Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

Р. О. Ф.

Грейвсенд, 21 сентября 1909 г.

Раздался вопль, они схватились.

ПОСЛАНИЕ СО ДНА МОРЯ

Уайтчепел-стрит — едва ли самое приятное место для прогулки, хотя редкие следы более живописного прошлого спасают эту улицу от запустения, что царит на соседней Коммершиал-роуд. Все же нынешняя ее убогость, особенно в восточной части, будто бы отражает бесцветное существование обитателей этих мест, и серый сумрачный пейзаж угнетает дух идущего путника. Но и самую долгую, скучную дорогу можно расцветить остроумной и ученой беседой; так и вышло, когда мы с моим другом Джоном Торндайком шли на запад по Уайтчепел-стрит, и этот долгий унылый путь показался нам совсем коротким.

Мы только что посетили Лондонский госпиталь, где наблюдали необычный случай акромегалии[92], и на обратном пути обсуждали эту редкую болезнь, а также родственный ей гигантизм, во всех их проявлениях, от подбородка девушек Гибсона[93] до телосложения Ога, царя Васана[94].

— Было бы интересно, — заметил Торндайк, когда мы миновали Олдгейт-хай-стрит, — вложить персты в гипофизарную ямку его величества — после его смерти, разумеется.

А вот, кстати, Хэрроу-аллей; помните описание у Дефо — он поместил туда телегу с мертвецами — и эту ужасную процессию, спускавшуюся по улице…[95] — Торндайк взял меня под руку и повел по узкой аллее; на крутом повороте у паба «Звезда и змеевик» мы оглянулись.

— Я никогда здесь не хожу, — сказал он задумчиво, — но кажется, что слышно, как звонит колокол и горько плачет возчик…

Он осекся. Внезапно под аркой появились двое; они мчались в нашу сторону. Первой бежала дородная еврейка средних лет, запыхавшаяся, растрепанная; за ней следовал хорошо одетый молодой мужчина, встревоженный не меньше, чем его спутница. Поравнявшись с нами, он узнал моего коллегу и обратился к нему с волнением в голосе:

— У меня вызов на освидетельствование: произошло убийство или самоубийство. Не могли бы вы помочь, сэр? Это мой первый вызов, я очень волнуюсь…

Тут женщина бросилась к моему коллеге и схватила его за руку.

— Быстрее! — воскликнула она. — Некогда болтать.

Ее лицо было бледным как мел и блестело от пота, губы дрожали, а руки тряслись; она смотрела на нас глазами перепуганного ребенка.

— Конечно, Гарт, я пойду, — сказал Торндайк.

Мы последовали за женщиной, бешено расталкивавшей прохожих своем пути.

— Вы здесь начали практику? — спросил Торндайк на ходу.

— Нет, сэр, — ответил докт Гарт. — Я ассистент у судебного врача, но он сейчас на вызове. Так xoрошо, что вы согласились помочь, сэр.

— Ну-ну, — откликнулся Торндайк. — Я только хочу убедиться, что моя наука пошла вам впрок… Но мы кажется, пришли.

Мы проследовали за нашей про жатой в переулок, где чуть впереди одного из домов, столпились как то люди. При нашем приближен они расступились. Женщина, указывавшая нам путь, нырнула в дверь бросилась вверх по лестнице с той отчаянной скоростью, с какой бежала по улицам, но, не дойдя немного конца пролета, вдруг остановилась нерешительно, на цыпочках преодолела последние ступени. На лестничной площадке женщина обернула чуть слышно прошептала:

— Она там, — и, почти теряя сознание, опустилась на ступеньку.

Я взялся за ручку двери и взглянул на Торндайка. Он медленно поднимался, пристально разглядывая пол, стены и перила. Когда он дошел до площадки, я открыл дверь, и вошли в комнату. Жалюзи были опущены, и сначала в неверном тусклом свете мы не заметили ничего необычного. Маленькая, бедно обставлены комната выглядела вполне опрятно чисто, только на кресле лежал вор женской одежды. Постель казалась нетронутой, и на ней едва виднелась фигура лежащей девушки; в полумраке могло показаться, что девушка спокойно спит, если бы не ее окаменевшее лицо и темное пятно на подушке.

Доктор Гарт осторожно прошел к постели, а Торндайк поднял жалюзи; яркий свет залил комнату, и молодой врач отшатнулся с искаженным от страха лицом.

— Господи! — воскликнул он. — Бедное дитя! Какой ужас, сэр!

