Лица - Джоанна Кингслей

— Дэнни! — имя слетело с губ, и понесло на гребень волны, где обоих разбило в мелкие брызги.

Потом они прижимались друг к другу — выжившие после кораблекрушения, и он обвел пальцем границу ее влажных волос.

Она взяла его за руку и повела к кровати. Скинула одеяло. Их тела остывали под бризом из кондиционера, работавшего в соседней комнате. Потом он поднялся на локтях, заглянул ей в лицо, губами лаская все ее тело.

Язык касался кожи, передавая легкие и возбуждающие послания: по груди, вокруг сосков, невесомо, быстро, вниз к животу, потом проник меж потаенных губ, кружил у теплой пуговки снова и снова. Волна прилива вновь поднялась в ней. Она закричала, и тело внезапно выгнулось, рванулось к нему. И он повел ее к общей вершине.

Утром будильник прозвонил в шесть. Жени автоматически выключила его и уже почти спустила ноги с кровати и только тут вспомнила. Повернулась. Ей улыбался Дэнни.

— Выходи за меня замуж.

— Не могу, — она тоже улыбнулась ему.

— Тогда возьми отгул.

Она рассмеялась и решила попробовать. Она позвонит и скажет, что заболела. Раньше она никогда этого не делала. Ей требовалась работа, и она была благодарна за то, что сумела ее подыскать на лето в хирургическом отделении своего же госпиталя.

Поговорив по телефону, Жени вернулась в кровать.

— Хорошо, — одобрил ее Дэнни. — Первый шаг сделан. Самый трудный. А теперь выходи за меня замуж. Я знаю, ты уже много лет назад рассталась со своим Горе-Вандером, хотя и узнал об этом только месяц назад — от старых знакомых из Кембриджа.

Она не смогла ему сказать, что до сих пор еще официально замужем — простая формальность, которую легко ликвидировать, — не хотела, чтобы Пел и теперь стоял между ними и уязвлял его гордость.

— К тому времени, когда я закончу здесь практику, и еще через два года специализации я превращусь в старуху.

Он поцеловал ее в мочку уха:

— Разве ты забыла? Мы ведь одного возраста. К тому же одного веса и прекрасно друг другу подходим: и в вертикальном и в горизонтальном положении. Будешь стареть со мной.

Жени посмотрела на него: черные кудри, полные смеха глаза, чувственный рот. Если бы у них был ребенок, он был бы на самом деле красив.

— Дай-ка я собью тебя с ног.

— Опоздал. Я уже лежу, — нежно рассмеялась Жени. А сама подумала: «А почему бы и не попробовать? И работать и любить. Так, как живет Тору. После пациентов, обходов, процедур, почему бы не становиться женщиной в руках Дэнни? Почему не чувствовать любовь, которая приносит смех?»

Через три часа, когда она отправилась готовить завтрак, Дэнни попросил разрешения воспользоваться телефоном. Он не появлялся из спальни больше получаса, и Жени гадала, не звонит ли уж он в Калифорнию. Дэнни рассказывал, что писал сценарий для телевидения, и один из персонажей мог умереть в последующей серии. Актер требовал повышения гонорара и угрожал, что уйдет, если не добьется своего. На студии ответили, что просто вымарают его роль, угробив, скажем, его персонаж в автомобильной аварии. И теперь Дэнни, как он выразился, был «парализован» с пальцами, повисшими над клавишами пишущей машинки, не зная, давить ли их в направлении жизни или смерти героя.

Но потом Жени вспомнила, что в Калифорнию звонить было еще слишком рано. Без четверти десять, все еще обнаженный, Дэнни вывалился из ванной.

— Превосходный день, — объявил он, целуя Жени. — Пойдем в парк. Проведем наши золотые часы на солнце.

Одеваясь, Жени испытывала уколы совести из-за того, что обманула в госпитале. Так поступить было безответственно. Но счастливые минуты так редко выдавались ей, утешала она себя, что следовало ими воспользоваться. Стали ли они бы длиться, если бы она жила с Дэнни?

— У нас только сегодняшний день. Завтра мне надо возвращаться на студию, — полотенце все еще было намотано вокруг его бедер.

Счастье внезапно стало меркнуть. Еще несколько часов назад он предлагал замужество, а через несколько часов снова уедет.

Дэнни поцеловал ее в плечо и смотрел, как она причесывается перед зеркалом.

— Вот как ты ловишь в свои сети мужчин. В свою золотую паутину.

Жени улыбнулась его отражению. Не надо думать о вечности. Сейчас он рядом, и каждый час с ним — настоящее сокровище, навсегда остающееся в памяти. Она громко его расцеловала.

