Спартак - Рафаэло Джованьоли

- А! Юпитер, ты справедлив! Справедлив и ты. Геркулес! Справедливы все боги Олимпа! - подняв глаза к небу с выражением жестокой радости, воскликнула гречанка. - Я отомщу страшнее, чем мстила ему до сих пор. Это будет настоящая кровавая месть!

- О какой мести говоришь ты? - спросил с удивлением жрец. - Ты знаешь, что боги не одобряют и не покровительствуют мести...

- Да, но если эта месть вызвана тяжким оскорблением, если такое оскорбление нанесено без всякого основания... О, тогда, наверно, даже боги неба, не только боги ада, одобряют месть и помогают ей, - сказала Эвтибида. Она сняла с плеч толстую золотую цепь, к которой был привешен ее маленький меч с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, и подала все это Стендидию.

- Не правда ли, Стендидий? - прибавила она в то время как жрец жадными взорами окидывал полученный дар, - не правда ли, справедливая месть угодна и небесным богам?

- Конечно.., когда она справедлива.., когда обида была несправедлива, ответил тот, - и потом разве месть не была названа радостью богов ?

Эвтибида сняла с головы серебряный шлем, обвитый сверху маленькой золотой змейкой с двумя огромными рубинами вместо глаз, и протянула его жрецу.

Пока жрец, жадно сверкая глазами, разглядывал новые драгоценные дары, она продолжала:

- Непобедимому Геркулесу подношу я эти ничтожные вещи, а завтра принесу еще десять талантов... Непобедимому Геркулесу, - и она сильно подчеркнула последние два слова, - для того, чтобы ты помог мне осуществить мою месть.

- Клянусь Кастором и Поллуксом! - воскликнул жрец. - Раз она справедлива.., конечно, надо, чтобы я тебе помог! Клянусь скипетром Прозерпины!

- Ты должен спрятать здесь завтра ночью двух храбрых и верных воинов.

- Здесь?.. В храме?.. Осквернить священное место божественного Геркулеса?.. Подвергнуться риску быть повешенным гладиаторами, если они случайно найдут здесь твоих двух воинов? - сказал, отступив на два шага, жрец.

- Но ведь ты только что обещал помочь мне в моей мести, - сказала Эвтибида.

- Ну, я.., не могу допустить, чтобы та.., чтобы Мирца.., была убита.., когда придет в храм моего бога... Ведь не в этом призвание жреца... Если бы дело шло о том, чтобы захватить ее как пленницу.., и отдать ее тебе...

Зеленые сверкающие глаза Эвтибиды вспыхнули мрачным блеском, загадочная улыбка появилась на ее губах.

- Да, да! - закричала она. - Пленницей.., в моих руках... Так как я.., я сама хочу убить ее, если Спартак не придет отдать мне себя взамен сестры!

- Что ты сделаешь с ней.., я не хочу знать... Я только хочу знать, что моя рука не принимает участия в кровавом преступлении.., что я не участвую в убийстве, - сказал лицемерно жрец. - Я покажу твоим верным воинам место где они должны будут спрятаться.., совсем недалеко отсюда.., у самой дороги.., в роще, которая будто нарочно для этого создана!

- Не сможет ли она убежать оттуда?

- Но раз я Тебе говорю, что роща будто "нарочно посажена, чтобы поймать дроздов в ловушку...

- Ну, хорошо.., пусть будет так, как ты хочешь... И пусть успокоится твоя совесть, - сказала с тонкой иронией девушка и тут же добавила:

- Мне пришла в голову прекрасная мысль.

- А именно?

- Чтобы ты, не сообщая об этом своим двум товарищам-жрецам, со мною вместе сошел в долину и сел за стол.., за роскошный стол.., которым я в твоем лице хочу почтить не только жреца Геркулеса Оливария, но и честного человека и настоящего гражданина.

- Клянусь богами! - воскликнул жрец, притворяясь негодующим. - Ты, значит, не доверяешь мне?

- Нет, я не тебе не доверяю.., а угрызениям нечистой совести.

- Но я не знаю, следует ли...

- Нужно ли тебе идти со мной?!. Да. Мне необходимо, чтобы ты помог мне принести сюда пятнадцать условленных талантов... Кажется, я раньше сказала десять?

- Пятнадцать, пятнадцать ты сказала! - поспешно подхватил жрец.

- Во всяком случае, если я даже сказала десять.., то это была ошибка.., так как я ради моей мести приношу богу пятнадцать талантов! Так пойдем вместе, честный Стендидий, ты будешь доволен сегодняшним днем!

Жрец спрятал в укромном месте шлем и меч Эвтибиды и пошел с ней в лагерь римлян.

Марк Красе теперь слишком доверял гречанке, чтобы не позволять ей совершенно свободно уходить и приходить в лагерь, одной или с кем-либо по ее желанию.

В лагере Эвтибида устроила Стендидию роскошный пир, и тот утопил в восьми или десяти чашах превосходного вина горе, причиненное ему недоверием куртизанки.

