Севастопольская страда - Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

– Тогда пойдем!.. Ставни закрыть на прогоничи!.. Двери все на замок!..

Он даже выпрямился, насколько позволила сведенная нога.

– Я сбегаю за Елизаветой Михайловной! – вдруг забеспокоилась Варя. – Пусть и она тоже с нами! – и тут же выскочила в дверь.

Она вернулась скоро и проговорила с ужасом в глазах:

– Прихожу, а денщик говорит: «А барыня давно ушли». – «Куда?.. Куда ушла?» – «Не могу знать… Ушли и мне ничего не сказали…»

Видно было, что она передавала свой разговор с денщиком Хлапониных слово в слово.

– На Северную все бегут переправляться! – сказал Виктор.

– Вот, значит, и мы… и мы туда тоже… на Северную! – скомандовал Зарубин.

Как раз в это время ядро ударило в сад, раздробив яблоню синап– кандиль.

– Выходи вон из дома! – закричал, ударив в пол палкой, капитан.

И все поспешно вышли, захватив только те узлы, какие были поменьше, забыв закрыть ставни на железные прогоничи и успев только запереть входную дверь.

Твердо опираясь на палку, капитан строго оглядывался по сторонам, как ведут себя неприятельские бомбы и ядра.

Чтобы попасть на Северную, где – говорили так те, которые спешили рядом с ними, – было безопасно от бомбардировки, нужно было дойти до пристани, – несколько кварталов.

Виктор тащил свой узел, который сунула ему в руки мать, на поднятом локте так, чтобы можно было закрыться им, если встретится кто-нибудь из своих юнкеров: стыдно было.

Но никто не встретился – все шли в том же направлении, как и они, – к Графской пристани.

А ядра визжали над головами, звучно шлепаясь потом в стены и черепичные крыши. Из бухты же вслед за оглушительными выстрелами летели русские ядра им навстречу.

– Это «Владимир» и «Херсонес», – объяснял отцу Виктор. – Бьют по Микрюкову хутору, где англичане.

Старый Зарубин шел с большим трудом, но то, что свои пароходы посылают англичанам гостинцы, его ободряло.

– Ага, Виктория… Виктория… – бормотал он. – Повертись теперь!

«Ягудиил» же действительно горел, однако было видно, что его деятельно тушили матросы: рядом с черным дымом виднелся над ним белый пар и языки пламени то вырывались, то исчезали.

На пристани было уже очень людно.

Всем хотелось поскорее уйти от смерти, летавшей кругом. Тут были семейства интендантских, портовых и прочих чиновников, усиленно проклинавших себя теперь за то, что не отправили своих раньше. Многие говорили с решимостью отчаяния:

– Только бы до Северной добраться, а там – хоть пешком пойдем на Симферополь!

Более спокойные замечали:

– Да раз он такую пальбу затеял, то, пожалуй, на Симферополь уж и не пробьетесь.

Однако пробиться и на Северную сторону было тоже очень мудрено. Шлюпки у пристани были, но стояли на причале и без весел. Иные смелые перевозчики брали пассажиров, но оставшиеся на берегу с замиранием сердца и аханьем следили за тем, как люди пробирались мимо неподвижных и тоже как будто замерших бригов и горевшего «Ягудиила», ожидая, что вот-вот обрушится на них сверху граната или ядро.

Один яличник, вернувшийся оттуда, с Северной, наотрез отказался везти кого-нибудь снова, хотя к нему кинулось наперебой несколько семейств.

– Первое дело, – сказал он рассудительно, – я могу живым манером ялика свово решиться; второе дело – я могу вас, своих давальцев, решиться; а третье дело – своей жизни могу решиться. Зачем же мне тогда, господа, ваши деньги, обсудите сами?

Он был морщинистый сурового вида крепкий человек. Деньги ему протягивали, но он отводил их рукою и добавлял:

– И так что еще, хотя я и не начальник какой, а могу вам сказать, что раз идет такая смертельная стрельба, кучно не стойте, а кто куда разойдитесь, потому как может случиться большой от этой кучности вред.

– Папа! Давай у него купим ялик и пойдем сами на веслах! – обратился Виктор к отцу, и глаза у него так и горели.

– Скажи матери, – буркнул Зарубин.

Капитолина Петровна так была напугана рассуждениями яличника, что только махала рукой – на Виктора. Но вот ядро ударило шагах в десяти от них, к счастью, никого не задев, а яличник уже уходил, унося свои весла.

Капитолина Петровна поспешно сунула в руку Виктора десятирублевую ассигнацию, он кинулся за перевозчиком, а через несколько минут торжественно тащил весла.

Эти весла на плечах Виктора могли означать что угодно: будущее было темно и страшно, – но маленькая Оля вскрикнула ликуя:

– Есть весла! Есть! Смотрите!

И все около нее, не говоря о самом Викторе, поверили, что в этих веслах спасение их жизней.

Варя даже оглядывалась кругом с последней надеждой – самой крепкой! – не покажется ли где Хлапонина.

– Куда же Елизавета Михайловна могла?.. Может быть, уже давно переехала? – спрашивала она мать.

Но мать отвечала ей с чувством:

– О себе заботься, а не о людях!

Уселись в ялик. Их считали счастливцами те, кто остался на пристани. Виктор сел на весла, стараясь грести, работая только бицепсами; ведь он начал грести на виду у всех – надо же было показать себя мастером гребного спорта.

На корме уселся сам капитан, готовый править рулем ялика, – он, когда-то правивший боевыми кораблями.

Едва успели пройти метров пятьдесят, как впереди шлепнулось в воду ядро, обдав их брызгами. Капитолина Петровна ахнула визгливо и припала головой к узлу, который держала на коленях (самый большой – с двумя подушками и одеялом). Оля смотрела на отца побелевшими глазами и с открытым ртом; у Вари выдавились сами собой слезы; Виктор, оглянувшись кругом, буркнул:

– Здорово лупят! – и продолжил грести.

Сам капитан серьезно исполнял обязанности рулевого, держа в руках мокрую бечевку руля.

Однако это было только первое ядро; вслед за ним, пока передвигался ялик к пристани Северной стороны, еще несколько ядер – притом ядер каленых – упало около него, точно там, на английских батареях, кто-то внимательно следил за ходом крошечного ялика и целился только в него.

Белые столбы воды всплескивались с шипом и шумом. И в то время, когда не только Капитолина Петровна, Варя и Оля сидели, онемев от ужаса, но даже и Виктор как будто начал задумываться над будущим и временами не знал, куда ему будет лучше ударить веслами – вперед или назад, влево или вправо, – старый отставной капитан воодушевлялся все больше и становился воинственным на вид.

В «Ягудиил», видимо, попали новые ядра или ракеты: он вспыхнул огромным костром у них на глазах, и капитан кричал, кивая на него сыну:

– М-мерзавцы, а? Не-го-дяи, – что делают!.. Не суши весел!.. Отдохнешь, когда причалим!.. Греби!

И Виктор, хотя чувствовал, что немеют руки и вот-вот, пожалуй, начнет их сводить судорогой, греб исправно.

Добрались наконец. Капитан направил ялик так, чтобы первой