#Zолушка в постель - Анна Веммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все-таки падаю и от смеха не могу толком подняться. Едва доползаю до скамейки. Игорь неподалеку щелкает автоматом с глинтвейном.
– Блин, вилку не могу найти, в розетку тыкнуть. Ладно, шут с тобой, обойдусь.
Садится рядом, и атмосфера веселья, словно песок в часах, утекает сквозь пальцы. Мы молчим. Я боюсь говорить о том, что мучает, а он не спешит объяснять, зачем меня сюда привез.
– Ты нам сегодня Кристинку спасла. Герман рассказал. Я не знаю, чем тебе отплатить за нее.
– Я просто увидела звонок, и все.
– Да я вообще. В целом. С твоим появлением она ожила.
– Она хорошая. Но то, что сделала ваша мама, убедило ее в том, что никто не любит. И она пытается привлекать внимание. Говорите ей чаще о том, что она вам дорога. Интересуйтесь. Делайте мелкие сюрпризы. Проводите время вместе. Она все равно ваша сестра, кто бы ни были ее родители. Не бросайте Крис.
– А ты?
Пожимаю плечами:
– Ваш отец хотел, чтобы я получила образование и взяла его деньги. Наверное, это что-то вроде компенсации за сестру. Я благодарна и ему, и тебе, что мне больше не нужно жить в нищете. Правда благодарна, ты не представляешь, как обидно и страшно не знать, где найти еду или на какие деньги купить лекарства для близкого человека. Уже за то, что я никогда не вспомню, каково это, я благодарна. Несмотря на все условия завещания.
А затем Игорь говорит нечто неожиданное:
– Нет больше завещания.
– Что?
– Такие штуки не законны в России. Это неофициальная воля отца, и плевать я хотел на его желания. Раньше соблюдение условий контролировал Майк, но теперь он уволен, и законной становится та версия завещания, в которой я единственный наследник. Крис получит свою долю, как только закончит универ, без всяких бизнесов. Алекс, когда вернется из армии, если его успехи меня удовлетворят. А ты… можешь забрать свою долю сейчас.
Я долго молчу.
– Не хочу.
– Почему?
– Потому что Кристина. Потому что вы все. Если я заберу сейчас деньги, я снова останусь одна.
– Я думал, ты нас ненавидишь.
– Нет, конечно, что за бред. Я знаю, что частью вашей семьи не буду, но хотя бы посмотрю на нее со стороны.
– Ань, – он берет меня за руку, разворачивает к себе и обнимает, – я хочу, чтобы ты была частью моей семьи. Но не знаю, сможешь ли. После того, что отец сделал.
– Это его дело. И моих родителей. На том свете встретятся, разберутся. А я не хочу.
– Еще не все. Там была не только подмена.
Я замираю, я… Мне хочется сбежать, но бежать некуда. Не существует в мире места безопаснее его объятий.
– Папа, возможно, причастен к смерти твоей матери. Доказательств нет, но… я уверен процентов на девяносто.
– Я знаю.
Мне нелегко даются эти слова. Я боюсь произносить их вслух, но если не произнесу, буду корить себя всю оставшуюся жизнь.
– Знаешь?
– Эта мысль приходила мне в голову. Когда я думала, почему он привел меня к вам, почему оставил столько денег. Это самый логичный вывод. Я же не дурочка, я видела, что папа скрыл правду. Приступ… и статья была в газете о том, что женщину сбили. Не стала выпытывать, а потом он заболел.
– Почему мне не сказала?
– Не хочу жить местью. Хочу забыть и жить. Я слабая. Я не могу заставить себя возненавидеть так, чтобы отказаться от мира, который ты мне показал.
– Тебе не надо. Этот мир твой.
– Мы уедем в США?
– Как хочешь.
– А если я не хочу?
– Значит, останешься здесь. Только я тебя никуда не пущу. К себе привяжу. Детьми, обещаниями, документами.
– Привязывай, – улыбаюсь, чувствуя, как счастье уносит меня куда-то далеко, в темное-темное небо.
– И не топи больше чужие телефоны. А не то из всех вузов страны останется только какое-нибудь ПТУ.
Мы сидим так очень долго. Кажется странным то, сколько я прожила без него, без разговоров и прикосновений. Очень хочется поцеловать Игоря, но неудобно поворачиваться.
– Держи, – Крестовский протягивает мне небольшую коробочку, – купил перед расставанием. Хотел подарить, а потом узнал про отца. Но раз ты знаешь и до сих пор не выбросила меня из окна, попробую спросить, не хочешь ли ты иметь с сестрой одинаковую фамилию.
Я смеюсь. Не верю, что слышу это. Он серьезно?
– Разве так бывает? – спрашиваю я. – Разве миллионеры женятся на горничных?
– Это знакомятся миллионер и горничная. А женятся, живут и разводятся люди. Игорь и Аня.
– Ладно. Давай попробуем. Только пообещай мне… не делать так, как делал твой отец. Как бы сильно ты меня ни любил, какое бы горе у нас ни произошло, не спасай меня за счет чужих судеб.
– Не буду. Буду любить тебя из собственных резервов.
Пальцы отекшие, замерзшие, я едва надеваю красивое и явно дорогущее кольцо. Бриллиант сверкает на свету, голубой топаз поражает кристальной чистотой.
– Поедем домой? – спрашивает Игорь.
– Не хочу. Давай останемся?
– Мы не можем здесь ночевать, холодно.
– Давай добудем еды и посидим. У тебя в кабинете? Там ведь пусто?
– Мы можем поехать в ресторан.
– Я не хочу надевать пальто. Я хочу что-нибудь вкусное и посидеть немного. Только сначала сделаю пару кружков.
Я поднимаюсь со скамейки и набираю скорость, чтобы закружиться во вращении. Игорь подлетает ко мне, сгребает в объятия и ворчит:
– Так ты умеешь кататься! А чего придуривалась?
На что я немного смущенно отвечаю:
– Хотела, чтобы ты меня пообнимал.
Его глаза темнеют. Я так соскучилась по ним! И по его желаниям тоже.
Мы убираем коньки, запираем каток и спускаемся на несколько этажей вниз, в кабинет Крестовского. Пока Игорь делает заказ в итальянском ресторане и просит охрану внизу пустить курьера, я ищу посуду. Нахожу пару бокалов, кучу дорогущего алкоголя, шоколад, и все это выставляю на стол. Мы не зажигаем верхний свет, только настольную лампу, отчего в кабинете приятный полумрак.
– У тебя нет ничего переодеться? Я вся в снегу, навалялась от души.
– Только рубашки.
Я получаю свежую белую рубашку из числа запасных и быстро переодеваюсь в приемной. Она закрывает все, что нужно закрывать, а еще окутывает меня легким флером парфюма Игоря. Вот так: на мне его рубашка, его кольцо, скоро будет его фамилия, и никуда от этого не деться. И даже не хочется.
– Чего я нашел… – доносится из кабинета.
С интересом
