Солярис. Эдем. Непобедимый - Станислав Лем

А Доктор добавил:

— Да, наконец что-то существенное. А дальше? Дальше, — повернулся он к Инженеру, который смущённо покачал головой.

— Честно говоря, я не решаюсь вам сказать. Человек, когда он один, выдумывает разные…

— Да говори же! — крикнул Химик почти возмущённо.

— Если уж начал, — поддержал его Кибернетик.

— Я рассуждал так: там перед нами кольцевой процесс производства, разрушения и снова производства. Вчера вы также обнаружили нечто похожее на завод. А если это завод, он должен что-то производить.

— Нет, там ничего не было, — сказал Химик. — Кроме скелетов. Правда, мы не всё осмотрели… — добавил он с сомнением.

— А если этот завод производит… двутелов? — тихо спросил Инженер и среди общего молчания продолжал: — Система производства была бы аналогичной: серийной, массовой, с отклонениями, вызванными, скажем, не столько отсутствием контроля, сколько своеобразием процессов, протекающих так, что возникают определённые отклонения от запланированной нормы, которые уже не поддаются управлению. Скелеты тоже различались между собой.

— И… думаешь… они убивают тех, которые плохо сделаны? — изменившимся голосом спросил Химик.

— Вовсе нет! Я думал, что те… тела, которые вы нашли, что они вообще никогда не жили! Синтез удался настолько, чтобы создать организмы, снабжённые мышцами, оснащённые всеми внутренними органами, но отклонение от нормы было так велико, что они были неспособны функционировать. Значит, они вообще не жили и были удалены, выведены из производственного цикла…

— А… ров под городом — это что? Тоже негодная продукция? — спросил Кибернетик.

— Не знаю, хотя в конце концов и это не исключено…

— Нет, исключено, — сказал Доктор. Он смотрел на подёрнутую голубой пеленой кромку горизонта. — В том, что ты говоришь, есть что-то такое… та сломанная трубка и другая…

— Может, через них вводились какие-нибудь питательные вещества во время синтеза.

— Это бы объяснило также, почему привезённый вами двутел как бы умственно недоразвит, — добавил Кибернетик. — Он был создан сразу таким взрослым, не разговаривает, у него отсутствуют какие бы то ни было знания…

— Э, нет, — вмешался Химик. — Наш двутел всё-таки кое-что знает — он боялся не только возвращения в тот каменный приют, это в конце концов можно как-нибудь понять, он и зеркальной полосы тоже боялся. Кроме того, он что-то знал о световом отражении, о той невидимой границе, которую мы пересекли…

— Если развить гипотезу Генриха, создаётся картина, которую трудно принять. — Координатор говорил, а сам рассматривал песок под ногами. — Первый завод производит неиспользуемые детали. А тот, другой? Живых существ? Зачем? Ты думаешь, что они… тоже вводятся в кольцевой процесс?

— Перестань! — крикнул Кибернетик, вздрогнув. — Ты ведь не говоришь этого серьёзно?

— Постой, — Химик сел. — Если бы живые возвращались в реторту, то устранение несовершенных существ, которых нельзя оживить, было бы излишним. Впрочем, мы вообще не видели следов такого процесса…

В наступившей тишине Доктор выпрямился и обвёл их глазами.

— Слушайте, — произнёс он. — Ничего не поделаешь… Я должен это сказать. Мы попали под влияние производственной гипотезы, высказанной Инженером, и теперь силимся подогнать к ней факты. Так вот, из всего этого неопровержимо следует одно: что мы очень благородные и наивные люди…

Все смотрели на него с удивлением; по мере того как он продолжал, удивление росло.

— Вы только пытались представить ужасы и дошли до картины, которую мог бы вообразить ребёнок. Завод, производящий живых существ, чтобы их уничтожить… Дорогие мои, действительность может быть хуже.

— Ну, знаешь! — взорвался Кибернетик.

— Подожди! Пусть говорит! — остановил его Инженер.

— Чем больше я думаю обо всём пережитом нами в этом посёлке, тем сильнее убеждаюсь: мы видели совсем не то, что нам казалось.

— Говори яснее. Так что же там делалось? — спросил Физик.

— Я не знаю, что там делалось, но я знаю, чего там не делалось.

— Ну и ну! Может, ты кончишь изъясняться загадками?

— Я хочу сказать вот что: после долгого блуждания по этому каменному лабиринту мы были внезапно окружены толпой, которая нас немного помяла, а потом разбежалась. Поскольку, подъезжая к посёлку, мы заметили, как в нём гаснут огни, мы, естественно, подумали, что это происходит в связи с нашим прибытием, что жители попрятались от нас и что нас обступила толпа бегущих в убежище или что-нибудь в этом роде. Так вот, по мере возможности я восстановил всю последовательность событий, всё происходившее с нами и вокруг нас и скажу вам: это было что-то совсем другое — что-то, от чего разум защищается как от капитуляции перед безумием.

— Ты собирался говорить просто, — остановил его физик.

— Я говорю просто. Пожалуйста, дана такая ситуация: на планету, населённую разумными существами, садятся космические пришельцы. Каковы возможные реакции жителей?

Поскольку никто не ответил. Доктор продолжал:

— Если бы даже жители этой планеты были созданы в ретортах или появились на свет при ещё более неестественных обстоятельствах, я вижу только три возможных типа поведения: попытки установления контакта с пришельцами, попытки напасть на них либо паника. Оказалось, однако, что возможен четвёртый тип — полное безразличие!

— Ты же сам говорил, что вам чуть рёбра не поломали, и это ты называешь безразличием? — воскликнул Кибернетик.

Химик слушал Доктора с горящими глазами.

— Если бы ты оказался на пути стада, убегающего от пожара, оно могло бы обойтись с тобой ещё хуже, но из этого не следует, что стадо обращает на тебя внимание, — ответил Доктор. — Говорю вам, толпа, в которую мы попали, вообще нас не видела! Она не интересовалась нами! Была охвачена паникой, согласен, но мы тут ни при чём. Она натолкнулась на нас совершенно случайно. Конечно, мы с самого начала были уверены, что именно из-за нашего появления погас свет, наступил хаос, словом, произошли все эти события. Но мы ошибались. Всё было по-другому.

— Докажи, — сказал Инженер.

— Сначала я хотел бы услышать, что скажет мой спутник, — ответил Доктор, глядя на Химика.

Тот сидел в каком-то странном состоянии, беззвучно шевеля губами, словно говорил про себя. От неожиданности Химик вздрогнул.

— Да, — сказал он. — Значит, так. Да. Всё время до этого самого момента что-то меня мучило, не давало покоя, я чувствовал, что там был какой-то сдвиг, какое-то недоразумение или, как бы это сказать… да, как если бы я читал перепутанный текст и не мог уловить, где предложения переставлены. Теперь всё встало на свои места. Всё происходило так, как он говорит. Боюсь, что мы этого не докажем, это невозможно доказать. Нужно было побывать там, в той толпе. Они вообще не видели нас… разумеется, за исключением нескольких ближайших. Но именно те, которые меня окружали, не поддавались общей панике. Я бы сказал, совсем наоборот: мой вид действовал на них как бы отрезвляюще — пока они смотрели на меня, они были просто очень удивлёнными, чрезвычайно поражёнными жителями планеты, которые увидели неизвестных существ. Они совсем не хотели сделать мне что-то плохое. Я даже припоминаю, что они помогали мне выбраться из давки, насколько это было возможно…