Лучи солнца освещали бледное лицо прелестной девушки лет двадцати пяти, мирное и безмятежное, прекрасное чистой, неземной красотой рано ушедшего из жизни существа. Ее рот был слегка приоткрыт, веки чуть приподняты, а изогнутые ресницы бросали тень на глаза; пышные темные косы оттеняли прозрачную кожу.

Мой друг отодвинул одеяло на несколько дюймов от ее милого лица, столь спокойного, но одновременно и ужасного своею неподвижностью и восковой бледностью, и мы увидели жуткую зияющую рану: шея девушки была рассечена почти надвое.

Торндайк смотрел на убитую со сдержанной жалостью.

— Жестокое убийство, — проговорил он, — и все же милосердное в своей жестокости, ведь она наверняка даже не проснулась.

— Чудовище! — выкрикнул Гарт, сжав кулаки и багровея от ярости. — Злобное трусливое животное! Он не уйдет от казни! Его повесят, клянусь! — Разгневанный юноша потрясал кулаками, а в глазах его блестели слезы.

Торндайк тронул его за плечо:

— Мы здесь именно для этого, Гарт. Доставайте блокнот, — сказал он, наклоняясь над телом убитой.

После этого дружеского замечания юный Гарт взял себя в руки, открыл блокнот и начал осмотр, а я тем временем по просьбе Торндайка занялся составлением плана комнаты, включая описание всех предметов и их взаимного расположения. Но я не переставал следить за передвижениями Торндайка и скоро забросил чертеж, наблюдая, как мой друг карманным ножом собирал какой-то порошок, который нашел на подушке.

— Что скажете? — спросил он, когда я подошел поближе, и указал лезвием ножа на нечто, напоминавшее белый песок; приглядевшись, я заметил, что похожие песчинки рассыпаны по всей подушке.

— Белый песок! — отозвался я. — Понятия не имею, как он тут оказался. А вы что думаете?

Торндайк покачал головой.

— Объяснениями займемся позже, — ответил он и достал из кармана металлическую коробочку, в которой всегда носил с собою необходимые предметы вроде покровных стекол, капиллярных трубок, воска для отливок и прочих «диагностических материалов». Из нее он извлек конвертик для семян и аккуратно сгреб в него ножом щепотку этого песка. Затем он заклеил конверт и уже начал надписывать его, когда нас потряс крик юного Гарта:

— Боже мой! Посмотрите, сэр! Убийца — женщина!

Одеяло он отбросил в сторону и теперь в ужасе смотрел на левую руку девушки. Убитая держала в руке тонкую прядь длинных рыжих волос.

Торндайк поспешно опустил образец песка в карман, обошел прикроватный столик и склонился над ним, нахмурив брови. Пальцы убитой были сжаты, но не очень крепко; когда попытались их разжать, оказалось, что они тверды, будто у деревянного манекена. Торндайк наклонился еще ниже и, вынув увеличительное стекло, исследовал прядь волос по всей ее длине.

— Тут не все так просто, как кажется на первый взгляд, — заметил он. — Что скажете, Гарт?

Торндайк протянул лупу своему бывшему ученику, но тут дверь открылась, и вошли трое. Первый был полицейский в чине инспектора, второй, по-видимому, — офицер уголовной полиции[96], а третий, несомненно, судебный врач.

— Это ваши друзья, Гарт? — спросил последний, глядя на нас с заметным неодобрением.

Мой друг кратко сообщил причины нашего присутствия, на что судебный врач ответил:

— В таком случае, сэр, предоставим инспектору определить ваш locus standi[97] здесь. Я не разрешал моему помощнику привлекать посторонних. Гарт, можете идти.

Судебный врач приступил к осмотру, в то время как Торндайк извлек карманный термометр, который до того поместил под тело убитой, снял показания.

Инспектор же не спешил пользоваться полномочиями, на которые ему намекал судебный врач, ведь всегда полезно иметь под рукой специалиста.

— Как вы думаете, сэр, сколько времени прошло с момента смерти? — спросил он учтиво.

— Примерно десять часов, — отвечал Торндайк.

Оба полицейских одновременно взглянули на часы.

— Значит, ее убили в два часа ночи сказал инспектор. — Что это, сэр?

В этот момент судебный врач осматривавший тело, указал ему на прядь волос в руке убитой.

— Вот так так! — воскликнул инспектор. — Женщина! Должно бы дама не из приятных. Найти ее будет нетрудно, не правда ли, сержант?

— Конечно, — сказал второй полицейский. — Теперь понятно, зачем убийце сундук у изголовья, а на нем еще и подушка. Чтобы дотянуться она встала на него. Она наверняка не высокая.

— А вот силы ей точно не занимать, — заметил инспектор, — ведь она чуть не отрубила голову этой злополучной девице.