…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам

Ханнес вырос в Стура Брота — престижном коттеджном поселке в окрестностях Лерума к востоку от Гётеборга. Его мать была зубным врачом, отец — «театральным человеком»: актером, драматургом, режиссером и со временем директором театра, сначала городского театра города Буроса, а потом «Театра-ателье» в Гётеборге. Семья держала прислугу.

Некоторое время на чердаке у семейства проживал молодой Пер Оскарссон, разгуливая в фетровых туфлях и черном берете. В выходные за столом собирались актеры и деятели культуры.

— В журналистском кругу почти неприлично иметь такое происхождение, — говорит Ханнес. — У меня же очень мало было желания взять реванш и все такое. Сам я, если честно, видел в этом сплошные плюсы.

Ханнес Ростам плохо вписывался в группу. Он вспоминает, что мог остаться на улице во время продленки, когда все уже зашли внутрь, — он был настолько занят своими мыслями, что не слышал звонка. Авторитеты также были его проблемой — он терпеть не мог, когда ему указывали, как поступать, и сам не любил поучать других.

По окончании общеобразовательной школы Ростам поступил в Экспериментальную гимназию в центре Гётеборга. Школа была знаменитой современной лабораторией в духе педагогики 70-х, где учащиеся все, что можно, определяли сами, а учителя выступали в роли советчиков. После трех месяцев Ханнес ушел оттуда.

— Убежден, что Экспериментальная гимназия была хороша для сильных индивидуалистов, не страдающих никакими проблемами. Мне это не подходило.

Вместо этого Ханнес сидел дома в Леруме, играя на электробас-гитаре. Он слушал «Битлз», «Роллинг Стоунз» и Боба Дилана. Брал уроки контрабаса и фортепиано. Иногда подменял басиста в группе старшего брата, исполнявшего чужие шлягеры.

Попытка учебы на музыкальном отделении Хвитфельдтской гимназии также прервалась, едва начавшись, и в шестнадцать лет он попал в гости к старику, у которого «был телескоп и который исследовал собственную сперму». Старик объяснил ему красоту Коммунистического манифеста.

— Это было круто, — вспоминает Ханнес. — В нем содержались решения всех мировых проблем. Когда я рассказал об этом отцу, он произнес пламенную речь в защиту западной демократии. Не могу сказать, чтобы она произвела на меня сильное впечатление, но тогдашние слова отца я носил с собой всю жизнь.

Получив работу в музыкальном магазине в Вайделе, Ханнес переехал в крошечную холостяцкую квартирку в Хаге. Туалет, расположенный на лестнице, он делил с алкашом, который «жил на одной водке».

Бас-гитара марки «Риккенбаккер», с широким кожаным ремнем, сделанным на заказ, украшенным цветами, символом инь-янь и обязательным пацифистским символом, занимала все больше места в жизни Ханнеса Ростама. Он бросил работу в магазине и перебивался случайными заработками в психиатрических больницах в Хисингене. В другие дни он ходил на биржу труда, которая давала направление на краткосрочную работу в порту.

— Молодость моя прошла совершенно безалаберно, — признается Ростам. — Настолько безалаберно, что мне даже не очень хочется о ней распространяться.

— Ханнес Ростам в семидесятые? — усмехнулся его друг и коллега-музыкант Улле Никлассон. — У меня перед глазами сразу встает картина: Ханс бредет по Хаге, пьяный в дрезину, с гитарой на животе. Можно было зайти к нему в гости, а он даже не замечал твоего появления, настолько был занят игрой на своем басе. Постоянное маниакальное бренчание — играть, играть, играть. Вот таким я представляю себе Ханнеса.

В 1975 году молодой басист был принят в «Блокюлла» — симфоническую рок-группу, которая должна была записать свою дебютную пластинку для фирмы грамзаписи Берта Карлссона «Марианн» на старой студии группы «Spotnicks» «Речь и звук».

Когда «Блокюлла» распался, Ханнес присоединился к группе «Text&Musik», выпускавшей свои пластинки в оплоте движения progg[48] студии «Nacksving». По сравнению с другими группами, работавшими со студией «Nacksving», такими как «Мутвинд», «Националтеатерн» и «Нюннинген», «Text&Musik» воспринимались с легким пренебрежением, как «белые шапочки», то есть студенты, а не настоящие рабочие. Вместо того чтобы играть обычный рок, они примешивали к нему африканские и латинские ритмы и к тому же увлекались джазом.

Группа также распалась, и, повыступав в различных группах и проектах, Ханнес попал в компанию, которая позднее назвала себя Globetroters. С 1980 года она стала группой Бьерна Афселиуса.

