Легенда Тристане и Изольде - неизвестен Автор

Трыщан прыехал к Брагини, которая ему много послужыла, и девка поехала от Трыщана велми смутна, што ся о нем не доведала. Прыехала в турнай и вбачыла Паламидежа, поехала к нему, а он плачеть велми грозно и кленеть день, в который ся родил, и час, который на коня уседал, а девка плакала, што турная не зостала, которого жедала потребней усего видети. И, прыехавшы к нему, поздровила его, а не знала, хто он ест, и нашла его велми смутна: он тужыл о своей прыгоде и клял того дня, в который ся народил, и час, в который на конь усел. И, прышедшы к нему, девка рекла: "Рыцэру, боже тя потеш". Он ей отказал: "Дай ти бог свою ласку". И рек Паламидеж: "Для бога, панно, стретила-ль еси рыцэра в белой зброи?" Она рекла: "Пане, я его стретила и с ним говорыла неколко речей, он едеть один сам дубровою". Рек Паламидеж: "Если ведаеш от него што говорены, для бога поведай ми". Она рекла: "Не нем, иж есми перед тым его не видела и не могла имени доведатися, бо он ни от Круглого стола ни от двора Артиуша короля". Рек Паламидеж: "Если то правда?" Она рекла: "Заисте так". Он рек: "Ох мой боже, то есми горей еще зъсоромочон и жалостен, нижли первей". И почал велми тужыти и плакати и откинул гелм и оба мечы и щыт кинул на дорогу, и всел на своего коня без зброи, и ехал с плачем и з великою жалостю; и видевшы то, девка жаловала его велми любезно: "Для бога, рыцэру, поведь ми, чому ся так смутиш?" Он ей поведал все по раду: "Был мене бог почстил у первом турнаю, а в другом, вышей всих будучьт я в том почстеньи, прышол некоторый рыцэр. так силно и жестоко збил мя напервей сулицою и потом мечом и вчынил мя до конца у великой ганбе перед таким народом и перед такими людми добрыми. Для того не могу носити оружя цэлый год, а коли бых хотел носити, я бых ся печаловал, як бы ему мъстил, || а тепер есми загиб и волел бых умерети, нижли жыв быти". л. 18 Рекла девка: "Пане, поведай ми имя свое". И он рек: "Я эсми Паламидеж". И то рекшы, поехал от нее велми борздо, и она поехала своею дорогою искати того, который взял Болячу стражу; а то был Анъцолот з Локвеи {35}, который поехал искати собе ровни и рыцэрства по кролевствам. Был послан Гаваон искати его также, и ехал всюды, где слышал соймы {собрания;} рыцэрские.

И едучы девка по турнаи, стретила пана Гаваона едучы велми боръздо и поздровилися. Рек Гаваон: "Прошу тя, панно, поведай ми якую повесть о рыцэры, который носит знаме бело и зброю без другого знамени, што недавно от нас отъехал". Рекла девка: "Я ти повем, если ми споведаеш того, кого я ищу". Рек Гаваон: "Которого ты ищеш?" Она рекла: "Я ищу повести о рыцэру, который добыл Болячую стражу". Рек Гаваон: "То внимам за правду, што то ест тот, которого ты стретила, и я тэ-ж о нем ся пытам". И рекла девка: "Заисте не тот, бо тот там николи не был, але ест он тому подобен поставою {видом;} и мужством". Рек Гаваон: "Если же не тот, а вжэ еду из земли гетое у Лондреш, ачей бых мог чути о нем, для кого есми много працовал". Рекла девка: "Еду я с тобою". И поехали оба вместе и прыехали к тому месту, где был Паламидеж покинул зброю. Познал ее Гаваон и рек: "То зброя одного рыцэра велми доброго". И взял щыт и повесил его на дереве. Рекла панна: "Коли быс ведал того, который тую зброю покинул, як тужыл и плакал, ты бы ся тому велми дивовал". И поведала ему все по раду, што видела и слышала от него. Гаваон рек: "Можеш ли знати имя его?" Она рекла: "Не хотел ми поведати". Рек Гаваон: "Рад бых ведал всю истоту {правду} о нем, абых умел поведати королю Артиушу и у иншых королевских дворех". Потом поехали к королю и ввошли у великий корабль.

