Повседневная жизнь российского спецназа - Ирина Дегтярева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день снова на службу. Как обычно. И не только о здоровье бойцов приходится заботиться. В период навигации достаточно часто приходится выезжать на катере на происшествия. Откачивать утопленников.
Однажды к Галине Викторовне прибежали в кабинет бойцы. Дед с бабушкой катались на лодке. Бабушка упала в воду. Начала тонуть. Ее вытащили на берег, но требовалась срочная медицинская помощь.
Дед стоял рядом, пока Галина Викторовна оживляла бабушку, и обещал утопиться, если его жену не спасут. Галина Викторовна бабульку, конечно, откачала. Только оказалось, что и дед, и бабка — подвыпившие.
С пьяными больше всего неприятностей на воде. Чаще всего именно они совершают наезды на купальщиков то на катере, то на водном мотоцикле. Сами тонут. Других подвергают опасности. Из-за них жизнями рискуют спасатели и бойцы ОМОНа.
Работа для врача всегда находится. Служба в милиции подразумевает, что ты полностью загружен и находишься на своем посту не восемь-девять часов, а гораздо больше.
Возвращаясь домой после пяти суток вынужденного дежурства из-за «Норд-Оста», Галина Викторовна вспоминала недавний разговор в дежурке. Снова говорили о Чечне.
О войне особые воспоминания. Когда Галина Викторовна только пришла служить в ОМОН, как раз закончилась первая кампания и еще не началась вторая. У нескольких бойцов родились дочки, и все считали, что это хорошая примета — будет мир. Действительно, получилась небольшая передышка.
Но даже в этот короткий промежуток только и было разговоров, что о войне. Она не отпускала ребят. Галина Викторовна тогда сказала:
— Вам, наверное, нужна еще одна война, чтобы у вас сменились впечатления. Как будто говорить больше не чем.
«Как в воду глядела, — думала она. — Лучше бы не было ни войны, ни этих тяжелых воспоминаний. Пришли бы ко мне ребята. Один бы рассказывал, что его ребенок первое слово сказал, другой — какие он жене цветы подарил, третий — какая красивая весна. Вот такие впечатления лучше бы были у моих ребят».
С ним и в разведку~
Старший прапорщик милиции Николай Амелин служит в ОМОНе на воздушном и водном транспорте с ноября 1994 года. На его счету пять командировок. Амелин награжден орденом Мужества, медалями «За отвагу» и «За отличие в охране общественного порядка».
Ночь не торопилась уходить. Темнота перед рассветом словно еще сильнее сгустилась. Это был момент тишины, когда тихий разговор на посту смолк, новый не начался и клонило в сон. Скоро смена.
Пост окружен мешками с песком, позади него железнодорожный вагон — прикрывает спину. Вместе с Амелиным на посту стоял Валерий Бабурин.
Сводный отряд милиции находился в Гудермесе с ноября, уже больше месяца. А несколько дней назад к железнодорожному вокзалу подъехала белая «Волга». Из машины вышел невысокий человек в сером пальто.
— Это Масхадов, — сказал кто-то из бойцов.
Командир сводного отряда Александр Иванович Шалов переговорил с ним, а когда Масхадов уехал, командир с недоумением сказал:
— Я так и не понял, что он, собственно, хотел! Говорил, что нас никто не тронет, нам нечего волноваться. Дескать, им тоже война надоела.
— Свежо предание, да верится с трудом, — откликнулся начальник штаба ОМОНа майор Песцов…
14 декабря в 5 часов 40 минут начался обстрел в районе комендатуры Гудермеса. И почти одновременно шквальный огонь обрушился на железнодорожный вокзал.
Амелин и Бабурин головы поднять не могли. По ним стреляли из автоматов, пулеметов, в ход пошли и «Мухи».
Тьма кромешная, вокруг вспышки, огненные трассы, два ВОГа прилетели с двух сторон, упали справа и слева, всего в метре от поста.
Казалось, что на этом бой для омоновцев закончится — накроет страшным взрывом!
ВОГ рванул почти вплотную к посту. В мешки с песком — в их смерзшиеся на ночном морозе, плотные, обтянутые мешковиной бока градом вонзились осколки, но ни один не попал в бойцов.
Нельзя было понять, откуда стреляют, огненные дорожки словно возникали из воздуха. Но наконец Амелин разглядел, как несколько фигур в белых маскхалатах перебегают через железнодорожные пути.
— Валерка, смотри!
Не сговариваясь, они стали стрелять в ту сторону с двух стволов. Амелин из РПК, а Бабурин из автомата. Оглушенные взрывами, ошалевшие от неожиданного нападения, они не сразу заметили, как один боевик упал, другие стали отползать в укрытие.
