Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

— Господа офицеры! Террористская работа в Советской России нами ведется успешно. Почва и для вас подготовлена. Ждать осталось недолго. Иностранные державы и дальше будут нам помогать, но не бескорыстно, конечно. Они и о своей пользе заботятся. Но, как только увидят наши успехи, предложения помощи посыпятся со всех сторон. Мне нужны люди, которые пойдут на все, готовые выполнить любой приказ. Ясно? Европа дает деньги за дело. Она верит только фактам. Она платит за подвиг каждого из вас!

Подобное обращение, естественно, не слишком ободрило ровсовцев. Но Кутепова все знали. Чего от него требовать...

Потом было «окно» возле Белоострова, через которое Венделовский, Монкевиц и незнакомый им обоим обезьяноподобный, коротконогий, похожий на краба поручик без фамилии (его так и звали все: «поручик») прошли сравнительно чисто. Следом, правда, раздалась внезапная винтовочная пальба, крики «стой!», а к Сестрорецку семь отставших «боевиков» так и не явились. Счастливчики прождали час в снегу в условленном месте, и Монкевиц (он был за старшего: все-таки полковник, да и поручили ему идти исключительно для того, чтобы проверить Венделовского и, вероятно, испытать его в деле) дал команду пробираться в Ленинград поодиночке, чтобы к вечеру, в семь десять (почему десять?) встретиться возле углового магазина Гостиного двора, с Перинной линии, убедившись, естественно, что не «тянешь за собой хвост».

Венделовский знал, что Монкевиц и «поручик» уже арестованы, — он стал свидетелем этой сцены. «Боевики» тихо подняли руки и, как ему показалось, даже с чувством некоторого облегчения сели в мгновенно подъехавшую санитарную карету.

Альберту Николаевичу, попавшему к своим после стольких лет, хотелось, конечно, пройтись по родному городу, добраться до Васильевского острова, но ему разрешили лишь короткую автомобильную прогулку.

Через оконца посмотрел он на знакомые дома, на Невский проспект, покрытую деревянными шашками Большую Морскую, Исаакиевскую площадь, где, к его удивлению, все оставалось прежним, даже конная статуя Николая I, полноводную Неву цвета расплавленного свинца — ледостава еще не было. Западный ветер гнал воду встречь течению, и зло вихрились белые гребешки волн. Сопровождающий Венделовского молчаливый человек с усталым, в склеротических прожилках лицом, словно угадав желание гостя, приказал шоферу ехать через Николаевский мост и свернуть на заснеженную Первую линию. Венделовский увидел дом своего детства с чугунными тумбами, вросшими в землю у ворот, давно не ремонтировавшимся фасадом и окнами своей квартиры на втором этаже. Он с трудом сдержал волнение, махнул рукой: поехали, достаточно...

Вечерним поездом, в общем вагоне, с фиктивными ровсовскими документами Венделовский выехал в Москву. На перроне его встретил чекист. На извозчике, покрутившись по городу, отвез в Марьину рощу, куда должна была через день прибыть еще одна кутеповская пятерка. Эта предосторожность оказалась совсем не напрасной: по пути в «Кресты» Монкевицу дали возможность сбежать, и он благополучно добрался на явочную квартиру. Тут им предстояло находиться до получения распоряжений из Парижа (а может, и из Москвы, — затаился здесь какой-нибудь из подручных Кутепова, он и прикажет).

Венделовский, наотрез отказавшись составить компанию жестоко пьющему Монкевицу, прождал сутки: указаний не поступало. Кроме хозяина дома никто не появлялся уже вторые сутки. Истомившись бездельем, Венделовский приказал купить ему советских газет, и тут хозяин, отведя его на кухню, огорошил сообщением, что через час за «ноль сто тридцать пятым», за Альбертом Николаевичем Венделовским (ровсовская кличка, данная ему, была «Ленинградец»), придет авто, которое станет за углом, на параллельной улице... Что это? Кутеповская провокация, новая перепроверка после неудачного перехода группы через «окно»? Но кто «расшифровал» его и откуда этой сошке стал известен его чекистский псевдоним? Или именно это обращение и есть пароль, призывающий довериться хозяину явки? Альберт Николаевич не ответил. Он думал. Время шло. Час был на исходе. Открыв дверь в соседнюю каморку, он увидел, как хозяин старательно подливает водку уже довольно пьяному Монкевицу, и упокоился: для него готовился вполне достоверный «уход»...

И вот — о, чудо! — он уже в другой квартире, из окон которой виден большой замерзший пруд и мальчишки и девчонки, катающиеся на коньках. Откуда-то доносится приглушенная музыка. Открывается дверь, и... входит Артузов. Они не виделись почти девять лет. Крепкое рукопожатие и внимательный взгляд друг на друга. Артур Христианович заметно погрузнел, виски — совсем седые, лицо округлилось, под глазами серые тени. Это первое впечатление, и оно как бы тут же стирается: Артузов по-прежнему легок и подвижен. Умные глаза блестят молодо, азартно.