Тем временем последняя позвала к себе своего верного Ксенократа и переговорила с ним о чем-то вполголоса.

Около полуночи Эвтибида, надев на голову стальной шлем и перекинув через правое плечо ремень, на котором висел небольшой острый меч, вышла из лагеря в сопровождении жреца, который не особенно твердо держался на ногах, так как был сильно пьян.

В нескольких шагах позади Эвтибиды и Аия Стендидия следовали в полном вооружении два раба-каппадокийца, принадлежавшие Марку Лицинию Крассу.

Пока они двигаются по направлению к храму Геркулеса Оливария, заглянем на время в Темезу, где Спартак уже три дня как заготовил многочисленную флотилию. Он ждал темной ночи, чтобы перевезти пятнадцать тысяч гладиаторов, так как множество собранных судов не могло поднять большего числа людей.

Как только зашло солнце, которое весь день было скрыто за серыми и черными тучами, все сгущавшимися на небе, Спартак велел трем легионам, стоявшим лагерем на берегу, тихо собрать палатки и спуститься на суда; затем, дав Гранику все необходимые инструкции, он, едва настал час первого факела, приказал отплыть.

Гладиаторская флотилия, взяв курс в открытое море, в глубокой тишине вышла из Темезы.

Однако ветер - сильный сирокко - дул с берегов Африки и, несмотря на геркулесовские усилия мореплавателей, не позволял им взять курс на Сицилию.

Бешено работая веслами, гладиаторы продвинулись на несколько миль вперед, но после часа пения петухов, так как море стало еще более бурным, Граник пристал к берегу и велел пятнадцати тысячам восставших спуститься на пустынный берег близ Никотеры. Оттуда он немедленно повел их в горы и послал к Спартаку легкое суденышко с центурионом я десятью солдатами для сообщения о случившемся.

Между тем оба каппадокийца, подойдя к храму Геркулеса Оливария с жрецом и Эвтибидой, были оставлены в дубовой роще, находившейся у края дороги, ведущей из города в храм. На небольшом расстоянии от этой рощи стояла вилла, в которой помещался аванпост гладиаторов. Оба каппадокийца слышали по временам, когда в их сторону неслись порывы бешено дувшего ветра, шум шагов и тихий разговор.

- Значит, Эрцидан, нужно сделать все, - говорил шепотом на родном языке один из рабов другому, - чтобы взять эту молодую амазонку живьем.

- Сделаем, Аскубари, - ответил Эрцидан, - если только сумеем...

- Я это тоже говорил.., если сумеем.

- Потому что, сказать откровенно, когда я увижу, что она собирается защищаться мечом или кинжалом, я убью ее двумя ударами; тем более, что если мы слышим отсюда тихий шепот гладиаторов, то они, наверно, услышат крик, который поднимет эта плакса.

- Конечно они услышат, бросятся на нас, и мы погибнем - Ты прав, клянусь Юпитером!., это начинает меня беспокоить. Оба каппадокийца замолчали, погрузившись в тяжелые размышления. Вдруг среди шелеста листьев, вызванного ветром, они очень ясно услыхали шум шагов между кустарниками.

- Кто там? - опросил приглушенным голосом Аскубари, вынимая из ножен меч.

- Кто там? - повторил Эрцидан, подражая своему товарищу.

- Молчите! - произнес женский голос. - Это я... Эвтибида... Я обхожу окрестности... Не заботьтесь о том, что происходит позади вас, наблюдайте за дорогой. - И гречанка скрылась в кустарниках.

Аскубари и Эрцидан долго молчали; наконец первый сказал очень тихо, обращаясь ко второму:

- Эрцидан!

- Ну!

- Надо сообразить, как нам выйти с честью из этого дела, чтобы сохранить в целости свои шкуры.

- Очень хорошо! И ты нашел способ?

- Кажется.

- Ну-ка - Когда маленькая амазонка приблизится, ты и я тихонько возьмем наши луки и в двенадцати или пятнадцати шагах пустим в нее две хороших стрелы, одну - в шею, другую - в сердце... Я ручаюсь, что она тогда не будет в состоянии кричать. Что ты скажешь?

- Браво, Аскубари Это недурно.

А той, другой, мы скажем, что она попыталась сопротивляться.

- Превосходно!

- Так решено? Решено.

И оба каппадокийца, приготовив луки, стояли неподвижно и молча, прислушиваясь к малейшему шуму.

Между тем Эвтибида в беспокойстве блуждала вокруг и в страстном нетерпении ожидала наступления рассвета Часы казались ей вечностью. Много раз доходила она до конца рощи, чуть не к самому аванпосту гладиаторов, и возвращалась обратно Наконец она заметила, что сирокко, бушевавший всю ночь, понемногу совершенно затих. Поглядев на край горизонта, на вершины Апеннинских гор, и заметив, что сгустившиеся там тучи начали слабо окрашиваться в бледно-оранжевый цвет, она глубоко удовлетворенно вздохнула, поняв, что это были первые признак'> рассвета.