То оставмо, вернимося к пану Трыщану. Коли Трыщан отъехал от девки, и ехал прудко и прыехал в город на господу ко Ижоте и к Брагине и прышол ночъю, таяся. || А Брагиня стретила, которая была рада ведати истоту о л. 18 об. турнаю, и коли она видела, пошла к нему, поздровившы, пытала его: "Мой добрый а почестный пане, як ся еси мел у своей речы? Поведай ми о турнаю, хто от него чест мел?" Рек Трыщан: "Моя милая панно, не могу ти того часу поведати". Рекла Брагиня: "Пане, поведай ми о Паламидежу; он ли добыл турная?" Рек Трыщан: "Не могу ти о нем поведати, леч добре то вем, што он ест от добрых рыцэров, которые по свету слывут, але так ся ему тепер прыгодило, иж не добыл чети в том турнаи". Она рекла, усмехнувшыся: "А ты, наш рыцэру, як ся еси мел?" Рек Трыщан: "Я семи доконал свое вмышление, як есми хотел, а прошу тя болшей мя не пытай". Она его на том оставила, иж ся была домыслила, што он не хочет о своей легкости а ни о добром поведати, и она ему дала добрую постелю, и он лег спати, што был вельми труден и опухнул велми от вдару. А коли опочынул до своей воли, и на завтрей было ему видене затекло и посинело от многих вдаров. А коли почали люди говорыти о рыцэры, который был в белой зброи, а Трыщан о том стыдился, бо не рад бы, штоб его познали. И третего дня прыехал король Ленвиз из своею дружыною у свой двор, а с ним прыехыли великие рыцэры Гарнот, Бандэмагул пан и Ован {36}, и не мовили иного ничего, толко о турнаи и о белом рыцэру а о Паламидежу, и дивилися, што белый рыцэр без вести ехал. И рек Бандэмагул Гарноту: "Мне ся видит, иж то ест оный рыцэр, который добыл Болячую стражу, тот рыцэр везде ся таил". Рече король: "Прошу вас, што ест за рыцэр, о ком вы говорыте?" И рек Гарнот: "Пане, мы мовим о том, которого недавно пасал мой отец король Артиуш, и тот вчынил таковое рыцэрство своею рукою, як человек не видел а ни слышал, и нет человека, который бы имя его знал, || або хто ест он". Рек л. 19 король: "Коли он добыл битву, а имя свое таит и не хочет, штобы его знали, тот велми ест добрый". И вси тые речы его Трыщан перед себе брал. А Брагиня была велми мудра и бачна {зоркая}, вси тые речы на сэрцы своем мела, и прышло ей на ум: "Ачей будет то рыцэр, кому я дала коня и зброю и щыт?" И почала пытати одного и другого о белом рыцэры, и доведалася истотне, што ест Трыщан почетен в турнаи, и была о том велми весела, и мыслила, як бы могла ведати имя его, откул ест. И в тот вечор прышла ик королю Ленвизу и рекла: "Господару королю, рач ведати о белом рыцэры кого жедаеш, который добыл сесь турнаи". Рек король: "Девко, я того велми жедам, бо есми видел велику доброть его моима очыма". И рекла Брагиня: "Не тужы, я тя хочу на дорогу навести". Рек король: "Если ми правду споведаеш, буду тому велми вдячон". И на завтрее Брагиня рекла королю: "Пойди со мною у палац". И он шол, и вказала ему тую зброю и щыт и рекла: "Можеш ли ее знать, если еси видел в том турнаи?" Рек король: "Заисте тая зброя и тот щыт был на том рыцэры, который добыл турная. Але для бога, девко, поведай ми, если што ведаеш о нем". Рекла Брагиня: "Пане, коли еси о том весел, не хочу таити перед тобою: то был оный рыцэр, который у твоем дому тепер, которого ты прынял раннего и болного, которого твоя дочка злечыла".