Озлобленные неожиданным отпором «духи» саданули по посту из «Мухи». Выстрел попал в вагон, оглушительно разорвался. Бойцов контузило, они пригнулись к земле, до боли запищало и заныло в ушах.
Почти сразу Песцов вызвал по рации:
— Прекратите стрельбу! «Духи» вас гранатами забросают. Сейчас снайперы начнут работать. Сидите тихо, мы вас вытащим.
Однако огонь не прекращался. Беспрерывный свинцовый поток. Похоже, боевики капитально подготовились к нападению. За несколько дней до этого был День независимости, наверное, к празднику такой «салют» они и приурочили.
Все никак не наступал рассвет, словно вспугнули его стрельбой. Минуты то тянулись, плелись, то вдруг, когда начинался еще более сильный обстрел и некогда было взглянуть на часы, незаметно пролетало полчаса.
Работали снайперы с крыши, «духи» отвечали им выстрелами из гранатометов.
Только в начале двенадцатого Амелина и Бабурина вытащили с поста. Они просидели там почти шесть часов под непрекращающимся огнем. Оглушенные, ошалевшие, пустые — у них не осталось ни одного патрона…
Амелину сунули полный стакан водки. Он проглотил и не почувствовал, что выпил, хотя никогда столько не пил. Даже не захмелел, только попросил:
— Мужики, дайте закурить.
— Ты же не куришь…
Он затянулся, со вздохом выпустил дым:
— Теперь курю.
Огонь, на какие-то минуты поутихший, возобновился с новой силой.
Шалов отозвал бойцов и с других постов. Начали занимать круговую оборону в здании хладокомбината. В большом зале, который прозвали «Греческим», уже давно сколотили нары и притащили туда матрасы — обстрелы ВОГами были и до этого, поэтому в «Греческом зале» укрывались и раньше.
Стены у здания толстые, кирпичные. Может, выдержат? Так думал каждый. А их в здании было сто десять человек — собровцы, омоновцы, спецназовцы, сотрудники ППС. Буряты, русские, кабардино-балкарцы, мордовцы. Все они ждали, что обстрел вот-вот закончится, но летели пули и взрывались гранаты почти беспрерывно.
— Берегите патроны! — распорядился Шалов. — Стрелять прицельно, только когда видите цель.
Незадолго до нападения Песцов ездил в Грозный и привез два КамАЗа боеприпасов — патроны калибра 5,45 и 7,62, гранатометы «Муха». Он сделал такой запас, скорее, с расчетом, что скоро приедет смена и надо оставить им боеприпасы. Но патроны пригодились самим.
По рации узнали, что с моста через Сунжу, где тоже стояли милиционеры из сводного отряда, бойцы пытались прорваться к своим на выручку. Но погиб Михаил Волков, старший инспектор из отдела досмотра линейного отдела аэропорта «Домодедово». В командировке ему только исполнилось тридцать семь лет…
Утром бойцов с поста на мосту через Сунжу должны были менять, но теперь уже стало понятно, что сводный отряд оказался в окружении, так же как и комендатура.
Численность противника была неизвестна, но, судя по плотности огня, банда на милиционеров напала крупная.
Из ОМОНа на воздушном и водном транспорте в окружении оказались четверо — майор Песцов и бойцы Евгений Бутков, Александр Носиков и Николай Амелин. Из Москвы — всего двадцать четыре милиционера.
Как только огонь ненадолго стихал, бойцы пробирались к вагонам, в которых жили, забирали оттуда свои вещи и боеприпасы.
Успели вынести все вовремя, потому что несколько гранат боевиков вспороли обшивку вагонов, а трассирующие пули довершили дело — вагоны вспыхнули.
Дым поднимался к небу. Кроме вагонов, горели здание вокзала и багажное отделение. Милиционеры сами подожгли их трассерами — «духи» вели из этих зданий огонь.
На сопке стояли внутренние войска. Шалов связывался с ними по рации. Но они помочь ничем не могли. Там находились в основном девятнадцатилетние ребята — срочники. У них были один танк (горючего в нем немного, чтобы только несколько раз рацию завести) и несколько снарядов.
Приближался вечер. Электричество милиционерам «духи» выключили, перекрыли воду. Они рассчитывали, что милиционеры сдадутся. Но сдаваться никто не собирался.
Командиры грамотно организовали оборону. Устроили дежурства — по четыре часа каждая смена. Бойцы ломами долбили бойницы в стенах на третьем этаже в «Греческом зале». В плен попадать никто не хотел.
