Средневековая история. Цена счастья - Галина Гончарова

– Да, ваше высочество. Я люблю ее…

– А графиня?

– Она любила мужа. Но я надеюсь составить ее счастье по истечении срока траура.

Эдоард хмыкнул. Вообще, такой вариант его устраивал по многим причинам. И Ганцу будет достойная награда, и Лилиан под присмотром, и Миранда… да и вообще – кто лучше Ганца обеспечит Иртонам и Ивельенам безопасность?

– Ганц, я не возражаю. Но…

Ганц напрягся. Всегда это «но»! Всегда! А мы все равно прорвемся! Он точно знает!

– Во-первых, срок траура – три года. И я даю тебе позволение ухаживать за графиней. Согласится она или нет, не знаю. Но если что – сам разбирайся. Во-вторых, ты лэйр, она графиня. Поэтому… у Рейнольдса, кажется, нет наследников? Будешь бароном. Считай это моей благодарностью. И назначу тебя опекуном Миранды. Чтобы повод был…

Ганц вздохнул.

– Ваше величество, разрешите тогда просить о милости?

– О какой же?

– Назначьте опекуном Миранды саму графиню Иртон. А мне просто позвольте помогать.

– Закон…

– Лилиан Иртон – не обычная женщина, которая не видит дальше своего дома.

Король хмыкнул.

– Ладно. Сделаем так. Опекать их ты будешь. И графиню, и Миранду, и будущего ребенка. Но так, чтобы они об этом не знали.

Ганц низко поклонился. Это было даже больше того, на что он рассчитывал. И он станет бароном. Это много, очень много. Хотя и не вершина мечтаний.

– Ваше величество, с вашего позволения…

– К графине? Позволяю.

Ганц поклонился и вышел.

Ричард принялся расхаживать по кабинету.

– Отец, зачем?

Эдоард покачал головой, глядя на сына.

– А ты против? Понравилась?

Ричард чуть заметно покраснел. Понравилась, чего уж там. Хоть и была эта ночь недостойной, но была же, из песни слова не выкинешь. И Лилиан… в ней есть что-то необычное. Ричард не подозревал, что это отблески другого мира, другой личности, человека, который принципиально отличается от всех известных ему, но его тянуло к Лилиан.

– Рик, я не буду против, если у тебя появятся фаворитки, но не надо втягивать в это графиню.

– Я и не…

– Что ты можешь ей дать? Семью? Детей? Положение в обществе?

Ричард покачал головой. Все верно. Не может. Но…

– Дружбу. Участие. Понимание…

– Нет. Не тронь ее.

Ричард вскинул брови, и Эдоард счел нужным пояснить:

– Ты хочешь повторения моей судьбы?

Рик не хотел. Определенно не хотел. Он покачал головой.

– Тогда запомни. Сначала – государство. Фавориток у тебя может быть полк. Не важно. Такие, как баронесса Ормт, ничего не решают, ни на что не влияют, они неинтересны и никому не нужны. Да и тебе тоже. Жена не станет к ним ревновать, государство не покачнется, как это едва не случилось по моей вине. Сам видишь – это все из-за меня…

Ричард положил руку на плечо отца:

– Не надо. Ты ведь сам знаешь, что не виноват…

– Не утешай, не стоит. Надеюсь только, что Альдонай простит меня. А даже если и нет – заслужил. – Эдоард вздохнул. – Просто постарайся понять меня. Женщины, подобные графине Иртон, не должны быть вторыми. Она слишком умная для этого, слишком… женщина. Рано или поздно она начнет ревновать тебя…

– Джессимин не ревновала.

– Ревновала. И плакала часто. Я знал. А вот графиня Иртон плакать не будет, уж поверь мне, она найдет способ разобраться с тем, что ей мешает.

– Ты ее подозревал до последнего?

– А каких усилий Ганцу стоило сориентировать всех так, чтобы приход графини, заговорщиков и стражи практически совпал…

– Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал?

Эдоард усмехнулся.

– Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины… они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла… да многое. Ты сам не задумывался – откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки?

– Август тоже человек неординарный.

– Не настолько же…

– И что теперь?

– А теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит.

– Он все-таки только барон…

– Это вопрос времени и заслуг перед короной. И вообще, служивым нужно видеть, что есть чего еще добиваться.

Ричард кивнул:

– Я не трону графиню. Обещаю.

– Не надо обещать. Просто сделай.

Лилиан расчесывала волосы, когда служанка доложила:

– Ваше сиятельство, лэйр Ганц просит принять.

– Пригласите. Прямо сюда.

И принялась меланхолично укладывать челку. Злится она на Ганца или не злится, а выглядеть надо хорошо. Разве нет? Хотя злости Ганц и не заслужил. А вот благодарность… И все же не получается быть благодарной до конца, хоть тресни. И вспоминаются серые глаза Фалиона…

Лэйр Ганц вошел быстрыми шагами. Лиля невольно отметила и круги у него под глазами, и усталый вид… опять не выспался.

– Как ты?

– Омерзительно. Знаешь, я до конца не верила, что Фалион…

– Ты его все еще любишь?

– Нет. Просто противно, когда тебя предают.

– Ты позволишь? – Лэйр Ганц взял расческу и принялся проводить по длинным густым волосам Лили. – Клянусь, я ничего не подстраивал.

– Я знаю, ты просто подтолкнул…

– Чтобы нарыв прорвался в нужное время и в нужном месте. У меня такая служба. Нас ненавидят, но выбора нет ни у меня, ни у остальных. Мы защищаем нашу родину…

– Наша служба и опасна и трудна…

– Именно. Это стихи?

– Да.

– А дальше?

Лиля удовлетворила его любопытство и прочитала стихи до конца.

– Насчет родных – это в точку. Откуда эти стихи?

– Не знаю. Забыла.

– Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице…

И Лиля сорвалась.

– В столице?! Да вот у меня где ваша столица!

Руки что есть силы ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким. Ганц вздохнул. Раз начала – дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения.

– Не хочу я здесь оставаться, не хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили – они делали. А здесь?! Детей и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! Ненавижу!!!

Руки Ганца легли на плечи Лили, развернули – и она уткнулась лицом в его рубашку, выплакивая все, что накопилось. В другое время она бы сдержалась, смогла себя пересилить, но не сейчас, когда беременна и нервы не дружат с головой.

Ганц гладил длинные золотистые волосы, приговаривая всякие глупости. Но наконец истерика прекратилась – и Лилиан чуть отстранилась.