Месть сурка (СИ) - Абрамов Владимир "noslnosl"

Тем временем, истощённая войнами диктатура Хоггарта испытывала серьёзные экономические проблемы.

Правитель страны — публичное лицо. Сложно удержать главный секрет, если в рационе главного лица государства присутствует кровь, а на публике он в последние годы появляется в солнцезащитных очках, широкополой шляпе и с блестящей от солнцезащитного крема кожей. Крем ему готовил штатный волшебник, о котором тоже информация утекла в народ, как и об особенностях личной гвардии диктатора. Оппозиционеры изрядно постарались раструбить обо всех тайнах диктатора.

Дункану тоже нужно питаться и спать, как и обычным людям. Этим и воспользовались повстанцы. Смерть к Хоггарту пришла неожиданно. Не помогли ни вредноскоп, ни острый нюх, ни обученный им придворный маг, ни личная гвардия перевёртышей. Его просто отравили бесцветным и безвкусным ядом. В это же время отравили всех гвардейцев.

Вредноскоп не сработал, поскольку отравитель не знал о яде и не желал диктатору зла. Затем началось восстание. Часть повстанцев ворвалась во дворец. Дункану отрубили голову и вогнали в сердце осиновый кол. Придворного мага сожгли на костре. Даже Кошкотуна не пощадили изверги — его расстреляли из автоматов и сожгли вместе с телом хозяина, посчитав колдовским животным и угадав с этим.

***

Дункан резко сел и узрел Стоунхендж. Всё кристально ясно — его убили.

Родное тело казалось невероятным слабым и немощным. За годы в шкуре перевёртыша-вампира он привык к совершенно другим ощущениям.

Ко всему прочему голова нещадно болела, а у солнца хотелось убавить яркость. Но…

Он ошарашенно распахнул глаза и посмотрел на солнце. Оно слепило, как и любого другого человека, но больше не обжигало его. Губы Дункана невольно расплылись в счастливой улыбке.

Мигрень начала сбавлять обороты, словно к нему возвращалась привычная улучшенная регенерация. Вместе с этим пробудился зверский аппетит, будто он снова только что стал перевёртышем и организм требует строительных материалов для наращивания мышечной массы и перестройки.

— Вы в порядке, сэр?

«Есть в мире нечто стабильное», — подумал Дункан, разглядывая застывшего в нескольких метрах констебля.

— В полном, мучачос! — освещая мир широкой улыбкой, он плавно поднялся на ноги. — Есть пожрать?

— Эм… — опешил констебль. — Нет.

— Плохо…

Дункан направился на выход из Стоунхенджа. Проходя мимо застывшего статуей полисмена, он дружески похлопал его по плечу.

— Никогда не становись диктатором, камрад. Это всегда вредно для здоровья.

— Стой! — обернулся полисмен. — Мистер, вам придётся пройти со мной!

— Не говори глупостей, — усмехнулся Хоггарт. — У тебя нет для этого оснований. Хочешь обвинить меня в том, что лежал на травке?

Он нагло продолжил идти, пока констебль мучительно размышлял. В итоге полисмен осознал, что ему действительно нечего предъявить странному молодому человеку в спортивном костюме.

Голод жутко терзал нутро Дункана. Он был настолько же сильным, как и вампирская жажда крови. Без денег в городе даже смысла не было пытаться поесть. Единственный вариант — попрошайничество. Но просить милостыню после того, как был диктатором целой страны? Дункан пока отложил этот вариант на крайний случай.

Он скрылся с людских глаз и превратился в мелкого волка с пшеничной шерстью.

Через час он уже в человеческом облике жарил на бездымном костре кабанчика, расположившись в глубине лесного заповедника.

К вечеру от кабанчика остались лишь раздробленные кости, с высосанным сладким костным мозгом, и шкура.

Сытый и довольный Хоггарт отправился ловить попутку до столицы.

В Лондоне он сразу направился к одной интересной квартире в Ист-Энде — старом районе города. Восточную часть Лондона часто упрощённо представляют по произведениям Диккенса и других авторов эпохи промышленной революции как район расселения бедноты и антипод фешенебельного Вест-Энда.

