Монахиня Адель из Ада - Анита Фрэй

— Объявился, шельма! Совесть мучает?

— Извините…

— Погоди, сейчас раздам приглашения, и мы с тобой поговорим…

— Где?

— В Караганде!

Как ни странно, теперь Фантомасе жутко не было. Страх ни разу не возник, хотя поводов, казалось, было предостаточно. Вскоре очередь за листками поредела, а потом и вовсе рассосалась.

— Запрыгивай! — скомандовала престарелая раздатчица бесплатных приглашений.

Мася промерил взглядом объект. Так высоко он ещё не запрыгивал.

— Это мне пойдёт в зачёт по физкультуре?

— Остряк! — расхохоталась бабка и, подмигнув вышедшему из кабины водителю, добилась нужного эффекта: через секунду Мася сидел в кузове, среди штабелей надорванных коробок, из которых торчали вышеупомянутые листки. Часть из них просто валялись под ногами. Подняв один листок, Максим прочитал: «Благотворительное шоу состоится по адресу…» Была указана одна из улиц Купчино. Местом проведения мероприятия должен был стать какой-то супермаркет.

— Ваш театр будет выступать в супермаркете?!

— Не надо так язвить, малыш, ведь ты пока ещё не в курсе, о чём речь…

— Понятия не имею!

— Скоро всё узнаешь, потерпи, а сейчас… Как насчёт экскурсии?

Она стукнула кулаком по крыше кабины, грузовик тронулся с места, стал выруливать в сторону центра.

— Готовь свои маленькие ушки…

Старуха понесла такую ахинею, что Масю то и дело бросало в дрожь. Рассказ был полностью посвящён биографии рассказчицы. Карга, пользуясь казённым транспортом, начала мотать его по местам своей и чужой славы: Смольный, Васильевский остров, Выборгская сторона, Невский проспект, морской порт и так далее — почти весь центр исколесили.

— И здесь я жила… И вот здесь… А здесь в блокаду помогала людям, много помогала, благодаря мне десятки тысяч выжили!..

Водитель отлично знал своё дело, ловко объезжал соседей по трафику, даже улыбался им и ничуть не матерился. Кстати, он был разительно похож на одного из бомжей, которые весной толкались у киоска с игрушками и называли Масю «серым кардиналом».

Малец балдел, почти не чувствуя грузовиковой тряски. От старухиных речей веяло то жутью, то музейной плесенью… Но чаще — горечью, перемешанной со многими обидами.

— А сейчас вы где живёте? — не выдержал Мася, заметив, что машина, покинув центр, набрала непозволительную скорость. Памятник Ленину, что у метро «Московская», указывал «верную дорогу». Похоже, направлялись в Петергоф.

— Где я живу? Ты это скоро узнаешь! Ради такой чудесной встречи я тебя даже в гости приглашу!

— Чудесной?! Я же вас обидел!

— Всё верно, ты почти разбил мне сердце, но потом не постеснялся подойти. Это дорогого стоит, в наш хмурый и неприветливый век… А если вникнуть глубже в событие полугодичной давности, то я обидела тебя гораздо больше…

— Чем?

— Своими странными, бессвязными речами! Ты испугался и убежал, ведь так?

— Логично…

— Прости, но я так безнадёжно стара, что иногда забываю самые простые вещи, причём, в самый ответственный момент! Говоря современным языком, «выпадаю в осадок», полностью отключаюсь от действительности… Но у меня есть оправдание: случается это в минуты возвышенных размышлений…

— И тогда вас мучили… эти… размышления?

— О, да! Я размышляла о своей дочери… Впрочем, я о ней всё время думаю…

Она снова стукнула по крыше кабины — на этот раз трижды. Драйвер остановил авто, вылез в ожидании инструкций.

— Теперь — по самому большому кругу! За город, милейший…

— Слушаюсь, мадам!

Водитель юркнул в кабину, а «мадам» достала носовой платок, манерно поднесла его к глазам.

— Я должна, просто обязана время от времени совершать этот маршрут — ради памяти, так что потерпи, а то машину потом не выпросишь…

— Что конкретно у вас с памятью? Тренируетесь по спецсистеме? — спросил Максим.

Престарелая мадам сверкнула влажными от слёз очами.

— Мне не даёт покоя мой поступок… Акт жестокосердия! Много лет назад я прогнала свою единственную дочь, поддавшись настроению…

— И когда же это было?

— Очень много лет назад, если скажу, ты не поверишь…

— Поверю!

— Да? Ну, хорошо, это случилось почти двести лет назад, точнее — сто восемьдесят… С небольшим…

Если за блокадницу старуху ещё можно было кое-как принять, то за участницу войны с Наполеоном или Куликовской битвы… Мася снова ощутил страх. И раскаяние в собственной тупости. Наступил на те же грабли, что и полгода назад! Зачем он ей, этой странной нищенке? Надо было после школы сразу домой идти, а не со старухами балясничать. Доигрался. И из грузовика не выскочить на скорости за девяносто…

А между тем мадам привратница — ведь то была она! — всё время говорила правду. Ну, снова выпала в осадок, в очередной раз забыла представиться, в подробностях поведать, кто она такая… Делов-то! При её работе всех мелочей и не упомнишь. Если раньше забывала представляться, ещё при господине Барском, то в остальные почти двести лет пахоты на зазеркальной службе — и подавно. Память-то со временем ухудщается.

Внешний вид мадам с тех пор тоже значительно ухудшился: одёжки поистёрлись, обувь полусгнила. А уж какой лексикончик появился! «Чувырла», «жмот», «зараза», «в Караганде»… И тому подобные перлы.

Сдала старуха привратница, сильно сдала. Причиной тому было изменение общих настроений: как наверху, среди людишек, так и внизу, среди подземных, то бишь зазеркальных жителей. Но об этом чуть попозже. Нельзя бросать на полуслове повествование о мальчике с тяжёлым рюкзаком учебников, когда дело идёт к офигенной, хотя и промежуточной, развязке.

Пришлось-таки Максимке посетить то место в Петергофе, где некогда стояла гостиничка Свирида Прокофьевича Барского и откуда сбежала дочурка привратницы. Потом грузовик вернулся в город. Там экскурсанта ждали ещё два мемориала, уже таки последние.

Предпоследний объект располагался на Петроградке, на улице Бармалеева, где привратница, якобы, тоже спасала людей в блокаду. Только где у неё ордена и прочие награды? Орденов на груди у старухи не было, и разговор о них она ни разу не начинала. Спрашивать, однако, было боязно — по причине вероятности вновь услышать ахинею. А самый последний объект, по словам старухи, был на Лиговке, примерно там, где находились и тёти Лялины хоромы, кстати, в последнее время пустовавшие из-за нежелания квартиросъёмщиков долго там находиться.

С некоторых пор тёти-Лялиных постояльцев начали пугать старые интерьеры. Но так было не всегда! Раньше там квартировали с удовольствием: и центр под боком, и окна во двор. Но позже возникла какая-то странная чехарда: за два месяца съехали пять семей. Ляле тоже было не в кайф постоянно менять замки и составлять новые договора. В итоге на семейном совете было решено: более хоромы не сдавать, себе дешевле выйдет. И вот уже полгода там никто не обитал.