Нон Лон Дон - Чайна Мьевиль

На Джонса было жалко смотреть: он впал в отчаяние, топал ногами, несчастным голосом взывал в темноту – но ответом ему была только мертвая тишина.

– Сколько лет мы были с ней вместе,- причитал он,- в каких только переделках не побывали! Мы сражались плечо к плечу во время блокады Батарейного моря! Участвовали в поисково-спасательных операциях на Ледяных рудниках! Ведь когда я решил уехать из Лондона и отправиться сюда, она пошла со мной не задумываясь…

– Ну успокойся, ну пожалуйста мы что-нибудь придумаем,- пыталась утешить его Диба.

Потом они сбились в тесный кружок, чтобы обсудить, что им делать дальше.

– Проклятье! – вдруг раздался чей-то голос- Какой стыд! Неужели мы опять опоздали?

От неожиданности Диба вздрогнула. К ним приближались, неизвестно откуда взявшись, двое: оба высокого роста, изможденные и иссохшие; судя по одеждам, священники. Головы их украшали какие-то идиотские остроконечные шапки, как у Папы Римского, а в руках каждый держал по посоху, загнутому сверху крючком. Оба невероятно старые, непонятно было, в чем там только жизнь держится. Щеки одного были покрыты довольно длинной щетиной, будто он месяц не брился; длинная мантия на нем была темно-красного, почти черного цвета. Такого же цвета было и его лицо. Другой призрачно-бледный, прямо как Хеми. с длинной седой бородой; мантия на нем когда-то была белого цвета, а теперь такая грязная, что цвет ее определить было бы затруднительно.

Оба чудака передвигались крошечными, нетвердыми шагами и как бы зигзагами, как бы по диагонали, туда и сюда, туда и сюда.

– Кто вы? – изумленно спросила Диба.

– Что такое? – приложив к уху ладонь, произнес тот, который был бледнее самой смерти.- А-а, вы хотите знать, кто мы такие? Я – епископ Алан Бастор.

– А я – епископ Эд Бон,- представился другой.- Нам известны все тайны этого замечательного места… и так далее, и тому подобное.

Голоса их были совершенно неотличимы один от другого. Речь обоих была сдержанна и изысканна, и говорили они с необыкновенным достоинством. Как настоящие пожилые английские джентльмены.

– Прошу прощения,- сказал епископ Бастор,- я так полагаю, вы только что потеряли своего товарища. Это просто ужасно. Примите мои уверения в моем глубочайшем сочувствии.

– Было время, когда мы успевали встретить каждого арах-нофенестранавта, чтобы предостеречь об опасностях, подстерегающих его здесь, в существовании которых мы убедились на собственном горьком опыте,- сказал Бон.- Наши речи их не убеждали, конечно, но, по крайней мере, они были предупреждены.

– А теперь, как видите, мы постарели, и вот результат: не всегда успеваем вовремя,- поддержал товарища Бастор.

– Простите, как вы сказали? Арахно… как там дальше? – спросил озадаченный Хеми.

– Арахно, молодой человек, в переводе с латыни значит паукообразный. Фенестра также латынь, означает окно. Навт – это путешественник, ну вот как вы, например,- учтиво пояснил Бон.

– Вы здесь самые главные? – спросила Диба.

– О нет,- вздохнул Бон.- Что вы, что вы, господь с вами. Он обменялся печальным взглядом с Бастором. Одежда священников была покрыта толстым слоем пыли.

В глазах затаилась глубокая тоска и усталость.

– Когда-то мы были на военной службе, служили капелланами.

– Оказывали духовную поддержку.

– Вы служили вместе? – спросила Диба.

Этим вопросом оба священника, казалось, были слегка шокированы.

– Напротив! – возразил Бастор.- Мы были смертельными врагами.

Он произнес эти слова все тем же слабым, слегка дрожащим голосом. Бон рассудительно кивнул.

– Совершенно верно,- подтвердил он.- Смертельными и непримиримыми.

Они снова обменялись кроткими взглядами.

– А что вы делаете здесь? – спросила Диба.

Бастор рассеянно передал свой посох Бону, который, ни слова не говоря, смиренно принял его и терпеливо ждал. Товарищ его тем временем принялся отчаянно чесаться.

– Бастор и я несли свою миссию, были духовной, так сказать, опорой, но каждый для своей воюющей стороны,- заметил Бон, глядя куда-то в пространство.

– Хотя мое служение нисколько не мешало и мне порой надрать кое-кому задницу. Не один рыцарь противной стороны горько пожалел о том, что вступил в перепалку вот с этим преосвященством.- Бастор фыркнул и с довольным и гордым видом ткнул себя пальцем в грудь.

– Вот именно,- подтвердил Бон.- Я, со своей стороны, тоже сомневаюсь, что ваши людишки очень-то верили в мою кротость.

Лица обоих просветлели при этом воспоминании, и на высохших губах священников даже заиграли легкие улыбки.

– Ну и?…- спросила Диба

– В общем-то, у нас тут каждая минута на счету,- напомнил Хеми.

– Простите, простите. Мы немного увлеклись воспоминаниями.

– Но его люди, признаюсь, были отъявленные разгильдяи и пьяницы.

– Да я и сам был парень хоть куда, старина.

– И вдруг мы неожиданно встречаемся здесь, представляете? Оба хотели попасть именно в это место.

– Мы же епископы, вы понимаете? И до нас обоих дошли слухи, что здесь очень даже теплое местечко.

– Но оказалось, это не совсем то, что мы оба себе представляли,- сказал Бон, обведя рукой затянутые паутиной конструкции.- И тем не менее…

– …не мог же каждый из нас допустить, чтобы такой славный собор попал в руки противной стороны! Но потом мы оба Hors de combat[5], как говорят французы.

– Так что, обменявшись парой крепких словечек…

– О да, я был просто страшен, помнишь, старина?

– …мы пришли к обоюдному соглашению. Видите ли, я слежу за тем, чтобы он на это место не предъявлял никаких требований.

– И я то же самое в отношении его. Пока не разберемся, кто наконец выиграл войну.

– И как только убедимся в том, что я и мои люди одержали победу, боюсь, вы у меня получите все, что заслуживаете, мой друг.

– Мечтайте, мечтайте, сколько хотите, не стану вас разуверять, старина,- безмятежно произнес Бастор.- А я так полагаю, что скоро вы будете полностью в моих руках.

– Хотя, по правде говоря, мы ничего не знаем о состоянии кампании. Давненько не было официальных сообщений… Как вы думаете, Бон, когда это было в последний раз?

– О. прошло уже несколько лет.

– Мне кажется, они тут толкуют про Восемью восьмую войну,- пробормотала Книга, обращаясь к Дибе. Она надеялась, что оба епископа глуховаты и ничего не услышат.- Про эту войну никто ничего толком не знает. Известно только то, что она действительно когда-то происходила. Очень давно. Несколько веков назад.

– Как бы там ни было,- сказал Бон,- раз уж мы поняли, что это за церковь и что в ней находится, поняли, что попытать счастья сюда приходит много разного люда, мы подумали и решили, что справедливо будет, если мы станем хотя бы их предостерегать. Об опасности. Все-таки какая-то работа, не сидеть же сложа руки.