Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

— Ну? — раздраженно перебил его другой. — Я здесь!

Это был профессор Ван Дузен.

Он вызывающе сощурился, глядя на начальника тюрьмы, который сидел с открытым ртом. Ибо на этот раз ему нечего было сказать. Доктор Рэнсом и мистер Филдинг тоже были изум лены, но они не знали всего того, что знал начальник тюрьмы. Они были только изумлены, а он — парализован Хатчинсон Хэтч, репортер, с жадным любопытством наблюдал эту сцену.

— Как… как… как вам это удалось? — выговорил наконец начальник.

— Вернемся в камеру, — произнес ММ тем раздраженным тоном, который был так хорошо знаком его ученым коллегам.

Начальник тюрьмы, все еще на грани обморока, пошел впереди, указывая путь.

— Посветите здесь, — приказал ММ, когда они пришли.

Начальник поднес фонарь к решетке. Камера выглядела как всегда, а на кровати лежал не кто иной, как профессор! Желтые волосы… Окончательно сбитый с толку начальник посмотрел на того, кто стоял рядом с ним. Неужели?..

Дрожащими руками он отворил дверь, и ММ вошел внутрь.

— Взгляните сюда, — сказал он и толкнул ногой нижние прутья дверной решетки. Три из них сдвинулись с места, четвертый выпал в коридор. — А теперь сюда, — показал недавний узник, залезая на кровать, чтобы достать до оконца. Он просто провел рукой по решетке, и все прутья выпали.

— Что же тогда на кровати? — спросил начальник, потихоньку приходя в себя.

— Парик, — ответил ММ. — Поднимите одеяло.

Начальник поднял одеяло. Под ним лежали большой, футов тридцать, моток прочной веревки, нож, три напильника, десять футов электрического провода, тонкие, но мощные стальные плоскогубцы, молоток и пистолет «дерринджер».

— Как вам это удалось? — спросил начальник.

— Вы, господа, приглашены ко мне на ужин в полдевятого, — сказал ММ. — Поспешим, или мы опоздаем.

— Но как вам это удалось? — не отставал начальник.

— Даже не надейтесь удержать взаперти человека, который умеет пользоваться мозгами, — ответил ММ. -Идемте, мы опаздываем!

Ужин в квартире профессора Ван Дузена проходил в атмосфере молчаливого нетерпения. Приглашены были доктор Рэнсом, Альфред Филдинг, начальник тюрьмы и Хатчинсон Хэтч, репортер. Стол был накрыт с самым тщательным соблюдением инструкций, данных профессором неделю назад. Доктор Рэнсом нашел артишоки восхитительными. Наконец, ужин был окончен, и ММ, повернувшись к доктору Рэнсому, впился в него взглядом прищуренных глаз.

— Теперь вы верите? — спросил он.

— Верю, — ответил доктор Рэнсом.

— Вы признаете, что это был честный эксперимент?

— Признаю.

Все жаждали объяснений, особенно начальник тюрьмы.

— Я надеюсь, теперь вы объясните нам… — начал мистер Филдинг.

— Да, объясните нам, — подхватил начальник.

ММ поправил очки, сощурившись, оглядел собравшихся и стал рассказывать. Он излагал события последовательно, с самого начала, и слушали его так внимательно, как никто никогда и никого не слушал.

— Вы помните условия, — начал он, — не брать с собой ничего, кроме самого необходимого, и выбраться из тюрьмы в течение недели. До этого я никогда не видел Чизхолмской тюрьмы. Прежде чем войти в камеру, я попросил зубной порошок и три банкноты — одну достоинством в пять долларов и две по десять. Еще я попросил, чтобы мне начистили ботинки. Откажись вы исполнить эти просьбы, ничего, в сущности, не изменилось бы. Но вы не отказались.

Я знал, что в камере не было ничего такого, чем бы я, по-вашему, мог воспользоваться в своих целях. Поэтому, когда господин начальник закрыл за мной дверь, я, казалось, был абсолютно беспомощен, пока не нашел применения трем на первый взгляд безобидным вещам. Эти вещи позволено иметь каждому приговоренному к смертной казни, не так ли? — обратился он к начальнику.

— Зубной порошок и ботинки — да, но не деньги, — ответил тот.

— Любая вещь представляет опасность в руках того, кто знает, как ее использовать, — продолжал ММ. — Я ничего не делал в первую ночь, только спал и гонял крыс. — Он поглядел на начальника. — Еще когда мы заключали пари, я знал, что ничего не смогу предпринять этой ночью, поэтому дожидался следующего дня. Вы, господа, полагали, что мне нужно время, чтобы заранее связаться с кем-то, кто помог бы мне устроить побег, но вы ошибались. Я знал, что могу связаться с кем пожелаю и когда пожелаю.