Небольшой двухэтажный таунхаус на две квартиры, построенный из красного кирпича и расположенный на Белхейвен-стрит, за пару столетий изрядно потрепало. Но он, как стойкий оловянный солдатик, всё ещё стоял между новых высоток — серых, бетонных, безликих свечек. Территория вокруг дома ограждена серым профилированным металлическим забором, на котором висела чёрная табличка с надписью «Опасно. Разрушение». Любой здравомыслящий человек понимал, что это строение предназначено под снос, и терял к нему интерес.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но Дункан оставил здравомыслие в далёком прошлом. Всё не так, как выглядит. Таким дом и его окружение видели обыватели, а волшебник, если бы он случайно оказался в этих трущобах, которые постепенно преображались, увидел бы отлично сохранившееся кирпичное здание. Забор не изменился бы, но если маг заглянет за него, то обнаружит не груды строительного мусора, как обыватели, а симпатичный внутренний дворик с беседкой и зоной для барбекю.

На стук в дверь долго никто не открывал. К Дункану после кабанчика стала возвращаться вампирская способность ощущать живых существ, пока в небольшом радиусе, и обострились органы чувств, как и положено у перевёртышей. Он ощущал за дверью человека, от которого пахло волком. Тот нервничал и старался сделать вид, словно дома никого нет.

— Сайлас, кончай строить из себя статую! — надоело Дункану ждать решения хозяина дома. — Открывай уже — есть дело на миллион фунтов!

Дверь резко распахнулась. В проёме застыл среднего роста блондин с усиками и бородкой. Молодой парень выглядел ровесником нынешнего возраста Хоггарта. Вид у парня совершенно нетипичный для волшебника: армейские берцы, британский комок расцветки олива, широкий кожаный ремень с ножнами для палочки. Как раз последнюю он направил в живот Дункана.

— Ты ещё кто такой, Моргана тебя подери?! Откуда ты меня знаешь?

— Привет, брат. Я Дункан Хоггарт. Это долгая история. Если пригласишь и накормишь, то узнаешь много нового.

Сайлас застыл соляным столбом. Палочка дрогнула, глаза навыкате, дыхание сбилось.

— Что ты несёшь?! — быстро собрался он. — У меня нет братьев!

— Да ну? — вздёрнул правую бровь Дункан. — Ты плохо знаешь родителей… Или же нет? — с лукавым прищуром он склонил голову набок. — Думаешь, они тебя одного выгнали? М-м?! А если я скажу, что я сквиб и меня младенцем подбросили в магловский приют?

— Э-э?! — челюсть Сайласа готова была провалиться в подпол. Палочка опустилась вслед за обессилевшей рукой. — То есть… — тихо прошептал он.

— Ну да, брат, чистокровные волшебники такие затейники… Так ты меня впустишь?

— Проходи, — механически махнул он вглубь дома.

Глава 37

Сайлас проводил нежданного гостя на небольшую кухню. Для двоих стол был даже просторен — изначально он рассчитан на четверых. Парень взмахом палочки заставил греться чайник на плите и кивнул на стул. Стоило парням присесть, как хозяин дома с нажимом сказал:

— Рассказывай!

— Я сирота. Воспитывался в приёмной семье. Приёмных родителей не стало — я остался один. Однажды в Лондоне на Чаринг-Кросс роуд я обнаружил странный паб. Через него с одним парнем мне удалось пройти в Косой переулок. Так я познакомился с волшебным миром и узнал о сквибах, которые иногда рождаются в семьях волшебников. А также узнал о милой традиции британских волшебников выбрасывать к маглам своих детей, если те родились без способностей к магии.

— Это всем известно, — дирижируя палочкой, Сайлас наполнил горячей водой заварной чайник. — С чего ты взял, что мы родственники?!

— Хороший вопрос, Сайлас. Я долго и упорно узнавал о волшебном мире. Познакомившись с ним, сложно остаться прежним. Как выяснилось, волшебников в Великобритании немного. Блондинов среди них и того меньше. Ты сам видишь, что мы похожи — оба светловолосые, примерно одного роста.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ерунда! Блондинов среди волшебников полно.

— Согласен. Но если брать в расчет исключительно молодые семьи, которые в районе шестидесятых годов решились обзавестись детьми, остаются всего пять фамилий: Малфой, Макмиллан, Аббот, Локхарт и…