Спартак - Рафаэло Джованьоли

Еще за час до полудня Кай Ганник вывел оба свои легиона из палаток и напал на римлян. Мамерк мужественно встретил неожиданное нападение и тотчас же послал контуберналия за помощью к Крассу.

Вскоре к месту битвы явились почти одновременно со всеми своими силами Спартак и Марк Красе. Началось сражение несравненно более ожесточенное, чем все другие: лишь ночной мрак, спустивший на ряды бойцов, положил конец битве. У римлян было свыше одиннадцати тысяч убитых, а у гладиаторов - двенадцать тысяч триста, в том числе храбро сражавшиеся Ганник, Каст и Индутиомар, все трое - начальники легионов.

Через четыре часа после сражения Спартак, собрав своих, продолжал путь к Петелинским горам, выбирая крутые тропинки среди лесов и обрывов.

Красе, оставшись хозяином поля битвы, велел сжечь трупы римлян и к величайшему удивлению увидел, что из двенадцати тысяч трехсот гладиаторов, павших в этом сражении, только двое были ранены в спину, все же остальные погибли, сражаясь лицом к врагу.

После этого сражения Красе раскаялся в том, что написал Сенату, прося помощи Помпея и Лукулла; истощение сил гладиатора было его заслугой, а слава окончания войны будет приписана другим полководцам. Он решил покончить с мятежниками раньше, чем вернется в Италию Лукулл, и прежде чем Помпей, уже прибывший в Рим со своим войском, выступит в Луканию.

Поэтому, отдав под начальство Скрофы шестьдесят тысяч человек, он приказал ему преследовать Спартака, не давая ему ни отдыха, ни покоя, а сам с остатками своего войска направился в Фурии и оттуда в Потенцию, рассылая во все стороны своих вербовщиков, обещая богатое вознаграждение всем, кто поступит к нему в армию.

Скрофа всячески затруднял отступление Спартака, завязывал схватки с его арьергардом, добивался частичных успехов и захватывал в плен небольшие группы гладиаторов, которых потом вешал на деревьях вдоль дороги.

Из Кларомонта, огибая холмы, Спартак направился к Гераклее.

Но, достигнув берега Казуентуса, он увидел, что река вздулась от недавних дождей и превратилась в бурный поток. Переправа была невозможна. В это время нагнавшая его римская кавалерия стремительно напала на хвост колонны гладиаторов.

Спартак пришел в ярость. Выстроив свои легионы, он сказал им, что в этом сражении нужно или победить или всем погибнуть, так как в тылу у них река, недоступная для переправы. Затем он с необыкновенной стремительностью обрушился на неприятеля.

Натиск гладиаторов был так яростен, что через два часа римляне обратились в бегство, и гладиаторы, свирепо их преследуя, уничтожили свыше десяти тысяч легионеров. Гладиаторов пало всего около восьмисот. Паника среди римских солдат была столь велика, что, пробежав второпях мимо Акри, они остановились только, когда очутились внутри стен города Фурии...

Красе, узнав о поражении, понесенном Скрофой, поспешил из Потенции в Фурии со своим войском, увеличившимся благодаря новобранцам до тридцати восьми тысяч. Осыпая упреками солдат Скрофы, он пригрозил им новой децимацией, если они еще раз обратятся в бегство.

Пробыв в Фуриях несколько дней. Красе пустился по следам гладиаторов, которые, по уверению его разведчиков, расположились лагерем у берега реки Брадануса, недалеко от Сильвия.

Через несколько дней после сражения со Скрофой к Спартаку прискакали из Рима три гладиатора, которые передали ему письмо вт Валерии Мессалы.

Спартак побледнел и приложил правую руку к груди, как бы для того, чтобы сдержать сильное биение сердца. Отпустив гладиаторов и приказав, чтобы о них позаботились, он развернул папирус и прочел следующее:

НЕПОБЕДИМОМУ И ДОБЛЕСТНОМУ СПАРТАКУ ВАЛЕРИЯ МЕССАЛА СЛАВЫ И ЗДОРОВЬЯ

"Враждебная судьба и враждебные божества не пожелали защитить твое благородное предприятие, которому ты, возлюбленный мой Спартак, отдал все сокровища своей благороднейшей души. Хотя победа, благодаря твоей сверхчеловеческой доблести и проницательности, три года развевала ваши знамена свободы, ты не сможешь преодолеть враждебный рок и римское всемогущество, так как против тебя вызван из Азии Лукулл, и в момент, когда я пишу, Помпей Великий, вернувшись из Испании, выступает со всем своим войском в Самниум. Уступи, Спартак, уступи и сохрани свою жизнь для моей пламенной, неугасаемой любви, сохрани себя для ласк нашей любимой малютки Постумии, которая останется сироткой, если ты будешь упорно продолжать войну, ставшую теперь безусловно безнадежной.