Они вошли в парк ближе к одиннадцати и направились к Шип Медоу. Центральный парк в ярких летних одеждах искрился всеми цветами: многочисленными оттенками зеленого в кронах деревьев и траве, раскрывшимися бутонами и пестрыми зонтиками, затенявшими лотки торговцев. Дэнни рассказывал ей о семье. Хаво учился и по-прежнему бегал в марафонах. Его речь практически нормализовалась, и женщины находят его неотразимым.

— Родители в порядке и до смешного влюблены друг в друга. Вечерами они сидят и планируют путешествия в самые невероятные места, куда необходимо делать прививки. Часто говорят о тебе. Думаю, они не были бы против советской оккупации, если бы она означала, что ты станешь их невесткой.

— Передавай им привет.

— А почему не тебя саму?

Желтый комочек нырнул перед ними и скрылся в кустах.

— Канадский соловей, — узнал Дэнни птицу. — Самец; видишь черную оторочку вокруг шеи?

Он называл и других птиц, когда они мелькали перед глазами. Жени и не знала его в роли естествоиспытателя. В последнее лето в России, по пути с дачи, отец рассказывал ей о птицах. Теперь в Центральном парке — другие птицы и другой учитель.

— Их имена замечательны. И все они певчие. Слога имен мелодичные, чтобы удержать жемчужины пространства. Промелькнули — и их нет.

Волосы Дэнни ерошил легкий ветерок, играя с ними так же нежно, как несколько часов назад Жени. Рубашка нараспашку почти до пояса. Вечером Жени сама расстегнула эту же рубашку.

Он сжал ее руку:

— Мы превосходная пара, дорогая.

Помня о прошедшей ночи, они в совершенстве понимали друг друга. «Но где же мы будем жить?» — раздумывала Жени. Где свить гнездо? Она вспомнила дом в Джорджтауне. Пел стоял на земле, а Дэнни витает в облаках. Вот если бы как-нибудь сложить их вместе…

Дэнни спросил, чему она улыбается.

— Так. Просто счастлива, — нельзя же было говорить, что она воображает, как бы скрестить жирафа с птицей.

У небольшой рощицы Дэнни остановился и потянул ее вглубь деревьев.

— Давай передохнем, — он погладил ее по лицу. Они поцеловались и легли на спины, глядя в бездонное голубое небо, испещренное крошечными островками пушистых облаков.

Внезапно он выпрямился и указал рукой куда-то вверх.

— Посмотри туда!

Жени проследила взглядом за его пальцем, ожидая увидеть птицу, но он показывал на маленький самолетик, вырисовывающийся на фоне голубизны.

— Смотри, смотри! — повторил Дэнни.

Клубы белого дыма за самолетом стали формироваться в буквы: Ж…Е… Жени широко раскрыла глаза, а буквы тем временем принялись складываться в слова: Ж-Е-Н-И Я Т-Е-Б-Я Л-Ю-Б-Л-Ю В-Ы-Х-О-Д-И 3-А М-Е-Н-Я 3-А-М-У-Ж.

Пока формировались новые буквы, предыдущие тускнели, ширились и растворялись в воздухе. Слова взмывали вверх, как молочные пряди. Жени не сводила с них глаз, пока не исчез последний их след.

Дэнни держал ее за руку и смотрел в лицо. Жени опустила глаза к земле, трава померкла. Бесполезно мечтать о долгих отношениях: сам Дэнни, как и его предложение, выведенное на небе, уплыл в облака.

Он долго не двигаясь смотрел на нее.

— И теперь нет? — он выпустил ее руку.

— Не выйдет, — она медленно покачала головой.

— Но почему? Ты ведь меня любишь. А я люблю тебя.

— Ты просто сказка, Дэнни.

Его веки от волнения трепетали. Он предлагал ей сердце и впридачу небеса.

— Мечтатель.

— Ты тоже можешь мечтать. Пойдем со мной в мою мечту.

— Нет, Дэнни, — нежно ответила Жени. — У меня своя мечта и она очень основательна. На ней я построила всю свою жизнь. Десять лет она была со мной, значила для меня все, — больше чем замужество, подумала она про себя, больше, чем счастье. — И теперь я не могу рисковать.

— Не понимаю, как замужество может помешать твоей мечте?

— Ты художник. Гений, если твоя мать права. А я думаю, что она во многом права, — Жени не выдержала наигранную легкость. — Тебя не привяжешь ни к работе, ни к месту. Ты, как птица, мелькнешь — и уже где-то далеко. С ветки на ветку, с дерева на дерево, — а может быть, как в прошлом, от женщины к женщине? — Тебе нужна свобода, а мне мое призвание, — докончила она вслух.

— Через годы, когда ты закончишь свою подготовку…

— Это будет не скоро. И тогда мне понадобится обеспеченность, чтобы обзавестись практикой.

— Я всегда думал, что из-за этого ты и вышла замуж за Вандергриффа. Его деньги и связи. Но когда я услышал, что ты развелась…