Осень отчаяния - Нелли Ускова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 56. Другой Паша
Тим перестал наезжать, но всё равно пытался убедить Пашу, что в выложенном ролике нет ничего страшного. Аргументы друга не помогли, и в итоге он оставил Пашу в комнате одного:
– Остынешь, приходи.
Гнев уже отступил, и на смену пришло какое-то опустошение. Что делать, когда все узнали самую сокровенную тайну, когда для всех вскрылась его боль. Паша всегда этого боялся, скрывал, но доверился явно не той. Так стыдно не было ни разу в жизни, а самое жуткое было в том, что кроме Инги никто не смог бы понять, как ему на самом деле страшно и больно. Только Паша даже её имя слышать теперь не хотел.
Вскоре Инга сама заглянула в комнату и бесшумно прокралась. Паша сидел за столом и смотрел в одну точку, пытаясь мысленно нащупать хоть какой-то путь, как жить дальше. Но чувствовал, что его жизнь только что словно переломили об колено. Весь его путь успешного блогера перечеркнулся одним роликом.
– Паш, – осторожно сказала она, почти шёпотом, но Паша всё равно вздрогнул.
– Пошла вон! – процедил он, не оборачиваясь.
– Я просто хотела помочь тебе найти маму. У вас подписчиков почти миллион во всём мире, надо этим пользоваться. Вдруг поможет.
– Я тебе сказал: пошла вон! – ещё более грозно повторил Паша, а потом встал и оказался с Ингой лицом к лицу. Проговорил, уже глядя в глаза: – Я не хочу тебя больше видеть!
– Понимаю, что ты злишься… – опустив глаза, вновь начала она.
– Если ты сейчас же не выйдешь из моей комнаты, я тебя ударю!
– Ну рискни! – Инга вперила на него сердитый взгляд. Вся подобралась, как перед прыжком и прищурилась. Смотрела с вызовом.
Паша сжал челюсти. Он ненавидел Ингу за её предательство. Но ударить не смог, просто резко схватил и поднял от пола. Она вскрикнула. А Паша просто вынес её в коридор. Но она тут же ворвалась следом, не дала захлопнуть дверь:
– Так! Хватит меня выгонять! Давай ты успокоишься и мы поговорим. – И сама тут же ушла.
Неизвестно сколько прошло времени. Паша сидел на диване и пересматривал старые тиктоки с другого аккаунта, самого первого. Некоторые уже даже забыл, некоторые хотелось удалить, а другие переделать и выложить снова. К нему заходили и Яна, и Тим: пытались поговорить, уговаривали хотя бы выйти из комнаты и поесть. Потом Инга принесла Паше на тарелке бутерброд и села рядом, положила голову ему на плечо и заглянула в экран. Но Паша резко сбросил её голову и вскочил. Тарелку с бутербродом рывком поставил на стол. Надел толстовку и решил пойти прогуляться.
В коридоре Инга подошла:
– Пошли вместе?
– Очень надеюсь, что, когда я вернусь домой, ты исчезнешь! – выдал он ей прямо в лицо, накинул куртку и с силой захлопнул дверь.
И с одной стороны Паше так не хотелось оставаться одному, но с другой: он не хотел видеть Ингу, никак не мог простить предательства, сразу же закипал от ненависти. Паша дошёл до киоска с шаурмой, купил свою любимую – с халапеньо. Так варился в своих мыслях, что ел, но совсем не чувствовал вкуса. Вместо острого перца, казалось, жевал бумагу. Так и не доел до конца. Выкинул.
Пошёл дождь. На улице стемнело. Тимоха написал и спросил, где Паша, но тот не стал отвечать. Отключил уведомления из ТикТока, потому что там в сообщениях люди продолжали интересоваться судьбой его мамы и желать, чтобы он поскорее её нашёл. Паша не знал, что кто-то в комментариях поделился скриншотом с фотографией, и Интернет всё равно подхватил поиски. Ещё бы, такой хайп. Паша всегда стремился к хайпу, но только не ценой собственной боли. Надо было удалить канал и начать жить заново, но его же всё равно узна́ют, даже если он сменит имя. Обязательства по рекламе не давали ему возможности всё снести.
Паша закрыл ТикТок. От обсуждений, связанных с последним роликом, становилось тошно. Тимоха снова написал, и Паша просто отключил телефон. И наверное, больше по привычке, хотелось сделать себе ещё больнее, но почему-то он поехал к Лике: общение с ней раньше его всегда мучило.
Паша подходил к её подъезду, когда заметил, как она вышла из машины, видимо, приехала от родителей, удивилась:
– Ты что здесь делаешь?
– Мимо проходил, – соврал он.
Лика достала с заднего сиденья два пакета с продуктами, и Паша отобрал их у неё:
– Я донесу.
Она кивнула, поставила машину на сигнализацию, и они поднялись к ней. Ещё в лифте начала расспрашивать, как у него дела, а когда зашли в квартиру, прямо спросила:
– У тебя что-то случилось?
– Ты подписана на наш ТикТок?
– Да, но я же в нём не сижу, ты знаешь.
– Слушай, если бы кто-то выложил на весь Интернет твой каминг-аут, как бы ты жила с этим дальше?
Лика вытаращилась на Пашу, сняла пальто и кивнула на кухню:
– Так. Давай-ка с подробностями.
Паша занёс пакеты на кухню, и она начала раскладывать продукты в холодильник и морозилку, попутно расспрашивая:
– Кто-то выложил что-то откровенное про тебя? Мне казалось, вы с Тимом уже научились жить с хейтерами.
– Тут не хейт, но кое-что, что сломало вообще весь мой образ в Интернете.
Лика нахмурилась:
– Паш, ты либо прямо мне расскажи, либо вообще не рассказывай. Я ничего не понимаю.
И у Паши язык не повернулся сказать. Он вдруг растерялся: как можно было признаться Лике, что он скучает по маме, словно маленький мальчик. Перед Ликой он тоже долго и старательно строил тот же самый образ: взрослого, весёлого и всемогущего парня. И признаться в таком постыдном не мог. В ТикТоке за него это сделала Инга, и он сжал челюсти от волны