Женщина, которую любит Спартак, не может, не должна и не будет советовать ему совершить малодушный поступок. Сложив оружие после того, как ты привел в трепет Рим, после того, как ты покрыл свое имя славой и лаврами стольких блестящих побед, ты не сдаешься из страха перед твоими врагами, - ты уступаешь непреодолимому року. Власти рока не может сопротивляться никакая человеческая сила, о нее всегда разбивались усилия самых могучих людей, каких только знала история, - Кира и Пирра, Ксеркса и Ганнибала.

Прежде чем на арену войны прибудет Помпей, сдайся Крассу. Чтобы не уступить славу победы над тобой своему сопернику, он, наверно, согласится на почетные для тебя условия.

Оставь это предприятие, ставшее теперь неосуществимым, укройся в моей тускуланской вилле, где тебя ожидает любовь самая чистая, самая нежная, самая пылкая, самая преданная; там ты радостно проведешь свою жизнь в беспрерывных восторгах счастья, неведомый людям, любимый муж и отец.

О Спартак, мой Спартак, несчастная женщина умоляет тебя, несчастная мать тебя заклинает; твоя дочь, слышишь, Спартак, твоя бедная дочь со мной у твоих ног, обнимает твои колена, покрывает поцелуями и слезами твои руки, умоляет тебя, чтобы ты сохранил для нас свою драгоценную жизнь, которая нам дороже всех сокровищ мира.

Рука моя дрожит, покрывая письмо этими строчками, рыдания душат меня, и горячие слезы, текущие из моих глаз на папирус, во многих местах вытравят написанное мною.

О Спартак, Спартак, пожалей свою дочь, пожалей меня, слабую я несчастную женщину, которая умрет от отчаяния, от печали, если ты умрешь...

О Спартак, пожалей меня, так сильно тебя любящую, боготворящую я почитающую тебя больше, чем могут быть почитаемы и боготворимы всевышние боги! О Спартак, пожалей меня...

Валерия"

Читая письмо, Спартак плакал. Слезы, ручьями струившиеся по его лицу, падали на папирус и сливались со слезами, которые пролила Валерия. Кончив читать, он поднес письмо к губам и стал покрывать его бессчетными поцелуями. Затем руки его опустились, и сжав их, он долго стоял, опустив в землю глаза, полные слез, погруженный в нежные и грустные думы.

Кто знает, где в это время были его мысли?.. Кто знает, какие нежные призраки стояли перед его глазами?... Кто знает, каким милым видением в этот момент он упивался?..

Внезапно придя в себя, он вытер глаза, снова поцеловал папирус и, сложив его, спрятал на груди; затем, надев панцирь и шлем, опоясавшись мечом и взяв щит, позвал контуберналия и приказал приготовить себе коня и отряд кавалерии.

Четверть часа спустя, переговорив предварительно с Граником, он выехал галопом из лагеря во главе трехсот кавалеристов.

Через несколько минут после отъезда Спартака вернулась в его палатку Мирца в сопровождении Арторикса.

Юноша умолял и заклинал девушку открыть ему причину, мешающую ей стать его женой.

- Но я не могу, я не могу больше жить так! Поверь мне, Мирца, - сказал галл, - что в этой любви, в этой страсти нет больше ничего человеческого: она стала огромной, стала властительницей всех моих чувств, госпожой моей души. Если я узнаю, кто оспаривает тебя у меня, кто запрещает тебе быть со мной, может быть.., кто знает?., придется мне убедиться в этой непреодолимой необходимости, и я соглашусь признать эту невозможность и покорюсь неумолимости моей судьбы. Но зная, что я любим тобою я не могу добровольно отказаться от блаженства, покориться и молчать.

Бедная Мирца, потрясенная его словами, была охвачена чувством невыразимой печали.

- Арторикс, - сказала она голосом, сдавленным рыданиями, - Арторикс, я умоляю тебя именем твоих богов, я тебя заклинаю твоей любовью к Спартаку, не настаивай больше, не требуй от меня ничего! Если бы ты понимал муки, которые причиняешь мне, если бы ты мог видеть страдания, которые вызываешь во мне, поверь, Арторикс, ты бы не спрашивал больше.

- Ну, так выслушай меня, Мирца, - сказал галл, потеряв от страсти самообладание. - Я не в силах жить долее в атом состоянии безнадежности. Если ты мне не откроешь эту тайну, я готов умереть, так как не могу, не в силах терпеть такую страшную пытку! И пусть поразит в этот момент Спартака своими молниями всемогущая Тарана, если я не убью себя здесь, на твоих глазах!

Арторикс выхватил из-за пояса кинжал и поднял клинок, готовясь поразить себя в сердце.

- Ах, нет... Ради всевышних богов! - воскликнула Мирца, с мольбой протягивая руки к Арториксу. - Нет!., не убивай себя!.. Пуст" лучше я опозорю себя.., перед тобой.., пусть лучше я.., потеряю твое уважение, чем увижу тебя мертвым... Арторикс.., я не могу быть твоей, потому что я не достойна тебя...