Начальник некоторое время смотрел на него, потом с глубокомысленным видом продолжил курить.

— На следующее утро, в шесть, меня разбудил надзиратель, который принес мне завтрак, — продолжал ученый. — Он сказал мне, что обед приносят в двенадцать, а ужин — в шесть. Таким образом, в промежутки между завтраком, обедом и ужином я был предоставлен самому себе. Поэтому сразу после завтрака я из окошка осмотрел окрестности тюрьмы. И с первого же взгляда понял, что, сумей я даже вылезти в окно, перелезть через стену не стоит и пытаться, — а ведь моя цель была выбраться не только из камеры, но и из тюрьмы. Конечно, я мог бы преодолеть и стену, но на это потребовалось бы больше времени. Поэтому я пока что оставил эту мысль.

Мои первые наблюдения подсказали мне, что с моей стороны за стеной находится река, а у реки — детская площадка. Впоследствии эту догадку подтвердил надзиратель. Так я узнал одну важную вещь — что при необходимости кто угодно может подойти к стене тюрьмы со стороны реки, не вызывая особенных подозрений. Это стоило запомнить. И я запомнил.

Но что более всего привлекло мое внимание, так это провод, по которому шел ток к электрической лампе: он проходил на расстоянии всего трех-четырех футов под окном моей камеры. Я знал, что это могло пригодиться, если бы мне понадобилось отключить электрический свет.

— Так это вы отключили его сегодня вечером? — спросил начальник.

— Выяснив из окошка все, что можно было выяснить, — продолжал ММ, не обращая внимания на вопрос, — я стал обдумывать, как выбраться из здания. И вспомнил в деталях, каким путем меня вели в камеру, — я знал, что другого пути нет. Семь дверей отделяли меня от внешнего мира. Поэтому, а также из-за нехватки времени, я отказался от мысли выбраться этим путем. Кроме того, пройти через толстые каменные стены камеры я, разумеется, не мог.

ММ замолчал, и доктор Рэнсом закурил очередную сигару. Молчание продлилось несколько минут, после чего профессор Ван Дузен, мастер по части побегов и освобождения из неволи, продолжил свой рассказ:

— Пока я раздумывал, по ноге у меня пробежала крыса. Это дало моим мыслям новое направление. В камере было не меньше полудюжины крыс — я видел их крошечные, как бусинки, глазки. При этом я заметил, что ни одна из них в щель под дверью не лезла. Я нарочно спугнул их, чтобы посмотреть, побегут ли они под дверь. Туда они не побежали, но из камеры исчезли. Следовательно, ушли другим путем. Другой путь означал другое отверстие.

Это были не домовые крысы, а черные, то есть полевые.

Я стал искать это отверстие и нашел его. Это была старая канализационная труба, давно заброшенная и частично забитая пылью и мусором. Через нее-то крысы и попадали в камеру. Но откуда они брались? Канализационные трубы, скорее всего, ведут за пределы тюремного двора. Эта труба, возможно, заканчивалась в реке или неподалеку от нее. Следовательно, оттуда и приходят крысы. Раздумывая, проходят ли они весь путь по трубе или только часть его, я решил, что весь, потому что вряд ли в прочной стальной трубе было еще какое-то отверстие, кроме выхода из нее.

Когда надзиратель принес мне завтрак, он, незаметно для себя, сообщил мне две важные вещи. Во-первых, семь лет назад в тюрьме заменили всю систему канализации; во-вторых, река находится всего в трехстах футах отсюда. Теперь я точно знал, что труба — часть старой канализационной системы; знал я и то, что ведет она прямо к реке. Но куда она выходит: в воду или на сушу?

Этот вопрос тоже следовало решить. Я нашел ответ на него, изловив несколько крыс. Мой тюремщик был удивлен, когда застал меня за этим занятием. Я осмотрел не меньше дюжины крыс. Они были абсолютно сухими и попадали в камеру по трубе, но главное — это были не домовые крысы, а черные, то есть полевые. Значит, другой конец трубы выходит в поле, по ту сторону тюремной стены. Что ж, неплохо.

Далее, я понимал: если я не хочу, чтобы мне помешали, необходимо отвлечь внимание охраны. Видите, вы усложнили мне задачу, сказав начальнику, что побег — моя цель, так что мне пришлось наводить его на ложный след.

Начальник посмотрел на него грустными глазами.

— Прежде всего, нужно было, чтобы он решил, будто я собираюсь связаться с вами, доктор Рэнсом. Итак, я написал записку на клочке полотна, который оторвал от своей рубашки, адресовал ее доктору Рэнсому, завернул в пятидолларовую купюру и бросил в окно. Я знал, что часовой покажет ее начальнику, но рассчитывал, что он отправит ее по адресу. Она у вас, эта первая записка?