С Бьерном Афселиусом он ездил на гастроли по всей стране, а также в Норвегию, Данию и даже в Восточную Германию.

— Разумеется, это непростительно, — говорит Ханнес. — Мне было двадцать семь лет, я мог бы уже все это оставить. Помню, какое впечатление на меня произвела тамошняя жизнь, — она была даже хуже, чем мы себе представляли. Апатия. Дефицит товаров. Дефицит цвета — они были даже не в состоянии покрасить свои дома.

Ханнес ездил в турне в течение всех 80-х, под конец — со знаменитым исполнителем блюза Роффе Викстрёмом. Находясь в разъездах по 280 дней в году, он почувствовал, что стал уставать от такой жизни. Потом он встретил Лену — и в один прекрасный день выяснилось, что она беременна.

Будучи музыкантом, Ханнес часто был свободен днем и обожал слушать «Р1». Курс гимназии он окончил в вечерней школе, радио стало его университетом. Поскольку его всегда интересовали общественные вопросы, он решил, что станет радиожурналистом.

В 1991 году он подал заявку на отделение журналистики Высшей народной школы Скюруп и был принят, став самым старшим студентом в группе. Маленькая семья переехала в сельский домик, снятый поблизости.

Наиболее нашумевшей телепрограммой того года была только что созданная программа «Стриптиз», посвященная журналистским расследованиям. Однажды в школу приехал звездный репортер этой программы Янне Юсефссон.

— Ханнеса я помню еще студентом в Скюрупе, — говорит Янне. — Самое забавное, что учителя пытались предупредить меня: «Если послать его осветить ДТП, то остальные уже успеют вернуться домой и написать статью, а он все еще будет сидеть на месте происшествия, изучая какую-нибудь гайку». Они были правы — и вместе с тем капитально ошибались. Потому что в нашей работе детали — это все.

Преподаватель техники репортажа Ильва Флореман:

— У Ханнеса была экстремальная тяга во всем доискаться до истины. Помню, до него дошел слух о площади Мёллевонгсторгет в Мальмё — дескать, существовал указ, что всем торговцам разрешается стоять там бесплатно. Он начал изучать этот вопрос, но ничего не нашел. Но он продолжал работать и добрался до девятнадцатого века. Для многих это оставалось пустыми россказнями, и они вполне довольствовались этим — ему же обязательно нужно было найти точный ответ.

Когда до окончания учебы оставался месяц, у Ханнеса случился рецидив музыкальной болезни, и он снова отправился на гастроли с Бьерном Афселиусом. После года беспрерывных турне он вдруг осознал, что музыкальная жизнь никак не сочетается с семейной. Читая шведскую газету в Тронхейме, он обнаружил объявление о вакансии музыкального консультанта в местной администрации Йончепинга, послал туда резюме и получил это место.

Тут Ханнеса Ростама охватила паника: неужели он мечтал стать бюрократом от культуры?

Он попросил два дня на раздумья, в своем родном Гётеборге встретился с двумя журналистами — единственными, кого он знал, — и попросил совета. Один из них был Ниссе Ханссон, который однажды упомянул Ханнеса в музыкальной рецензии и который к тому времени возглавлял группу журналистских расследований в газете «Гётеборгс Постен», второй — Янне Юсефссон.

Ниссе Ханссон посоветовал ему бросить мечту о журналистике: если в тридцать семь лет на твоем счету еще нет ни одной публикации, то затея безнадежна. Янне Юсефссона на месте не оказалось, и Ханнесу пришлось довольствоваться беседой с его энергичным коллегой Лассе Винклером — бывшим левым радикалом, поклонником Боба Дилана, который сам поменял профессиональную стезю в середине жизни. «У тебя есть все, что нужно, — сказал Винклер. — Давай, жми!»

Свою первую статью Ханнес Ростам продал уже на следующий день — это был фельетон о диалектальных рифмах для газеты «Наш Гётеборг». Затем он написал статью о динозаврах для «Халландс Постен». Шедеврами эти статьи не являлись, но теперь у него были публикации. Он мог называть себя журналистом.

Первое расследование — о том, как подделывались показания одометра на старых машинах, — началось с идеи, которую подал ему один из учителей Скюрупа. Принцип был прост: при покупке подержанного автомобиля легко узнать имена трех последних владельцев и показания одометра при смене владельца. Если же вы хотели отследить историю машины ранее, вам нужно было заказывать проверку по базе и распечатку в дорожном управлении. На практике это означало, что все довольствовались сведениями о трех владельцах. Некоторые продавцы пользовались данным обстоятельством, скручивая показания одометра и затем совершая несколько фиктивных продаж машины.