Осень отчаяния - Нелли Ускова

Паше это нравилось. Он, в свою очередь, тоже не стеснялся нести абсолютную чушь, делиться дурацкими идеями, и Инга не смотрела на него, как на придурка, а поддерживала и смеялась вместе с ним. А самое главное, что Паша не боялся быть собой: он мог даже о своей боли поговорить с Ингой, рассказать, что его тревожит. Она понимала его и принимала, и что больше всего поражало Пашу: Инга его любила такого. Она искренне интересовалась его жизнью, ТикТоком, соревнованиями и тренировками. Дико возмутилась, когда он заявил, что поедет на сборы в середине декабря.

– Вообще офигел уехать на неделю? А как же я? Возьми меня с собой!

И Паша тоже не представлял, как выдержит неделю без Инги.

Инга даже как-то попросила Пашу раздобыть фотографию его мамы и потом поставила ему на стол в рамочку. Это было одно из последних совместных фото: Паше на снимке недавно исполнилось тринадцать, и они ходили в кинотеатр. Он запомнил этот момент, мама тогда сказала: «Ты уже начал меня обгонять по росту, надо сфотографироваться, пока не сильно вымахал». Инга его едва узнала на снимке:

– Ты такой худой, обросший и темноволосый! Другой человек просто.

– Я всегда был худым, только в старших классах набрал мышечную массу, когда под крылом у семьи Тимохи жил. А когда мама ушла, то за год вытянулся почти на двадцать сантиметров, а волосы у меня были длинные до десятого класса, мне девчонки на гимнастике в лагере даже брейды плели.

Паша с грустью посмотрел на снимок и нахмурился:

– Плохая идея!

– Хорошая! Слушай, из памяти ты её никогда не вытравишь, так храни самые хорошие воспоминания, чтобы хотя бы не так болело. У Тёмы вообще мать погибла, когда ему девять было. Я ему на холодильник её фотографию прилепила. Ему помогло, словно он её и не забывал. Паш, это часть тебя, но поверни ты это другой стороной, хорошей.

– Не вижу в этом ничего хорошего.

– Найди! Знаешь, я разыскала своего отца год назад в соцсетях. Написала ему, предложила встретиться, а он мне ответил, что у него нет дочери. Прикинь! Я всю жизнь хотела прыгнуть выше головы, чтобы он обо мне узнал, доказать, что я крутая, и он бы кусал локти, что бросил нас тогда. А сейчас думаю, наоборот, хорошо, что в моей жизни нет этого человека с большой буквы “Г”.

Через две недели Инга даже познакомила Пашу со своей матерью, позвала его в гости, правда, покрасила его волосы предварительно в зелёный цвет. Сказала, что хочет шокировать мать, но та сразу распознала руку дочери, посмотрела на Пашу скептически:

– Инга, ты, что ли, эксперименты ставишь? Зачем изуродовала такого хорошенького мальчика?

Мать Инги оказалась длинноволосой блондинкой, выглядела эффектно, гламурно, намного моложе своих лет. Она с Ингой смотрелась чуть ли не подружкой-ровесницей. Зато по лицу сразу было ясно, что она любительница индустрии красоты: наращенные ресницы, татуаж бровей, филлеры в губах. Паша усмехнулся, Инга рассказывала, какая её мать – противница татуировок, но сама не гнушалась искусственной, нарисованной красоты. Общего во внешности у них было мало, разве только глаза, и неуловимые черты лица, но Инга словно специально старалась быть непохожей на свою мать.

Правда, знакомство не задалось. Мать Инги оказалась довольно стервозной, резкой, и говорила о дочери, лишь критикуя и придираясь, всё время фыркала и рассказывала, какая та раздолбайка: не помогает по дому и не убирается в комнате. Иногда её мать даже флиртовала с Пашей, и Инга всё терпела, не грубила в ответ. Но Паша замечал и чувствовал, как сильно поведение матери ранит Ингу, и не мог этого вынести, и под конец начал даже огрызаться в ответ и защищать Ингу.

– Ой, Паша, с Ингой тебе будет тяжело. Предупреждаю сразу. Она, как вы там говорите: траблмейкер. Но возврату эта девочка не подлежит.

– А я сильный и вообще люблю всё тяжёлое. Даже музыку слушаю только тяжёлую, потому что она пробирает до самой глубины. И Ингу люблю исключительно за это. Лучше неё никого не встречал!

А про себя подумал, что и сам бы не отдал Ингу на растерзание родительницы. По сравнению с ней Инга просто милейший божий одуванчик.

Её мать чуть склонила голову, а Инга улыбнулась, в её глазах блеснули слёзы, и она крепко сжала под столом Пашину ладонь.

Как-то у них осталась ночевать Яна, и после тренировки девчонки ждали их в квартире. Инга написала: “Тебя ждёт сюрприз!” Она встретила Пашу в прямом коротком платье с глубоким вырезом, сделала яркий макияж, уложила волосы. Смотрелась шикарно и очень соблазнительно. Она покружилась перед ним.

– Паш, смотри, какое платье себе купила! Как тебе? Хочу его выгулять, пошли куда-нибудь?

– Шикарное платье, снимай быстрее!

И под смех и возмущение Инги просто стянул его с неё, в очередной раз доказывал собственными методами, какая она красивая. Инга попыталась его притормозить:

– Ты бы поел. Мы приготовили твою любимую карбонару.

– Тебя я хочу больше, чем есть. – Даже голодный Паша не отказался бы от Инги.

И только удовлетворив похоть, лежал и гладил мягкие волосы Инги. Она приподнялась на локте, заглянула в лицо:

– Хочешь, скажу тебе самые важные слова?

Паша хмыкнул, он ни разу не слышал от Инги признания в любви, но она рассмеялась:

– Пойдём, я тебя покормлю!

– Я тоже тебя люблю! – со смехом крепко обхватил её и положил на себя.

– У тебя опять проблемы со слухом?

– Я всё слышу правильно.

Инга потом сползла и легла перпендикулярно, головой Паше на грудь, он продолжил разглаживать пальцами её волосы.

– Паш, а ты счастлив?

Почему-то он помедлил, пытаясь осознать, что вложить в понятие счастья, раньше никогда не думал об этом. Если счастье – это секс с любимой девушкой, то он очень даже счастлив.

– Да. Наверное.

– Что-то не слышу уверенности.

– Счастлив, счастлив…

– Неубедительно. Я вот очень счастлива! Я поняла, что мне для счастья достаточно влюбиться! А тебе?

– Не знаю.

– Ну подумай!

– Мне для счастья нужна