Дым осенних костров - Линда Летэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дверном проеме неслышно появился утомленный, осунувшийся Наль. Потемневшими глазами посмотрел на Айслин, медленно, чтобы не тревожить разошедшуюся на тренировке рану, опустился на колени у кресла и накрыл ее руки ладонями.
— Мне жаль твоего труда, мама; оставь. Оно не стóит.
Айслин подумалось, что руки его все еще слишком холодны.
— Я только начала. — Она заставила себя улыбнуться. — Разве может быть в тягость труд для тех, кто дорог? Это одна из лучших твоих туник; жаль, что она так сильно пострадала.
— Так позволь мне; я знаю, как решить вопрос наверняка.
Приняв из рук недоумевающей матери одежду, Наль шагнул к камину и бросил тунику в огонь. Айслин издала беззвучный возглас. Он не заметил. Вздернув подбородок, не отрываясь, наблюдал, как пламя пожирает тонкую алую ткань, извиваются, обугливаясь, золотые нити вышивки. Под сухой посеревшей кожей на горле и скулах неспокойно ходили мускулы.
Когда туника наполовину стала золой, тусклые глаза юноши коротко вспыхнули. Он вернулся к себе и прогнал Бирка за дверь. Стискивая зубы, неловко припадая на колени, достал из сундука ворох изящных дорогих вещиц — наручей, поясов, лент, цепочек, заколок для плаща, кружева, несколько шелковых рубашек. Ни одного ее подарка не потерпит он в своем доме.
36. Тень на три Дома
Рассматривая разложенные на постели платья, мыслями Амаранта была далеко. Две седмицы назад все поверхности в ее покоях занимали рулоны лучших тканей — струящийся морскими волнами бирюзовый шелк, небесно-голубой атлас, сверкающий росистой луговой травой под солнцем изумрудно-зеленый бархат, расшитая золотыми и серебряными узорами парча от опалово-белого до бездонно-синего оттенка, полупрозрачный и воздушный, как утренний туман, батист. Вперемешку с тканями лежали паутинные кружева, ленты, оборки, меха, цепочки, кожаные шнурки. Портниха приходила с помощницей, чтобы снять мерки. Мать, сестра, компаньонка и Бейтирин кружились вокруг Амаранты, обсуждая выбор материала и фасонов, отпуская замечания. Теперь платья были доставлены — более скромное, в котором она покинет отчий дом, чтобы стать женой принца, и то, в котором появится на брачном пиру.
Отрывисто вздохнув, девушка заломила руки и отвернулась. К концу кейол-саэллона душевное состояние ее напоминало речную лошадь, что раз за разом взлетала из воды, чтобы вновь обрушиться в стремнину и уйти на темное, полное подводных камней дно. Время перед свадьбой располагает к осмыслению прошлого, и откровенно заглянув в себя, Амаранта признала, что долгие зимы неотступным спутником ее являлся страх. Страх заполз в ее душу во Дворе Перехода и с тех пор прочно укоренился там, периодически выпуская ледяные когти. Страх заставлял ее принимать решения, которым она сама дивилась, вроде откладывания свадьбы с Налем, когда другая на ее месте поспешила бы соединиться с мужем.
Даже не боль, не холод призраками преследовали ее эти зимы. Кто бы мог подумать, что источником ночных кошмаров послужит обычная стирка! Воспитанная богатым процветающим родом леди Первого Дома умела, но не любила мириться с лишениями. Как все эльнарай, она была сильна и вынослива, но одно дело проходить испытания и возвращаться к достатку, а другое — жить в них. Холод, голод, усталость легко сносить, зная, чем все окончится. Пусть нескоро, ее ждет горячая ванна с лепестками цветов, травами и ароматическим маслом, горячий тарглинт, покои с расшитыми золотом шторами на высоких стрельчатых окнах, рысьи и лисьи шкуры перед украшенным изящной лепниной камином, тонкая поэзия книг в тисненых кожаных переплетах, песни, танцы.
Пребывание во Дворе Перехода пошатнуло привычную картину мира. Страх нищеты, жалкого существования, неизбежного отпечатка, что оставляет тяжелая работа, бессилия и прозябания в грязи, нужде, безысходности, взглянул ей прямо в глаза. Как дочь королевского советника, она знала все угрозы падения Королевств слишком хорошо. Она слышала разговоры, видела беспокойство на лицах, бывала в дипломатических поездках. Если Наль сопровождал ее, все было сплошным праздником. Они входили в залы пиров и переговоров рука об руку, делились впечатлениями обо всем, перебрасывались взглядами и шутками. Но часто она бывала в поездках одна. Конечно, рядом находились отец, тетка, кузены, старший брат, иногда мать, но без Наля не хватало чего-то важного.
Ей предстояло перейти к нему из Первого Дома во Второй.
Поделившись впервые с Бейтирин, Амаранта не знала, что ожидает услышать. «Второй Дом — не лучшее место в жизни, — заметила подруга, пожав плечами, — но ведь вы любите друг друга». А на новое признание внезапно просияла восторгом:
— Ты станешь… принцессой!.. А я?
— А ты — моей компаньонкой.
Приложив ладони к глазам, Амаранта подождала, пока успокоится дыхание, отняла руки, попыталась улыбнуться. Ей не нравились эти мысли. Почему она должна жалеть, если сделала правильный выбор? Союз без любви немыслим, нечестен и несчастен, так стоит ли винить себя за расставание с бывшим женихом?
Она не ожидала, что после разговора у лестницы он подойдет первым.
— Когда ты откладывала нашу свадьбу — то было из-за него?
— Зачем тебе…
— Я желаю знать, как долго жил во лжи.
— Оба мы не раз откладывали свадьбу, когда принц Алуин еще не достиг возраста…
— Тогда — да. Но последние восемь зим?
— Послушай…
— Это он, так?
— Нальдерон…
— Довольно, — отступая, с окаменевшим лицом сказал бывший жених, и зал словно окутало морозным туманом.
Но что понял он, когда понимание ускользало и от самой Амаранты? «Куда пропала твоя любовь?» — безмолвно вопрошали ее каменные статуи дворцовых залов, садовые дорожки, шелестящие над головой деревья, лесные тропы и поляны — свидетели ее с Налем истории. «Я не знаю — так же беззвучно отвечала она, — даже если бы пожелала дать отчет, я ничего не знаю.»
Почему беспокоит ее, станет ли он заговаривать с ней после свадьбы?
Впрочем, повод ли это для беспокойства?
Платья были очень красивыми. Достойными принцессы Исналора. Ее принц давно ожидает ее.
* * *
Настал день свадьбы. Наль поднялся задолго до рассвета. В ту ночь он не спал. Страшная, злая ирония предписывала воину его положения участвовать в праздничных церемониях королевской семьи. Он готовился к торжеству, предвкушая душевную пытку.
Тонкая утренняя дымка поднималась от земли. Наль замер, оглядывая сонный сад. Тихий оклик Бирка вывел его из задумчивого оцепенения не с первого раза. Вода для купания была готова. Когда он поднялся из ванны, Бирк накинул ему на плечи большую льняную ткань: покинувшее поврежденное тело вместе с кровью тепло не спешило возвращаться. Шли мгновения; наконец
