолушка в постель - Анна Веммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как ты узнала, что я здесь?
– Собаку потеряла, а у него в ошейнике трекер.
– А, извини, он просился погулять, а потом пригрелся.
Она садится на диван и задумчиво чешет прибалдевшего пса.
– Как его хоть зовут-то?
– Не знаю, – пожимает плечами Крестовская. – Так и не придумала. Хотела японское имя, он же из Японии.
Потом, чуть подумав, добавляет:
– В детстве я привязывала веревку к плюшевой собаке и называла ее Тобиком.
Я вдруг начинаю смеяться.
– Да. Я тоже.
– Будешь Тобиком? – спрашивает Крис.
«Мр-р-р-р», – выдает щенок.
– Эй, – фыркает Герман, – ты вообще-то собака, собаки мурлыкать не умеют.
Но Тобику пофиг, что там о его способностях думают остальные. Мы долго сидим на диване, гладим его в две руки и молчим.
– И что теперь делать? – спрашивает Крис.
Я пожимаю плечами:
– А у тебя фотки есть?
Сразу понимаю, о чем она, и достаю телефон. Фотографии родителей заботливо спрятаны в одной из папок, а еще сдублированы на флешку, в облако, в закрытый альбом в соцсети. Потерять их – один из жутких кошмаров.
Она листает фото, а я ложусь и закрываю глаза. Кажется, в них насыпали песка. Сейчас немного, совсем капельку, полежу и пойду в дом.
Это последняя мысль перед тем, как я засыпаю.
Глава 19
Наутро я долго не могу понять, где нахожусь. Напрочь просыпаю все пары, и чувство стыда мерзко разъедает совесть. Потом вспоминаю вечер и вздыхаю. Плевать на пары, хоть мне и наверняка попадет после вчерашней выходки. Отлично Аня начала учебный год, ничего не скажешь.
Но сил идти куда-то просто нет. Голова раскалывается, я проспала часов шесть, не больше, так что в голове туман.
– Доброе утро, – Герман отрывается от монитора.
– Ой! – краснею я. – Мы тебе спать не дали, да? Извини. Надо было растолкать и выгнать.
– Мне нельзя спать на дежурстве. Вы никому не мешали.
– А Крис ушла?
– Кристину Олеговну разбудил Игорь Олегович, и они уехали. Мы едем сегодня куда-нибудь?
Игорь заходил сюда и не разбудил меня. Ну да, а чего я ждала? А ведь он давно знает о нас с Крис. Еще в Греции он предлагал подружиться. Знал и столько времени молчал, что у меня есть сестра.
Хотя такое просто не скажешь. Обвинять Игоря у меня не поворачивается язык. Его отец свалил на него столько, что остается лишь поражаться, как он до сих пор все не послал и не сбежал с деньгами.
– Нет, я немного нездорова, – говорю я. – Пойду в дом, выпрошу какой-нибудь завтрак. Отдыхай.
Надеюсь, Герману хотя бы хорошо платят, с таким-то графиком. Мало того что дежуришь, так еще и катаешь по городу всяких наследниц, которым влом на метро поездить.
Тобик бесится на улице, и я минут пятнадцать бегаю за ним, чтобы загнать в дом – холодно же! Марина выглядывает из окна и кричит:
– Анна Артемовна, ну вы же раздеты, немедленно заходите в дом, простудитесь!
Мне так нравится эта строгая забота, я чувствую себя частью семьи. Захожу в дом.
– Оставьте собаку, я за ним слежу и загоню в дом, как только набегается. Давайте я сделаю вам завтрак.
Бреду на кухню, где вкусно пахнет вафлями и шоколадом.
– Что сегодня со всеми случилось? Сергей Олегович не стал завтракать, пронесся мимо с чемоданом, пока я убирала дорожку, Игорь Олегович и Кристина Олеговна едва кофе попили, хмурые, молчаливые. Вы вчера поссорились?
Я не знаю, насколько разрешено посвящать экономку в дела семьи, но даже не успеваю об этом подумать, слова вырываются сами собой:
– Крис – моя сестра.
– Что? – Марина отрывается от вафельницы. – Кристина Олеговна?
– Угу. В детстве у мамы была двойня, там как-то…
Я не могу сказать, что Маринин бывший начальник украл из роддома ребенка.
– Перепутали, в общем.
– Вот дела. И только сейчас выяснилось? – Марина забывает о вафлях и сочувственно на меня смотрит. – Вот же как бывает. Бедные дети, и Кристиночка даже родителей не видела… И что теперь делать будете?
– Не знаю. Как-то жить, наверное. Знакомиться. Что тут еще сделаешь.
– И правильно, надо жить. Давайте, Анна Артемовна, вы в университет сегодня не ходите, поднимайтесь к себе, я вам принесу завтрак. Глаза красные, спали плохо и мало, отдохните, подумайте обо всем в тишине. Завтра воскресенье, за два дня придете в себя.
У меня нет сил из вежливости пытаться не напрягать Марину, я даже завтрак-то не особо хочу. А вот лечь и закрыть газа – это с удовольствием. Я поднимаюсь в комнату, переодеваюсь в теплую пижаму и смотрю на себя в зеркало. Ищу схожие с Крис черты, пытаюсь представить нас рядом. Ничего не выходит: мы слишком разные.
Марина возвращается с подносом, на котором кофе, вафли и две креманки – с шоколадом и мороженым. Она задергивает шторы и нажимает какую-то кнопку, о существовании которой я и не подозревала: комната озаряется слабым мягким светом, как от гирлянды. Уютно.
Это проявление заботы рождает внутри теплоту. Не надо никуда бежать, ничего делать, можно валяться в постели, лопать вафли и спать. Я вдруг очень четко осознаю, что работать сутки через сутки больше не придется. И вот это все, что есть вокруг, это навсегда. Может, не в этом доме, но без непроглядной нищеты уж точно. Раньше как-то все воспринималось по-другому. А сейчас я понимаю, что с семьей Крестовских связана навечно, и не только наследством их отца.
После завтрака сонно и сытно. Я сворачиваюсь клубочком под одеялом и мгновенно засыпаю. Лишь после обеда, ближе к четырем, меня будит вибрация телефона. Сквозь сон я вижу на экране номер Крис и беру трубку.
На том конце провода тишина. Нехорошая какая-то, шуршание и тишина.
– Алло? – говорю. – Крис? Ау-у-у…
Наверное, случайно набрала, не заблокировала и бросила в сумку или опять засунула в задний карман джинс.
Сбрасываю, Крис не перезванивает, значит, ничего и не хотела. Но сон уже не идет, я умываюсь и переодеваюсь в уличную одежду. Надо вытащить Германа, съездить хотя бы в клуб и немного встряхнуться.
Внутри сидит мерзкий назойливый червячок беспокойства. Сначала я отмахиваюсь от него, но потом все же заставляю себя подумать. Что меня так беспокоит?
Звонок, понимаю я. В нем нет ничего странного, я сама десятки раз случайно кому-то звонила и замечала это потом. Крис уехала с Игорем, что может случиться? Я убеждаю себя, что это паранойя, что за ночь в