Король то слышал, задивился, не верыл тому, же-бы он так добрый был, и почал пытати: "Которым обычаем то знаеш по нем?" Она ему поведала все по раду, як ему коня и зброю дала и як тэ-ж опят прыехал к ней. И король прызвал там неколко людей, которые были з ним на турнаю, и рек им: "Можете ли познати тую зброю и тот щыт?" Они рекли: "Заправду тая зброя добыла сего турная". И потом король был весел.

И пошол до Трыщана и рек ему: "Мой почстеный рыцэру, я мам на тя жаль, што ся еси толко таил от мене для своего почстеня. || Если твоя воля, л. 19 об. поведай ми имя свое". Коли Трыщан то чул, злякся велми, што будеть познан, бо ведал, иж ему тут наиболшое зло мыслят, и отказал королю: "Пане, для мене еси много вчынил, чого я никому не повинен так много чынити, як тобе, буду поки жыв, хочу ти отдавати моими службами, коли где мене будет потреба". Рек король: "Я иного тепер не потребую, одно абыс ми споведал имя свое". Рек Трыщан: "Мой пане, тепер то быти не можеть, абых ти споведал". Рек король: "Поведай же ми, ты ли носил белую зброю на сем турнаи, которую ти дала Брагиня?" И рек Трыщан: "Я носил тую зброю, да того ми жаль, што вы тое ведаете". Рек король: "Рыцэру, ты можэш того не жаловати и дати мне знати свою реч, што ми еси вчынил великое почъстене, иж з моего дому рыцэр добыл турная; для твоего рыцэрства и для твоее прыязни и доброти дарую ти свою прыязнь". Трыщан подяковал велми умилно. Потом Трыщаново рыцэрство было значно ув-Орленъдэи, и был велми честован от короля и ото всих добрых людей, и не было панны и панее во всем королевой дворе, которая бы не была рада миловати его от всего сэрца, если бы он хотел. Внимали, што Ижота милует его потаи, але она мела цнотливое сэрце, и король был рад, штобы она его миловала, а он ее, и штобы ее взял за себе, бо знал тое, иж она не может за лепшого пойти рыцэра над него, але о том велми жаловал, што не ведал имени его, и не смел ему докучати ни пытати.

И одного дня Трыщан мылся у ванне ув-одной коморе, и служыла ему Ижота и иные многие девки, и каждая мела то собе за великий дар, што ему послужыла. И туды ходечы один человек, на имя Кушын {37}, и прыступил к постели Трыщановой и взял меч, и вынявшы его, почал гледети, и видевся ему хорош и остр, и не насытился, глядечы на него и прынес его до королевое. Она его почала огледати и убачыла || в него щербину и рекла Кушыну: "Поведай ми, л. 20 чый то меч?" И он ей споведал. И она рекла: "Понеси его за мною". И он понес и влез за нею у ее комору; она вынела из скрыни уломок меча и прыложыла его к мечу, и он прыстал, и она видела, што тот меч, который убил брата ее Амурата, и вдарыла ся по лицу и рекла: "Ох мой боже, мой неприятель ест у нашом дому, который убил моего брата короля Амурата, доброго рыцэра! То ест Трыщан, для того ся таил, а то ест тот меч, который учынил всих нас жалостных и понизил и уменшыл всю Орлендыю". И розгневалася велми, узявшы меч, и пошла на Трыщана велми прудко, и прышодшы к нему, замахнула тяти его; Трыщан скрылся у кадь. И рекла: "Трыщане, ты еси тут мертв от сего меча, которым еси убил моего брата короля Амурата; тепер еси мертв от моее руки". Трыщан нияко ся не сполохал, а пахолок прыступил, рек: "Пани, варуйся, не вбивай рыцэра своей рукою, не слушыт тобе, такой корунованой паней королевой, окрывавити свое руки в крови рыцарской. Если ест винен, дай тую помету на короля, он может учынити, што будеть слушно ему и годно твою жалост мстити". А пани пред ся не внелася, наступила тяти Трыщана, а пахолок ее уфатил за руку, не дал тяти, а Ижота покинувшы сором, бо ее милость Трыщанова тиснула, и защытила его рукою велми милосердъно. И рекла королевая: "Моя милая дочко Ижото, што чыниш? То ест Трыщан, который убил твоего дядка Амурата".