Венделовский докладывает об условиях новой работы, о друзьях и коллегах, которые действуют «слева» и «справа» от него, о «Докторе» и его связных.

— А не кажется ли вам, дорогой Альберт Николаевич, что «Доктор» уже достаточно намозолил глаза парижским властям? Нет ли признаков усталости, которую не передать ни в одном донесении? Подумайте, взвесьте все, прежде чем отвечать. Ведь он — центральная фигура во Франции. И не только во Франции, — Артузов пружинисто прошелся по комнате, прислонился к подоконнику, засунув кулаки под мышки. Ждал ответа спокойно.

— У меня нет подобных ощущений, Артур Христианович, — сказал Венделовский. — «Доктор» всегда готов выполнить любое задание. Поразительный ум, способность анализа. И хладнокровие. Я многому научился у него.

— Мы все должны учиться друг у друга, — несколько отстранение, думая уже о другом, сказал Артузов. И, сев на широкий подоконник, кивнул в сторону катка: — Завидую ребятам. Сам с превеликим удовольствием погонял бы по льду — некогда. Всегда некогда! А вам хотелось бы помолодеть лет на двадцать? У вас нет чувства усталости? Столько лет за кордоном — и все в поездках, в поездках. Тяжело? Может, дать вам отдохнуть, ну… полгода?

— Прикажете по возвращении подать рапорт генералу Кутепову? Нет, Артур Христианович, пока — тьфу, тьфу! — я в порядке. И после того как с таким трудом удалось устроиться в РОВСе, было бы просто неразумно уезжать... ну, в Крым.

— Можно и Лазурный берег организовать. Все в нашей власти, дорогой ноль сто тридцать пятый.

— Но я не прошу отпуска и, честное слово, пока не нуждаюсь в нем.

— Хорошо. С этим ясно, — Артузов сел за стол напротив Венделовского, посерьезнел, нахмурился. — Что считаете главным недостатком своей оперативной работы, товарищ Венделовский?

— Хромает связь с «Центром» и друг с другом. Поэтому, бывает, устаревает и часть разведданных. Связников не хватает. Приходится пользоваться каналами «Доктора». Это опасно для всех вас.

— Согласен. Тут одна из труднейших проблем. Где взять связных — их, точно, не хватает. Считаю, что я подготовка их затягивается. Мне возражают товарищи. И они правы: спешка вредна. Нужны архинадежные и умелые люди... Мы должны следить за развитием современной техники. Вооружать — и повсюду! — сотрудников портативными радиостанциями. Недавно познакомили меня с компактным приемником-передатчиком «АФУ», который выпускает фирма «Телефункен». Занятная игрушка! И имеет большое будущее для разведки. Хотя и против радио есть уже противоядие. Видите, заговорил, стихами? Суть в том, что три стационарные радиостанции смогут при помощи радиопеленга определить точное место, откуда передаются шифровки. Оружие рождает контроружие. И одно не может надолго перегнать другое. Это касается любого вооружения, не так ли?.. Ну, а пока? — он хмыкнул весело: — Старые, надежные способы: курьеры, «почтовые ящики», а, Альберт Николаевич? Тут кое-что мы меняем. Но об этом потом. Расскажите-ка мне о политической ситуации во Франции и на Балканах — как она видится дипкурьеру Врангеля, — он пытливо посмотрел в глаза собеседнику и добавил: — После «трестовского» периода — так скажем. И после двух смертей — Врангеля и Николая Николаевича. Начнем с эмиграции.

Венделовский, стараясь быть кратким и в то же время не упустить ничего важного, дал характеристики главным партиям русской эмиграции (по всему фронту «от правых до левых») и их лидерам.

— Политическая жизнь эмиграции, без сомнения, имеет тенденцию к затуханию. Большинству русских надоели партийные распри, заговоры, ожидание затянувшейся на такой долгий срок команды «в поход». Массы взялись за работу, чтобы обеспечить свою жизнь. Подросло второе поколение. Большинство аполитично, хотя часть его — определенное явление, на которое нам следует обратить внимание. Я вернусь к этому, Артур Христианович... Главные противники по-прежнему, конечно, крайние монархисты. Они — идейные вдохновители РОВСа, который содержится за счет «Торгово-промышленного союза» и тщательно скрываемой финансовой поддержки иностранных держав. «Трест» нанес сильный удар вождям белого движения, выставив их людьми легковерными, недалекими, дававшими столько лет водить себя за нос. Они восстанавливают свое реноме, но торопятся. В каждом готовые видеть большевика из нового «Треста» — стали очень подозрительны. С другой стороны, стараются придумать нечто такое, что немедленно восстановит лицо РОВСа и его руководителя. Кутепов остается Кутеповым. Его никто ничему никогда не научит. Он — несгибаемый «вождь», принявший на себя все то, что не смогли-де сделать ни Врангель, ни Николай Николаевич.