Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После такого акта проявления независимости Брюс вылетел в Бангкок, где пробыл несколько дней, а затем 18 июля отправился в Пак Чонг — маленькую, обедневшую деревню на окраине национального парка. Для городского парня это было крутое пике — из Бель-Эйр в Пак Чонг. В одном из четырнадцати писем, переполненных тоской по дому, Брюс писал: «Комары ужасные, а тараканы повсюду… Еда кошмарная, в этой деревне нет говядины и очень мало курицы и свинины. Я рад, что приехал со своими витаминами… Я скучаю, но Пак Чонг — это не место для тебя и детей. Это абсолютно неразвитая деревня, просто мрак». Он похудел с 66 до 58 килограммов. В попытке поддерживать свои силы он пил горы витаминов — их было настолько много, что пошли слухи — которые тут же попали и в желтую прессу — о наркотической зависимости Брюса.
Однако самая серьезная опасность, с которой он столкнулся, пришла не от природы, а от человека. Актерский состав и съемочная группа в равной степени завидовали и затаили чувство обиды. Большинство из них дружили с Джеймсом Тьеном, и всем казалось, что Брюса привезли из Голливуда, чтобы убрать его с экрана. Если кто и помнил Маленького дракона, то лишь по черно-белым сентиментальным фильмам, где он играл сироту. «Большой босс» должен быть жестким боевиком. Представьте, что Маколей Калкин исчез после «Один дома», а затем вернулся уже во взрослом возрасте, чтобы сыграть Джейсона Борна. Кроме этого, многих беспокоила зарплата Брюса. Бюджет всего фильма составлял менее ста тысяч долларов. Остальные актеры зарабатывали не более 400 долларов. Брюсу заплатили 7500. В бюджете была только одна составляющая, на которую потратили больше денег — поддельная кровь. «Мы услышали, что они потратили кучу денег на Брюса Ли, и возмутились: „Да кто вообще такой этот парень?“» — вспоминает Зебра Пэн, каскадер студии «Голден Харвест».
Прежде чем он успел расположить к себе коллег, Брюсу пришлось иметь дело с режиссером Чиа-Сянем Ву, который уже неделю снимал сцены с Джеймсом Тьеном. Желая посмотреть, что вся суета и деньги стоят того, Чиа-Сянь Ву бросил Брюса сразу в сцену боя против подчиненных Большого босса. Режиссер Ву хотел, чтобы Брюс показывал последовательность ударов кулаками, блоков, ударов ногами, захватов, бросков и акробатических сальто. Гонконгские фильмы кунг-фу брали постановку сцен боя из кантонской оперы, в которой часто боевые сцены состояли из пятидесяти и более отдельных движений.
Но в отличие от каскадеров на съемочной площадке Брюс никогда не обучался кантонской опере. Он в первую очередь был уличным бойцом. Он считал традиционную хореографию кунг-фу консервативной и нереалистичной. Это был старый путь, путь отца; Брюс был новым. Противостоя трем оппонентам, Брюс нанес удар-«полумесяц» в голову одному, с разворота — второму и наотмашь — третьему, и при этом каждый удар отправлял соперника в нокаут. Неукротимая энергия разрушения. «В мандаринских фильмах все постоянно сражаются, и меня действительно тревожит то, что все они дрались одинаково, — жаловался Брюс. — Черт, да такое никому не нравится!»
Режиссер Ву был ошеломлен. Китайская аудитория ожидала длительных, продуманных сцен боя; они не хотели реализма. Он считал, что Брюс был аферистом — он знал только три удара ногами! Режиссер Ву, который воспитывался в китайской киносистеме, где режиссер был Большим Боссом, а актеры были рабочими завода, которые должны были повиноваться, сказал Брюсу, чтобы тот сражался дольше: «Я хочу действия. Этого недостаточно». Брюс, выросший в голливудской звездной системе Стива Маккуина, в ответ заявил режиссеру, что он будет руководить своими сценами боя.
Зайдя в тупик, оба позвонили Рэймонду Чоу в Гонконг.
— Этот режиссер — мусор, — сказал Брюс. — Когда я сражаюсь с такими хиляками, то должен избавиться от них тремя ударами. Если понадобится много времени, чтобы отправить в нокаут этих приспешников, то что мне делать, когда я столкнусь с главным злодеем? Мне придется сражаться с ним целый час.
— Тебя обманули, — жаловался режиссер Ву. — Ты сказал мне, что этот парень очень хорош, но он не умеет сражаться. Все, что он знает, это три удара. Я называю его «трехногим Ли».
Каждая сторона была права по-своему. Пожив и на Востоке, и на Западе, Брюс хотел объединить эти культуры. В «Зеленом Шершне» ему казалось скучным чрезмерное использование удара кулаком в духе Джона Уэйна, поэтому он будоражил публику, приправляя сцены ударами ногами. Брюс сделал западную постановку боя более сложной. Но когда он просматривал китайские фильмы, то понял: им нужно быть проще. Картины, снятые в Китае, были настолько сложными, что им не хватало реализма и, следовательно, никакого чувства опасности или примитивного соучастия аудитории. Режиссер Ву также был прав: Брюс не был классически подготовленным выпускником кантонской оперы. Брюс знал гораздо больше трех ударов, но, в отличие от каскадеров и других звезд боевиков своей эпохи, не проводил свою юность за зубрежкой десятков традиционных форм кунг-фу от рассвета до заката.
Перед Чоу стоял тяжелый выбор. Фильму нужен был режиссер, но он уже вложил 7500 долларов в Брюса Ли. Прежде чем решить, кого стрелять, Чоу отсмотрел отснятый материал. Он увидел в движениях Брюса те опыт и знания, который пропустил директор Ву. «На самом деле, его „три ноги“ были удивительными, очень хорошими», — говорит Чоу. Он был так впечатлен, что решил превратить оскорбление в комплимент. Маркетинговый материал для фильма превозносил «Удивительного трехногого Ли». Когда впоследствии Брюс прослыл дамским угодником, у таблоидов появилась возможность обыграть это прозвище.
«Мы услышали, что они потратили кучу денег на Брюса Ли, и возмутились: „Да кто вообще такой этот парень?“»
Рэймонд позвонил продюсеру Глэдис — той самой женщине, которая наняла Брюса и была женой режиссера Ло Вэя, — и спросил совета. Глэдис рассказала, что режиссер Ву был злобным человеком, который оттолкнул большую часть команды. У нее было корыстолюбивое предложение о том, как решить кризис. Ее муж недавно закончил снимать фильм для «Голден Харвест» на Тайване.
