Меч Кайгена - М. Л. Вонг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сецуко ушла поговорить с рыбаками, которые собрали кости ее мужа. Мисаки стояла перед телом Мамору, одна ладонь лежала на голове Нагасы, другая — на плече Хироши. Она пыталась объяснить сыновьям. Нагаса не понимал. Как он мог в его возрасте? Он тряс Мамору, спрашивая, почему он не просыпался.
Нагаса сжимал рукав Мамору, а ладонь Хироши медленно скользнула к лакированным ножнам меча брата.
— Мамору-нии-сан был первым сыном… — медленно сказал он.
— Да, — ответила Мисаки.
— И… дядя Такаши был первым сыном.
— Был, — сказала Мисаки, глядя на Хироши. Она смотрела, как он прищурился, его пятилетний разум тщательно работал над иерархией, в которой он родился.
— И я…
Хироши не знал слово «наследник», но было ясно по вопросу в его глазах, что он понимал смысл.
За один день он из второго сына стал наследником Мацуды. Даже если он полностью не понимал перемену, он ощущал это. Его маленькие плечи напряглись, словно физический вес упал на них. Он сжал кулаки, и Мисаки поняла, что ее второй сын, крепкий, как лед, со дня рождения, дрожал. Когда она посмотрела в его глаза, она увидела то, что никогда там не видела. Даже когда он бился с солдатом в четыре раза больше него. Страх.
— Я еще недостаточно большой, — сказал он. — Недостаточно сильный.
— Нет, — Мисаки попыталась улыбнуться Хироши, гладя его волосы, опустила ладонь на его плечо. — Ты еще недостаточно большой, но ты довольно сильный. Ты сильный, Хиро-кун.
Хироши будто не слышал ее.
— Он еще не может уйти, — он смотрел сквозь нее, будто бредил. — Не может.
— Он уже умер, Хиро-кун. Мы ничего не можем с этим поделать.
— Но он не может, — лицо Хироши исказил гнев, взгляд был рассеянным. — Я его еще не догнал.
Нагаса рыдал, Хироши тихо дрожал под ее руками, и Мисаки поняла, как важен был для них Мамору. Не только первый сын, но и на десять лет старше братьев, он был для них таким большим. Он был ориентиром и мостом между ними и далеким взрослым миром. Для Нагасы он был другом и защитником. Для Хироши, может, он и не был другом, но был важнее: тем, за кем он гнался.
— Я еще не догнал его.
— Хиро-кун, все хорошо. Не переставай гнаться за ним. Он больше не будет тут с нами, но его дух будет рад знать, что ты следуешь его примеру. Ты все еще можешь вырасти сильным, как он, со временем.
— Но… я не первый сын, — возразил встревоженно Хироши. — Я недостаточно большой.
Мисаки поняла в тот миг, что Хироши пытался выразить ужас, но ему не хватало слов. Первые сыновья Мацуда — Такаши и Мамору — были для Хироши большими не только в плане возраста и размера. Он говорил о размере их навыков, их силе, их ответственности. Они оба были очень сильными фигурами в мире Хироши, разбирались с взрослыми опасностями, чего не могла остальная семья. Теперь они оба умерли, сражаясь с той опасностью, и Хироши стоял на их месте. Такой маленький.
— Я не готов.
— Знаю, Хиро-кун. Никто из нас не готов. Но мы постараемся вместе, хорошо?
Натянутый сильнее, чем тетива Катакури, Хироши кивнул.
— Сейчас мы должны помолиться за Мамору, помочь ему в пути. Мы можем теперь только отпустить его без переживаний за нас. Если хочешь сказать что-то брату, что ему нужно знать, говори сейчас.
Хироши стоял, долго смотрел на тело брата. Он отошел и встал на колени, прижался лбом к полу.
Мисаки могла лишь догадываться, что прошло между Хироши и духом его брат. Было невозможно сказать, ругал ли он Мамору за то, что он бросил их, просил ли он силы или прощения за то, что он занял его место, или он обещал стать сильнее и защищать семью, но он глубоко ощущал свою молитву, потому что его джийя поднялась с осязаемой силой, превращая снег вокруг него в лед. Нагаса все это время рыдал.
— Что делать с похоронами? — спросила Сецуко. Она и Мисаки сидели на отчасти разбитом крыльце дома с детьми.
— Не знаю, — Мисаки водила круги на спине Нагасы. Мальчик долго всхлипывал, но она дала ему держать Изумо, это успокоило его на миг. — Я не знаю, как Такаюби справиться с таким количеством смертей.
— У аристократов обычно много вычурных церемоний, да?
— Да, — через день после смерти Мацуды Сусуму каждый монах в Такаюби прибыл одеть тело, спеть Донкили, украсить гроб и подготовить место кремации. Мисаки провела ваатину, чтобы ее волосы, оби и белое кимоно были подготовлены, чтобы не оскорбить дух ее озлобленного свекра. После каждого выкидыша фины вели ее через молитву, пост и очищение, и он думала, что это никогда не закончится.
— Нужно было укрыть домашний храм, защитить его от злых духов, — сказала Мисаки, вспоминая ритуал, который всегда проводили после трагедии.
— О, — плечи Сецуко опустились. Храм Мацуда был в части дома, которая рухнула. — Можно посыпать округу солью? — предложила Сецуко.
— Точно, — Мисаки порой забывала, что у низших классов соль работала против всех суеверий. Для простых людей это было проще, чем звать монаха в дом каждый раз из-за призраков.
— Видно мое низкое происхождение? — спросила Сецуко от взгляда Мисаки.
— Нет, это неплохая идея, — утомленно сказала Мисаки, — но соль на кухне.
Кухня не пострадала от бомб, но была разрушена боем с двумя элитными фоньяками. Из разбитого крана лилась вода всю ночь, затапливая пол и комнаты вокруг. Когда Такеру и волонтеры убрали дом, кто-то заморозил кран и возвел ледяную стену, чтобы вода не затопила остальной дом, но кухня была за гранью спасения.
— И у нас нет кладбища, — сказала Мисаки. — Рыбаки, которые помогали искать тела, сказали, что оно разрушено, — торнадо прошёл дальше западной деревне, прежде чем мужчины Такаюби смогли его остановить, и кладбище, храмы и деревья на склоне были стерты.
— Так у нас нет места для праха мертвых? — спросила Сецуко.
Мисаки покачала головой. Могилы были готовы для Такаши и Такеру рядом с их отцом с тех пор, как братьям исполнилось тридцать, но ветер разметал надгробия, прах и кости десяти поколений Мацуда по горе.
— Я слышала, что Амено послали за монахами для всех церемоний, — сказала Сецуко.
— Это хорошо, — Мисаки пыталась звучать уверенно. — Они будут знать, что делать, — но что могли фина в такой ситуации? Столько мертвых детей. Столько умерло без предупреждения. Была церемония, которая могла очистить
